«НАС НАЗЫВАЛИ «НОЧНЫМИ ВЕДЬМАМИ»

Начало в № 7(98)

Вспоминает Полина Гельман:

...Моим первым потрясением были бои при отступлении к предгорьям Кавказа. Мы бомбили наступающие по дорогам танковые колонны противника, а под нами горела Сальская степь: урожай подожгли, чтобы не оставить врагу. В те горькие ночи лета 1942   г . наша житница была золотой от огня. И слезы сами собой навертывались на глаза.

Как-то тихой южной ночью 1943  г . мы с Раей Ароновой летели над территорией Кубани, занятой нашими войсками. До линии фронта было еще далеко, и мы несколько расслабились. Вдруг нас встряхнуло и оглушило воздушным вихрем и ревом искрящихся моторов. Над нами встречным курсом лоб в лоб пролетел четырехмоторный немецкий бомбардировщик. Очевидно, он летел на бомбометание, по нашим объектам. Но пронесло.

Поздней осенью 1943 года на берегу Керченского пролива в окруженном горами рыбацком поселке Эльтиген высадился десант нашей морской пехоты. Гитлеровцы блокировали его со всех сторон, направляя вдоль берега торпедные катера.

Ждать помощи десантники могли только с воздуха.

Но погода практически была нелетной. Над проливом нависали низкие облака, освещенные сверху луной. И самолет просматривался на их фоне, как на экране. Пулеметная очередь с катеров в любой момент могла сбить его в море.

В туманной дымке с трудом отыскивался пятачок школьного двора, где окопались десантники. Туда под боковым огнем с окружающих высот приходилось сбрасывать с бомбодержателей мешки с боеприпасами, продовольствием и медикаментами.

Так длилось почти месяц.

Много лет спустя бывший командир десанта Герой Советского Союза генерал-майор Василий Федорович Гладков писал в своей книге «Десант на Эльтиген»: «...Громкоговорители из вражеских окопов кричали: «Вы обречены... Вы в блокаде... Приходите к нам завтракать... Никто вам не поможет...»

А нам помогли «ночные ведьмы» - летчицы 46-го Гвардейского Таманского ночного легкобомбардировочного авиаполка. Так их прозвали фрицы... Немцев они бесили. А для нас, десантников в Эльтигене, они были самыми дорогими родными сестрами».

Каждый раз, когда в Москве гремят салюты, мне вспоминается первый увиденный мной победный салют. В мае 1944 года шли решающие бои за освобождение Севастополя. Ночная авиация наносила массированные удары. Небо было насыщено самолетами в несколько ярусов. Сверху тяжелые бомбардировщики, а в самом низу наши тихоходные По-2. Со всех сторон рвались снаряды; сверху падали бомбы и ракеты, снизу - зенитный огонь. А нам с Раей Ароновой задача - работать в таком аду по максимуму. Тут как назло мотор нашего самолета выработал свой ресурс, не хватало мощности, чтобы с бомбовой нагрузкой преодолеть в сущности невысокие крымские горы на пути от места базирования полка в районе города Саки к цели - аэродрому в районе Балаклавы. Мы с Раей, опасаясь, как бы нас не отстранили от полетов и от участия в освобождении Севастополя, не доложили начальству, что с бомбами не набираем нужной высоты.

Как-то, возвращаясь на рассвете с боевого задания, заметили не очень широкую седловину в горах. Ночи в мае были достаточно светлые. Мы стали летать по «своей тропинке», но с риском столкнуться с горой.

А перевалив через седловину, мы на своем моторе «ползали» над целью ниже всех, опасаясь быть подбитыми осколками собственных бомб. К счастью, все обошлось благополучно. Из тех полетов многие самолеты возвращались с пробоинами. Поэтому о наших «приключениях в горах» никто не узнал.

Последней целью в Крыму был мыс Херсонес, где скопились остатки выбитых нами из Севастополя оккупантов.

Уже подлетая к цели, мы были ошеломлены грохотом, перекрывающим шум мотора. Воздух над Севастополем сверкал и светился от разрывов снарядов, трассирующих пуль, ракет и лучей прожекторов. Когда оторопь прошла, мы поняли, что это моряки и армейцы салютуют в честь освобождения Севастополя и Крыма. Мы немедленно присоединились к салюту, выстрелив из бортовой ракетницы несколько цветных ракет.

Из воспоминаний Раисы Ароновой:

...Мотор пыхтит, надрывается. Извини, что на старости лет заставляем тебя выполнять непосильную работу. Ничего не поделаешь - война. Наше цель - Балаклава - лежит по ту сторону Крымских гор. В этом месте они невысокие, но для нас сейчас неприступны.

Назад нельзя: с таким грузом садиться рискованно.

Полина вдруг вспомнила: вчера, возвращаясь домой уже на рассвете и боясь быть замеченными на фоне светлеющего неба, мы снизились к глубокой седловине и прошмыгнули через нее.

То, что легко удалось утром, оказалось очень трудным ночью. Еле-еле нашли эту седловину и, поминая всех святых, начали миновать опасный перевал...

Когда горы остались позади, перед нами открылась широкая панорама морского берега и обычная в районе цели картина - «березовая роща» из прожекторов, зенитный огонь. Мимо пронесся снаряд и взорвался прямо над нами, снизу открыли сильный огонь - немцы не жалели теперь боеприпасов: с собой не увезешь! Но мы все-таки добрались до своей цели и сбросили на вражеский аэродром все 300 килограммов бомб. Кажется, вместе с нами и самолет сказал: «Ух!» и сразу полез вверх. В последние, решающие дни боев за Севастополь крымское небо было до предела забито самолетами. Наша авиация господствовала в воздухе, висела над противником днем и ночью. В это время впервые вошли в практику массированные ночные удары. Вверху, на высоте 3-4 тысяч метров, - тяжелые бомбардировщики, а внизу - мы, легкие, тихоходные По-2.

Противовоздушная оборона противника была настолько сильной, что наши летчицы с полным основанием говорили: «Севастополь - это Керчь в квадрате». Ничего подобного ни до, ни после Севастополя я не видела. И только приходится удивляться, как наш полк в этот период не понес ни одной потери. Очевидно, «Голубая линия» и Керчь научили нас многому.

Рассказывает профессор Вера Селунская:

...Помню Полину Гельман студенткой истфака, увлеченной историей, дружелюбной, искренней, открытой и предельно скромной. Подумать только: ее друзья долго не знали, что она, будучи школьницей, окончила курсы планеристов в местном аэроклубе и еще в 1937 году совершила первый парашютный прыжок с самолета.

По-разному сложились судьбы студентов-истфаковцев в годы Великой Отечественной. Война разметала нас по стране, по фронтам, по госпиталям, по фабрикам и заводам. Мало кто отправился в эвакуацию вместе с университетом в город Ашхабад.

В мае 1942 года Полина Гельман в составе полка ночных бомбардировщиков, который вскоре был преобразован в 46-й Гвардейский, была уже на фронте, начав полный героических подвигов путь от Моздока до Берлина. В своих записках и рассказах Полина ограничивает себя, «заземляет»: «мы на фронте работали».

Передо мной наградной лист, в котором содержится «Краткое изложение личного боевого подвига Полины Владимировны Гельман», - документ, подписанный 10 мая 1945 года командиром 46-го Гвардейского авиационного полка гвардии подполковником Е.Д.Бершанской и командующим 4-й воздушной армией маршалом авиации К.А.Вершининым. В нем сказано: «Тов. Гельман П.В. на фронте борьбы с немецкими захватчиками находится с мая месяца 1942 года. От рядового стрелка-бомбардира выросла до начальника связи эскадрильи. За период боевых действий произвела лично как штурман самолета 860 боевых вылетов на самолете По-2. Имеет общий налет 1300 часов. Сбросила, уничтожая войска противника, 113 тонн бомб. В результате бомбовых ударов врагу был нанесен большой урон». Далее начертан ее фронтовой путь: «тов. Гельман П.В. является активным участником обороны Северного Кавказа, разгрома немецких захватчиков на Кубани, Тамани, на Крымском полуострове, в Беларуси, Польше, Восточной Пруссии и собственной территории Германии». «Боевая работа тов. Гельман служит образцом для всего личного состава. Летает исключительно смело, умело маневрируя при попадании в прожектора и в зенитный обстрел противника. Эффективность бомбардировочных ударов высокая».

Полина Гельман продолжала служить в армии до 1957 года. Она окончила Военный институт иностранных языков, овладев в совершенстве испанским. В 1970 году защитила диссертацию, получив ученую степень кандидата экономических наук и звание доцента.

До выхода на пенсию в 1990 году работала на кафедре политэкономии в Институте общественных наук, где читала лекции на испанском языке для слушателей, прибывших из Латинской Америки и Испании.

Рассказывает Полина Гельман:

...Мне довелось побывать в Севастополе после войны в дни юбилейных торжеств. Я ходила с боевыми подругами по широкому проспекту с его неповторимым архитектурным обликом, мы удивлялись и радовались, как нас сердечно встречали севастопольцы и моряки-черноморцы. И мне вспоминался Севастополь, увиденный с борта самолета в мае 1944 года, в огне пожарищ, в развалинах.

Теперь, когда телеэкран доносит до Москвы картины Черноморского филиала МГУ, я вспоминаю, как студенткой этого университета уходила на войну. И я радуюсь, что Севастополь достойно пережил годы лихолетья. Желаю севастопольцам и дальше преображать свой замечательный город, сделать его привлекательным и для всех горожан, и для гостей.