ГОЛЛАНДСКИЕ ДАМЫ СРЕДИ ТОЛСТЫХ ЕВРЕЕК

СЕМЕН ЛЕВИН

«Наша жизнь мне представляется в виде странной лубочной картинки», - признается Владимир Любаров. В 1970-1980-е годы он получил известность как книжный график, проиллюстрировавший более ста книг (среди авторов - Распе, Вольтер, Лем, Гоголь, Стругацкие, Шолом-Алейхем, Зингер). Одиннадцать лет он был главным художником журнала «Химия и жизнь»,   а  в начале перестройки организовал с группой писателей первое в России частное книгоиздательство «Текст».

Однако в 1992 году Любаров неожиданно для окружающих резко изменил свою жизнь. Отказавшись от амплуа престижного столичного художника, он купил маленький дом в полузаброшенной деревне Перемилово на краю Владимирской области и с головой окунулся в простую крестьянскую жизнь. Занявшись живописью, он начал изображать своих новых земляков. «Картинки из русской жизни» имели огромный успех на Западе, и Любарова приглашают с выставками в Бельгию, Германию, Францию и Швейцарию.  А  вскоре пришел успех и в России. Начиная с 1996 года, практически ежегодно проводятся персональные выставки в ЦДХ, Манеже, в ведущих галереях Москвы.

Следуя традициям русского лубка, Любаров создает свой мир. Источник его вдохновения - жизнь российской глубинки. Бабы с авоськами, мужики с пол-литрами, кривенькие избы и заборы, килька в томате, семейные, уличные сцены. Это жизнь, то трогательная и смешная, то инфернально-жутковатая, и весь волшебный мир Любарова чем-то напоминает столь же волшебный и мистический мир шагаловского Витебска. И еврейская тема, думается, вовсе неспроста появляется у художника.

Любаров любит повторять высказывание Набокова: «Разница между комической стороной вещей и их космической стороной зависит от одной свистящей согласной».

Интересно то, как возникла серия «Еврейское счастье». Вернувшись из Амстердама, где художник рисовал квартал красных фонарей, Любаров решил населить свое Перемилово еще и хрестоматийными ветхозаветными евреями. Среди крепкой российской зимы его новые герои соблюдают субботу, изучают Тору и Талмуд, едят кошерную пищу и думают все больше о вечном. Серия многослойна. Это и детские воспоминания, и интерес человека к культуре своего народа, и своеобразное прочтение Шолом-Алейхема и Зингера. По мнению критиков, еврейская серия Любарова есть «нечто совершенно небывалое и в то же время абсолютно достоверное». Сам Любаров признается, что идея серии зародилась у него, когда он, проснувшись ранним утром в антверпенской гостинице, обнаружил за окном каких-то совершенно хрестоматийных евреев, и ему нестерпимо захотелось переместить их на российскую почву. К тому же Любаров уверяет, что подобная еврейская деревня уже существует.

«Русские» и «еврейские» серии Любарова сближаются одной характерной деталью его своеобразной эстетики: Любаров обожает толстушек. «Толстую женщину ветром не унесет», - справедливо замечает художник и продолжает: «Это какая-то особая ментальность, особый космический объект...» Вся эта метафизика толстой женщины есть и в русских сериях, и в амстердамской «улице красных фонарей».

Везде женщины у Любарова дороднее и величественнее мужчин.

Мужчины тоже не субтильны, но они всегда проигрывают дамам. Характерна в этом плане картина «Под башмаком» (1995) из серии «Русские идиомы». Толстая спокойная женщина главенствует над беспомощным, агрессивным, закомплексованным мужчиной-алкоголиком.

Владимир Семенович Любаров родился в 1944 году в Москве. Бабушка по линии отца до революции содержала трактир в Харькове,  а  дед был заядлым картежником. Родители, совслужащие, переехали в Москву и поселились в замоскворецкой коммуналке. В детстве Вова рисовал многофигурные композиции, где советские солдаты всегда побеждали фашистов. С 1955 по 1962 годы Владимир учился в средней школе при институте имени Сурикова. В 1962 году работал маляром на автобазе. В 1969 году окончил Московский полиграфический институт, факультет художественного оформления печатной продукции.

Книжная графика была тем оазисом, куда редко заглядывала партийная цензура, так что художник Любаров пользовался относительной творческой независимостью.

Все герои Любарова - как бы одна большая семья, как это бывает в небольших глухих деревнях. У него даже голландские дамы похожи друг на друга, как белые и округлые булки. «Саша с газетой», «Очередь», «Спортивный праздник» - все люди здесь похожи как родня. Перед нами как бы единое коммунальное тело народное, наследованное нетронутым с советских времен. То же можно сказать и о еврейской серии: «Праздник Суккот», «Цадики». Каждый еврей имеет свой характер, но в то же время все они схожи в каком-то надчеловеческом мистическом состоянии.

Что касается «Еврейского счастья», то Любаров говорит, что, несмотря на антверпенские корни серии, его мир - все же мир российского еврейства. «Эта серия сложная, многослойная. Я всегда сначала рисовал, потом думал. В итоге получается в одной руке Антверпен, в другой - Перемилово. Представляете, есть в какой-то деревеньке такая еврейская община, где так и живут по еврейским тысячелетним правилам. Существуют они замкнуто, никого не подпускают. Я их вроде бы выдумал,  а  они есть. Русских перемиловцев я не придумывал,  а  они себя не узнают на картинах».