СТИХИ ИЗ ПЛАНШЕТА ГВАРДИИ-ЛЕЙТЕНАНТА

БОРИС ХАНДРОС

«Мой товарищ, в смертельной агонии
Не зови ты на помощь друзей.
Дай, согрею свои ладони я
Над дымящейся кровью твоей.
И не плачь ты от пули. Как маленький.
Ты не ранен, ты только убит.
Дай на память сниму с тебя валенки -
Нам еще воевать предстоит.
1943 г. Автор неизвестен.
Переписал А.С.Шуринов»

Эта страничка сразу мне бросилась в глаза, когда я просматривал № 9 «Роман-журнала XXI века» за 2002 год. Стихотворению обрадовался как старому знакомому, как фронтовому побратиму. Удивило примечание: «Автор неизвестен». С этим «неизвестным автором» мы знакомы уже более 10 лет...

... По-разному являлась к нам на фронт, в окопы поэзия, по-разному приходили стихи Твардовского, Симонова, Первомайского («Від Сяну до Дону дорога лежить...»). То на листках военно-полевых писем, то в тоненьких книжечках «Солдатской библиотеки». Эти же пронзительные, пропахшие порохом боя строки безымянного поэта пробились, дошли, кем-то переписанные от руки зимой 44-го.

Мог ли я тогда подумать, что автор тех строк - мой земляк, что давно предназначенная нам встреча впереди?..

... 7 ноября 1994 года в Тель-Авиве состоялся торжественный прием, устроенный Посольством Украины в Израиле в честь 50-летия освобождения республики от немецко-фашистских захватчиков. Мне, как гостю из Украины, было предоставлено слово. После выступления меня остановил ветеран, заметно прихрамывающий, с палочкой. Представился: «Ион Деген. Мы, - продолжал он, - должны были встретиться летом 1941 года. Помешала война». Смотрю на него с недоумением. В глазах незнакомца лукавые чертики:

- А познакомить нас хотел наш общий друг, мой одноклассник...

Многозначительная пауза, подстегивающий взгляд: «Ну, вспомни, вспомни».

Меня словно осенило - Яня Ройтберг?

Яня. Сын Абы, внук нашего раввина Гедали. Яня - друг из такого далекого детства. Яков Абрамович Ройтберг - ученый, профессор, доктор механико-математических наук, лауреат Государственной премии Украины.

Возвратимся, однако, в Тель-Авив. Мы пожали друг другу руки, обнялись. Знакомство с опозданием в 54 года состоялось.

Из досье автора:

Деген Ион Лазаревич родился 31 мая 1925 года в городе Могилеве-Подольском. В июле 1941 года, после окончания 9-го класса, добровольно ушел на фронт. Был пехотинцем, разведчиком в бронедивизионе, командиром танка Т-34, командиром танкового взвода, командиром танковой роты. Трижды ранен. После последнего ранения - тяжелая инвалидность.

С 1951 года после окончания Черновицкого мединститута работал ортопедом-травматологом в Киеве. Автор нескольких методик-операций. Первым в 1959 году успешно осуществил реплантацию конечностей. В 1973 году защитил докторскую диссертацию. Автор 70 научных работ. Под его руководством выполнено две докторских и восемь кандидатских диссертаций. Он родоначальник магнитотерапии в ортопедии и травматологии.

С 1977 года живет в Израиле.

Кроме врачебной, активно занимается литературной деятельностью. Поэт, прозаик, публицист. Его стихи вошли в две антологии русской поэзии (Нью-Йорк, 1994 и Москва, 1995). Автор рассказов, опубликованных в Израиле и в Москве, и шести книг («Из дома рабства» - 1986, «Эммануил Великовский» - 1990, «Стихи из планшета» - 1991, «Портреты учителей» - 1992, «Война никогда не кончается» - 1995, «Зарисовки» и др.).

Член редколлегии популярного журнала «Голос инвалида войны», постоянный консультант в «Бейт палохем» - Клубе инвалидов войны, знаток Торы, Танаха и современнейшей философии. Заводной, увлекающийся, непревзойденный рассказчик, любитель мистификаций и неожиданных сюрпризов, всегда готовый ринуться на помощь другу и совсем незнакомому человеку - таким открылся мне за короткие незабываемые часы общения «друг моего друга» Ион Деген.

Уже дома я подумал, что надо бы рассказать о Дегене - человеке, поэте, воине. Не хватало фактов. На мой запрос вскоре пришел ответ с «Приложением» (четыре наградных листа за полгода). Привожу выдержки из них:

1. ДЕГЕН Ион Лазаревич
2. Гв. мл. лейтенант
3. Командир танка Т-34
4. 1925 г.
5. Еврей

«...Находясь в батальоне с июля 1944 г., активно участвовал во всех проводимых многочисленных боях, показав себя смелым, мужественным и отважным офицером-танкистом. В боях с 13.01.1945 по 21.01.1945 в приграничных районах Восточной Пруссии в единоборстве с танками и штурмовыми орудиями неоднократно выходил победителем. Заменив раненого командира взвода, а затем раненого командира танковой роты, тов. Деген показал не только героизм, но и мастерство управления подразделением в боях. Отбивая контратаку, танк Дегена был подбит, но продолжал удерживать участок шоссе. Командир и его отважный экипаж из подбитой машины продолжали отбиваться огнем от противника до подхода подкрепления. Тов. Деген был при этом тяжело ранен. После боя его с трудом вытащили из танка.

Вывод: достоин правительственной награды ордена Красной Знамени».

Всего за полгода экипаж Дегена подбил восемь вражеских танков, уничтожил 11 орудий, в том числе и штурмовые орудия «Фердинанд», несколько артиллерийских и минометных батарей, десятки машин с техникой и живой силой, более сотни солдат и офицеров.

По одному лишь второму наградному листу (3 танка записанных, 6 «неучтенных») Деген тянул на Героя, но был представлен лишь к ордену Красной Звезды, а получил вторую медаль «За отвагу» - самую, как он пишет в письме, «танкистскую» медаль.

Война... Школа ненависти и школа любви.

Ион вспоминает: «Танк вспыхнул - мне удалось выскочить. Однополчане захоронили месиво сгоревших в машине тел. Посчитав, что я погиб, на памятнике написали мое имя».

Мать получила похоронку. А Иона отправили в тыловой госпиталь. В ту пору туда приехал консультант, известный профессор-травматолог Василий Чаклин. У постели тяжело раненного танкиста врачи докладывали «открытым текстом»: «Принимаются все меры, но больному уже не помочь». Ион все слышал, но говорить из-за ранения челюсти не мог. Профессор надолго остановился у его постели, рассматривал рентгенограммы, сочувственно смотрел на большие настороженные и воспаленные глаза. «Пенициллин внутривенно через каждые три часа!» - так решил профессор.

Пенициллин тогда только-только начали применять, и он был на вес золота. «Вряд ли ему уже поможет и пенициллин», - пытались возразить лечащие врачи, но профессор настойчиво повторил: «Пенициллин внутривенно!» Танкист выжил.

Они встретились 25 лет спустя. Ион Деген защищал докторскую диссертацию на ученом совете, который возглавлял академик Василий Чаклин. Он поздравил соискателя с прекрасной защитой, а Деген поблагодарил его... за спасенную жизнь.

«Спеши делать добро...» Многие бывшие пациенты с благодарностью вспоминают золотые руки, светлую голову, отзывчивое сердце Иона.

... Сколько стихов о войне, когда-то даже известных, канули в Лету. А «Мой товарищ, в смертельной агонии...» жив и по сей день. Стихотворение вошло в антологию русской поэзии Евгения Евтушенко. Еще раньше оно появилось в «Стихах из планшета гвардии лейтенанта» Иона Дегена. И все же, почему стихи поэта-фронтовика напечатаны с опозданием без малого в полвека?

... В первое послевоенное лето 20-летний лейтенант, трижды горевший в танке, пришел в Центральный дом литераторов, прочитал свои стихи. Ему устроили разнос, обвинили, как он рассказывал мне, в очернительстве Красной Армии, в апологетике мародерства («Дай на память сниму с тебя валенки, нам еще воевать предстоит»), в оправдании трусости.

... Суровая правда о войне, без тени фальши, оказалась по тем временам непосильной для некоторых завсегдатаев Центрального дома литераторов.

Оскорбленный до глубины души нелепыми обвинениями, еще больше - глухотой аудитории, Ион Деген прочитал, точнее, бросил в зал «облитые горечью» строки, может, не во всем справедливые:

ТОВАРИЩАМ «ФРОНТОВЫМ ПОЭТАМ»
Я не писал фронтовые стихи
В тихом армейском штабе.
Кровь и безумство военных стихий,
Танки на снежных ухабах
Ритм диктовали. Врывались в стихи
Рваных шрапнелей медузы.
Смерть караулила встречи мои
С мало приветливой Музой.
Слышал я строф ненаписанных высь,
Танком утюжа траншеи.
Вы же - в обозе толпою плелись
И подшибали трофеи.
... Мой гонорар - только слава в полку
И благодарность солдата.
Вам же платил за любую строку
Щедрый главбух Литиздата.
Лето 1945 г.

Задвинул заветную тетрадку подальше и как поэт замолчал надолго: до тех пор, пока друзья в Израиле не уговорили его издать фронтовые стихи отдельной книжкой.

«Стихи из планшета...» - один из самых дорогих для меня израильских сувениров. Дарственная надпись вновь связала нас, разорванное войной время, прожитое и пережитое нами за долгие годы.

«Дорогой Боря!

Эти стихи были написаны вскоре после того, как Яня Ройтберг собирался нас познакомить (всего лишь в 1940 году!). Поэтому «качество»... Но так я видел войну.

Ион. 12.10.1994».

Потом были еще встречи. В августе 1998 года Ион знакомил нас с женой с Тель-Авивом. Гидом «друг моего друга», а с недавних времен мой друг, оказался неутомимым. Он то и дело останавливал видавшую виды машину. Крепко сбитый, с блестящими, дерзкими, не по возрасту молодыми глазами, опираясь на свою 5-килограммовую «палочку», в большом ортопедическом ботинке, сконструированном по его собственному чертежу.

Еще две встречи с Дегеном в Израиле. Одна - заочная. О ней несколько позже. Вторая - в доме моего друга Яши Спектора. Позади ночь разговоров, воспоминаний и долгожданный - мы договаривались по телефону - гость Ион Деген. Явился пешком со знакомой «палочкой», с которой не расстается со студенческих лет.

Во-первых, опора при ходьба, во-вторых, для мышц постоянный тренинг (мускулы, как у тяжелоатлета), в-третьих, в случае чего - надежная защита. Своей пятикилограммовой «палочкой» играет как тросточкой. Яша не удержался: «Вот с кого бы лепить Самсона!»

Но это были только цветочки, так сказать, легкая разминка. А дальше - фейерверк воспоминаний, неожиданных экскурсов в историю и в сегодняшний Израиль, расколотый, встревоженный, с непрекращающимися интифадой, терактами и ответными ударами, с вечными вопросами: «Что делать? Что будет?»...

Я воспользовался паузой и рассказал о неожиданной заочной встрече. Как-то ночью не спалось. На глаза попалась книга Александра Бовина «Пять лет в Израиле». Начал листать. Случайно на 206-й странице увидел знакомые строки «Мой товарищ, в смертельной агонии не зови понапрасну друзей»...

И дальше: «На мой взгляд, это одно из лучших, если не лучшее стихотворение о войне. Его написал раненый-перераненый танкист, гвардии лейтенант Ион Деген. Его обвиняли в мародерстве, трусости.

Когда уезжал из Израиля, известному хирургу Иону Дегену было уже более 70 лет. Он живет с осколком в мозгу, семь пулевых ранений. Челюсть собрана из кусочков, одета на протез. Пусть поживет подольше».

Реакция Иона была неожиданной:

- Спасибо Бовину за добрые слова, но «Валенки» - не лучшее из того, что я написал в годы войны. Дело в том, что это стихотворение у меня, ну, не буду рассказывать - каким образом - не было выстрадано. А вот выстраданное стихотворение. То, самое главное для меня, самое любимое, написанное на два года раньше - осенью сорок второго. Это был страшный день. Пожалуй, более страшных боев - даже потом в Пруссии, где было настоящее пекло - не припомню. А ранение у меня было и тогда. Не такое, конечно. В тот день сложились строки:

Воздух вздрогнул, выстрел...
На старых деревьях обрублены сучья.
А я еще жив, а я невредим...
Случай...

... «Дорогой Борис!

... только что кончил читать твою книгу «Местечко, которого нет». Прежде всего, поздравляю тебя с книгой, которая явно удалась...

Обнимаю и крепко жму руку

Твой Ион

P.S. Со мной кончал институт Сева Стукаленко. Имеет ли он какое-либо отношение к твоему герою?»

Я тут же ответил: «Самое прямое: Стукаленко Всеволод Константинович - сын одного из моих спасителей, непосредственный участник событий. Студент-медик, он в 1942 году в разгаре эпидемии сыпного тифа в нашем гетто активно помогал своему отцу».

Написал также, что Сева недавно похоронил жену, болеет, живет в крайней нужде. Вскоре пришло еще одно письмо из Израиля:

«Дорогой Борис!

Твое письмо я прочитал нескольким моим однокурсникам... И вот результат: только что я передал $500 нашему юристу, который по факсу отправит мое письмо (копия тебе) в Одессу. Я очень надеюсь на то, что уже сегодня-завтра все это будет вручено Севе Стукаленко. Это наш более чем скромный подарок нашему сокурснику и другу, который, надеюсь, унаследовал благородство своего отца, Праведника мира Константина Стукаленко.

Ион»