«УНИКАЛЕН» ЛИ ХОЛОКОСТ?

ЮРИЙ ТАБАК

На протяжении многих лет ведутся споры, можно ли рассматривать уничтожение еврейского народа во время Второй мировой войны как явление особое, выходящее за рамки понятия «геноцид», либо же Холокост вполне вписывается в ряд прочих известных истории геноцидов. Наиболее продуктивная дискуссия по этому вопросу развернулась среди немецких ученых в середине 1980-х. Она сыграла важную роль в дальнейших исследованиях.

Хотя главной темой дискуссии была собственно природа нацизма, проблематика Холокоста и Освенцима по понятным причинам заняла в ней ключевое место. В ходе дискуссии выявились два направления, отстаивавшие противоположные тезисы. Сторонники «националистически-консервативного направления» («националисты») полагают, что Холокост не был «уникальным» явлением и может быть помещен в один ряд с другими катастрофами XX века, например, армянским геноцидом 1915-1916 гг., вьетнамской войной и даже советским вторжением в Афганистан. Представители «леволиберального направления» утверждают, что антисемитизм глубоко укоренен в германской истории и в психологии немцев, откуда и проистекает особая специфика Холокоста, замкнутая на нацизм и только на него. По сути дела, именно характеристика единичности («уникальности»), неповторимости и стала камнем преткновения в последующей дискуссии.

Прежде всего необходимо отметить, что тема «уникальности» Холокоста является крайне деликатной. Рассмотренный изнутри еврейства, опыт Холокоста является абсолютной трагедией, поскольку всякое страдание - лично твое, оно абсолютизируется, делается уникальным и формирует идентичность еврейства. Не случайно всякое иное употребление слова «Холокост», например, во множественном числе («холокосты») или по отношению к иному геноциду, обычно вызывает в еврейской среде болезненную реакцию. Сравнение этнических чисток в Югославии с Холокостом, сравнение Милошевича с Гитлером, расширенное толкование обвинения по делу «лионского мясника» Клауса Барбье на процессе 1987 года во Франции как «преступлений против человечности», когда геноцид евреев рассматривался только в качестве одного из преступлений, а не в качестве преступления, не имеющего себе равных, вызвали решительные протесты еврейской общественности. Сюда же можно добавить недавние споры по поводу изъятия самовольно поставленных польскими националистами-католиками крестов в Освенциме, когда дискутировался вопрос, следует ли Освенцим рассматривать исключительно в качестве места и символа еврейских страданий, хотя он стал также местом гибели сотен тысяч поляков и людей других национальностей.

Иначе говоря, любые сравнения, вторгаясь в область индивидуальной и коллективной памяти евреев, неизбежно снижают пафос исключительности еврейских страданий. При этом Холокост теряет свое специфическое содержание и рассматривается в качестве одного из многих геноцидов или же приобретает «общечеловеческое» измерение. Логическим же развитием деконкретизации Холокоста является лишение его даже признаков собственно геноцида, когда «Холокост» трансформируется в самую общую модель угнетения и социальной несправедливости.

С другой стороны, Холокост - явление историческое и социальное, и как таковое он естественно претендует на анализ в более широком контексте, чем только на уровне памяти и свидетельств еврейского народа, - в частности, на академическом уровне. Сама необходимость изучения Холокоста как исторического явления столь же неизбежно заставляет оперировать академическим языком, а логика исторического исследования толкает в сторону компаративизма. Но тут же обнаруживается, что уже сам выбор сравнительного анализа в качестве инструмента академического исследования подрывает в конечном итоге идею «уникальности» Холокоста в ее общественно-этической значимости.

Даже простое логическое рассуждение, исходящее из предположения об «уникальности» Холокоста, по сути, ведет к разрушению сложившихся к настоящему времени представлений о его исторической роли для всего человечества. В самом деле, содержание исторического урока Холокоста давно уже вышло за рамки исторического факта геноцида евреев: не случайно во многих странах мира именно изучение Холокоста введено в школьную программу в качестве попытки воспитывать национальную и религиозную терпимость. Основной же вывод из урока Холокоста гласит: «Это (т.е. Холокост) не должно повториться!» Однако если Холокост «уникален», т.е. единичен, неповторим, то ни о каком его повторении речи изначально идти не может, и указанный важный вывод обессмысливается: никаким «уроком» Холокост тогда не может являться по определению; либо это «урок», - но тогда он сравним с другими событиями прошлого и современности. В итоге остается либо переформулировать идею «уникальности», либо отказаться от нее.

Таким образом, в известной степени провокативна уже сама постановка проблемы «уникальности» Холокоста на академическом уровне. Но и разработка этой проблемы ведет к определенным логическим несообразностям. В самом деле, какие выводы следуют из признания Холокоста «уникальным»? Наиболее известный ученый, отстаивающий «уникальность» Холокоста, профессор из США Стивен Кац сформулировал в одной из своих книг ответ на этот вопрос: «Холокост высвечивает нацизм, а не наоборот». На первый взгляд, ответ убедителен: исследованием Холокоста вскрывается сущность такого чудовищного явления, как нацизм. Однако можно обратить внимание и на другое: Холокост, таким образом, оказывается непосредственно замкнут на нацизме. И тогда буквально напрашивается вопрос - а можно ли вообще рассматривать Холокост в качестве самостоятельного явления вне обсуждения сущности нацизма?

С учетом вышеизложенного возьму на себя смелость высказать некоторые соображения, касающиеся «уникальности» Холокоста, строго в рамках академического подхода.

Итак, один из широко известных тезисов современной академической науки, занимающейся исследованиями Холокоста, состоит в том, что трагедия евреев несет в себе общие признаки других геноцидов и обладает такими характеристиками, которые делают этот геноцид не просто особенным, а именно уникальным, исключительным, единственным в своем роде. В качестве трех основных характеристик Холокоста, определяющих его «уникальность», обычно указываются следующие:

1. Объект и цель. В отличие от всех прочих геноцидов целью нацистов было тотальное уничтожение еврейского народа как этноса.

2. Масштаб. За четыре года было уничтожено 6 млн. евреев - две трети всего еврейского народа. Геноцида такого масштаба человечество не знало.

3. Средства. Впервые в истории было осуществлено массовое уничтожение евреев индустриальными средствами, с привлечением современных технологий.

Эти характеристики в совокупности, как считает ряд авторов, и определяют «уникальность» Холокоста. Но беспристрастное исследование приводимых сравнительных выкладок, на наш взгляд, не является убедительным подтверждением тезиса об «уникальности» Холокоста.

Итак, рассмотрим последовательно все три характеристики:

а) Объект и цель Холокоста. По словам профессора Каца, «Холокост «уникален» в силу того факта, что никогда ранее не ставилась задача - как дело намеренного принципа и актуализированной политики - физического уничтожения каждого мужчины, женщины и ребенка, принадлежащего к определенному народу».

Суть этого утверждения в следующем: до нацистов, которые стремились сделать мир «чистым от евреев», никогда никто не собирался сознательно уничтожать целиком какой-либо народ. Утверждение кажется сомнительным. С глубокой древности существовала практика полной элиминации национальных групп, в частности, в ходе завоевательных войн и межплеменных столкновений. Эта задача решалась разными путями: например, насильственной ассимиляцией, но также и полным уничтожением такой группы - что нашло отражение уже в древних библейских повествованиях, в частности, в рассказах о завоевании Ханаана (Ис. Нав. 6:20; 7:9; 10:39-40).

Другое важное обстоятельство, на которое нередко ссылаются защитники «уникальности Холокоста», - что политика нацистов, направленная на физическое уничтожение всех евреев, по сути своей не имела рациональной основы и сводилась к религиозно обусловленному тотальному убийству евреев. С такой точкой зрения можно было бы согласиться, если бы не одно серьезное «но». Хорошо известно, например, что когда в дело вступали большие деньги, они перебивали страсть нацистов к убийству. Довольно большое число состоятельных евреев смогло вырваться из нацистской Германии до начала войны. В конце войны часть нацистской верхушки активно искала контактов с западными союзниками на предмет собственного спасения, и евреи стали предметом торга, а весь религиозный пыл отходил на второй план. Эти факты никак не преуменьшают чудовищность нацистского режима, но делают картину не столь однозначно иррациональной.

б) Масштаб Холокоста. Число евреев - жертв нацизма действительно поражает. Хотя точное число погибших до сих пор является предметом дискуссий, в исторической науке утвердилась цифра, близкая к 6 млн. человек, т.е. около двух третей европейского еврейства. Однако в исторической ретроспективе можно обнаружить события, вполне сопоставимые с Холокостом по масштабу жертв. Так, сам профессор Кац приводит цифры, согласно которым в процессе колонизации Северной Америки к середине XVI века из 80-110 млн. американских индейцев погибло 7/8, т.е. от 70 до 88 млн. Стивен Кац признает: «Если только цифры конституируют уникальность, то еврейский опыт при Гитлере не был уникальным».

Сходен с Холокостом по масштабам и геноцид армян, считающийся первым геноцидом XX века. По данным Британской энциклопедии, с 1915 по 1923 г. погибли от 600 тыс. до 1 млн. 250 тыс. армян, т.е. от одной трети до почти 3/4 всего армянского населения Оттоманской империи, составлявшего к 1915 г. 1 млн. 750 тыс. человек.

в) «Технологичность» еврейского геноцида. Подобная характеристика может определяться только конкретными историческими условиями. Скажем, в битве при Ипре весной 1915 года Германия впервые применила химическое оружие, и англо-французские войска понесли тяжелые потери. Можно ли говорить, что в данном случае, для начала XX века, оружие уничтожения было менее технологичным, чем газовые камеры? Разумеется, различие здесь заключается в том, что в одном случае уничтожали противника на поле боя, а в другом - беззащитных людей. Но ведь и там, и тут «технологически» уничтожали людей, причем в битве при Ипре впервые примененное оружие массового уничтожения тоже сделало противника беззащитным. В итоге, на поверку этот критерий также оказывается вполне искусственным.

Итак, каждый из аргументов в отдельности оказывается не слишком убедительным. Поэтому в качестве доказательства говорят об уникальности перечисленных факторов Холокоста в их совокупности (когда, по словам Каца, «как» и «что» уравновешивается «почему»). В некоторой степени такой подход справедлив, поскольку создает более объемное видение, но все же речь здесь может идти скорее о поражающих воображение злодеяниях нацистов, чем о радикальном отличии Холокоста от прочих геноцидов.

Но, тем не менее, Холокост имеет особое и действительно уникальное, в полном смысле этого слова, значение в мировой истории. Только характеристики этой уникальности следует искать в иных обстоятельствах, которые уже не являются категориями цели, инструментария и величины (масштабности).

Подробный анализ этих характеристик заслуживает отдельного исследования, поэтому лишь кратко сформулируем их.

1. Холокост стал завершающим явлением, апофеозом, логическим завершением последовательного ряда гонений и катастроф в течение всей истории еврейского народа. Ни один другой народ не знал подобных непрекращающихся гонений на протяжении почти 2000 лет. Иными словами, все прочие, нееврейские, геноциды носили обособленный характер, в отличие от Холокоста как явления преемственного.

2. Геноцид еврейского народа осуществлен цивилизацией, в известной мере возросшей на еврейских этических и религиозных ценностях и в той или иной мере признававшей эти ценности за свои собственные («иудейско-христианской цивилизацией», по традиционному определению). Иными словами, налицо факт саморазрушения основ цивилизации. И здесь в качестве разрушителя предстает не столько сам гитлеровский рейх с его расистской полуязыческой-полухристианской религиозной идеологией (в конце концов, гитлеровская Германия никогда не отказывалась от своей христианской идентичности, пусть и особого, «арийского», толка), сколько христианский мир в целом, многовековой антииудаизм которого в значительной мере способствовал зарождению нацизма. Все иные геноциды в истории не носили подобного саморазрушительного для цивилизации характера.

3. Холокост в немалой степени перевернул сознание цивилизации и определил ее дальнейший путь развития, на котором преследование по расовым и религиозным признакам объявляется недопустимым. При всей сложной и подчас трагической картине современного мира нетерпимость цивилизованных государств к проявлениям шовинизма и расизма во многом была обусловлена осмыслением итогов Холокоста.

Таким образом, уникальность феномена Холокоста определяется не характерными чертами гитлеровского геноцида как такового, а местом и ролью Холокоста в мировом историческом и духовном процессе.