ОДНАЖДЫ В АМЕРИКЕ...

АЛЬБЕРТ ЛЕВИН

Одессит Вадим Киндюк был Киндюк по отцу, а по матери — Мендельсон. В «пятом пункте» анкеты он значился «украинец», хотя имел далеко не украинскую внешность. Поэтому в Украине как Киндюк он по службе рос, но как Мендельсон — не выше должности заместителя. Менялись директора, начальники, а он продолжал ходить в заместителях. И вот однажды «чаша весов Киндюк — Мендельсон» склонилась в сторону более известной фамилии, и Вадим Киндюк, он же — спасибо а идише маме — Мендельсон, оказался в Америке на ПМЖ и SSI одновременно, в силу почтенного возраста и статуса беженца. При этом он ничего не прогадал: сумма SSI в Америке в 10–15 раз выше зарплаты любого заместителя в Одессе. А с фудстемпами обеспечено питание на уровне санатория ЦК.

Проживал Вадим Киндюк-Мендельсон в шестиэтажном билдинге в Боро-Парке, главном анклаве ортодоксальных евреев, где мужчины в шляпах, а женщины в париках, — их с украинцами не перепутаешь. У первых — запорожские усы выражены в пейсах, а у вторых, то есть у женщин, количество детей превышает население Молдаванки. Таким образом, все соседи были американцы, и только Вадим — «русский». Да еще — «советский». На 100 процентов! Нутром, менталитетом, некошерным питанием и широтой души. Правда, чтобы не выделяться, он тоже носил шляпу с кипой, но все равно своим видом торчал, как одинокая галушка, посреди Боро-Парка. Его выдавали любезность и вежливость, побивающая все разумные пределы и американские стандарты. Если он находился в вестибюле дома и видел, что кто-то приближается к парадному подъезду, он тут же бежал и распахивал двери со словами: «Прошу!» «Плыз» произносил уже с украинским акцентом. Женщины в ответ улыбались. Это был их «английский» для него. А мужчины проскакивали молча, не замечая Вадима, озабоченные своим бизнесом и молитвами. Даже когда Вадим спускался за почтой и замечал, что кто-то возится с ключами у парадной двери, он тут же направлялся «на помощь» и только потом возвращался к почтовому ящику. Брал письма и шел к лифту. Но если он вновь видел, что кто-то подходит к парадному, тут же менял свои планы и бежал открывать дверь. У входа помогал женщинам втаскивать коляски с лежащими в них детьми или прицепленными кошелками.

По утрам Вадим любил прогуливаться, однако это ему не всегда удавалось — много времени занимало открывание парадной двери, так как мужчины спешили в синагогу, а женщины с детьми — в иешивы. Потом они же возвращались и уходили куда-то опять. У Вадима Киндюка-Мендельсона не было определенных занятий, тем более каких-то «гешефтов», а когда в жизни нет цели, так можно дойти до ручки — вернее, невозможно оторваться от дверной ручки. Да еще имея в характере любезность, вежливость и природную галантность!

Гром грянул среди ясного неба в 6 утра. Раздался звонок в квартиру. Вадим открыл дверь и увидел двух полицейских. Они что-то говорили, но понять что-либо спросонья, в перепуганном виде и при полном незнании английского было трудно. «Мистер Киндюк» — эти два слова показались знакомыми, остальное сливалось, как объявления остановок в метро. Один полицейский держал руку на кобуре, другой теребил наручники, и Вадиму стало ясно, что они куда-то его приглашают и не пойти нельзя. Люди же специально проснулись и приехали пораньше! Он попытался спросить: «Вус герцех?» Но полицейские его не поняли. Тогда он добавил: «Я возьму какие-то документэйшен энд надену штанэйшен с пиджаком».

Надо сказать, что Вадим был мужчина видный, высокий, красивый, женщины всегда на него заглядывались. Но в таком виде они бы его не узнали. Он вышел к полицейским в пиджаке поверх майки и в брюках поверх пижамы. На голове кипа поверх шляпы. Его повезли в машине с комфортом: одного на заднем сиденье, за решеткой. В голове у Вадима промелькнула вся украинско-еврейская жизнь, и как он ни напрягался, не мог вспомнить ни одного случая, чтобы он где-то в чем-то провинился. Ветеран войны, кандидат наук, награды, грамоты, прибавление зарплаты дважды по 10 рублей... «За что?» — спрашивал он себя по-русски. Ответа не было ни на русском, ни на английском, ни на идише. Вадима привезли в полицейский участок, где он просидел наедине со своими мыслями до 9 утра, когда на работу явился босс, или шеф полиции. Почти сразу за ним шумным цыганским табором ввалились три хасидские женщины с детьми, не поддающимися подсчету, так как они постоянно перемещались по огромному помещению. Естественно, кроме грудных. Лица этих евреек были Вадиму знакомы: они улыбались так же, когда Вадим открывал им двери. Рядом еще был мужчина-хасид, которого трудно было запомнить, он не отличался от остальных двухсот жильцов его дома, так как был «исполнен» по Талмуду — «под копирку». Борода, кипа, шляпа, сюртук в любую жару. Можно сделать с него один снимок на весь Боро-Парк, размножить, и у всех будут ID.

Шеф полиции начал держать речь, но быстро сообразил, что мистер Киндюк ни бельмеса не понимает, «не андестенд абсолютли», и вызвал переводчика, который оказался русским полицейским. Дальше говорил шеф, а «наш» переводил:

— Мистер Киндюк, на вас поступила жалоба от жильцов вашего дома, что вы плохо работаете. Не бываете на посту. Нерегулярно открываете парадную дверь. Особенно в субботу. За что вы получаете зарплату?

Вадим искренне обомлел:

— Кто, я?! Мне 72 года, я получаю SSI и фудстемпы.

— Вот! Эти женщины так и пишут: «Он имеет SSI, фудстемпы и при этом работает», что незаконно. Какая зарплата у вас как у секьюрити?

— Я не работаю «секьюрити»! Я живу в этом доме.

— Но вы открываете двери!

— Открываю, мне не трудно.

— Это — работа! Значит, вы получаете за нее деньги.

— Нет! Спросите у супера.

Через полчаса привезли супера. Он долго моргал глазами марсианина еврейского происхождения, но смог из себя выдавить:

— Да. Этот человек живет на 6-м этаже, спускается вниз, чтобы открыть парадную дверь, но работает он или нет, может сказать только хозяин, мистер Ландау.

Дело явно затягивалось. Трем женщинам пора было кормить грудных. И украинец Киндюк мысленно представил, как эти три «Гали» достанут свои «цицки» и начнуть выдавать «кормежку» при всех присутствующих. Ан нет! Мамки вынули из сумок бутылочки с молочной смесью и всунули в чмокающие рты. Остальные дети играли «в прятки», пользуясь спинами полицейских. Мужчина-хасид стоя раскачивался в углу — пришло время утренней молитвы.

Шеф полиции позвонил владельцу дома и спросил, работает ли у него в должности секьюрити мистер Киндюк. Тот ответил:

— Я не знаю. У меня 16 домов.

— В таком случае немедленно явитесь в полицейский участок для дачи показаний, — сказал шеф строгим голосом.

— Я сейчас не могу, у меня совещание! — лепетал мистер Ландау.

— Тогда вас приведут в наручниках.

— Я ничего не скажу без моего адвоката!

Через час полицейские привезли хозяина 16 домов и адвоката с 16 толстыми книгами. Их листали целый час. Искали мистера Киндюка, который не признается, что он — секьюрити, хотя и открывает дверь всем желающим, когда те не просят. И даже в шабат, когда нельзя открывать!

Наконец, адвокат и хозяин почти хором заявили:

— Мы все просмотрели. Он у нас не работает.

Шеф полиции удовлетворенно подвел итог:

— Подпишите бумагу.

— Какую бумагу?! Мы вам говорим: он не работает!

— Об этом и напишите!

— Не буду я ничего подписывать! Вы начнете потом проверять, перепроверять и мне его припишете. Он уже два года открывает двери. Меня заставят выплатить ему зарплату. А жильцы будут жаловаться, что он плохо работает, писать заявления и требовать компенсации! Мистер Гринберг, — крикнул он адвокату, — что вы молчите?!

Адвокат поднял палец вверх:

— Я занят.

— Чем?

— Я подсчитываю, какую сумму придется выплатить в случае иска.

— Ну?

— Ему — 48 тысяч, полиции — 10, суду — 15 и мне — 200 тысяч.

Мистер Ландау побледнел:

— А вам за что?

— За то, что я буду вас защищать.

— Чтобы проиграть дело?

— Извините. Претензии к судье!

Мистер Ландау одним махом подписал бумагу. Адвокат сразу обмяк. Часы пробили 2 часа дня. Наступило время ланча, и начальник полиции вдруг подобрел:

— Вы же с утра не ели, — сказал он Вадиму Киндюку.

— Да, — вздохнул тот. — И не брился.

— Дайте мистеру Киндюку булочку и кофе!

Те же полицейские с радостью бросились выполнять приказ шефа. А тот как-то очень тепло и облегченно спросил у бывшего подследственного через переводчика:

— Зачем же вы открывали дверь бесплатно? За работу положены деньги.

— А у нас, в бывшем Союзе, мы все делали бесплатно: ходили на дружину, на все субботники, работали в колхозе. Убирали там урожай.

— И тоже без оплаты?!

— Ну, давали нам иногда по ведру помидоров.

— Ваши фермеры — преступники! — повысил голос шеф. — Они не имели права расплачиваться помидорами в обход IRS! Значит, вы не платили с помидоров налоги?! Криминальная страна!

— Как нам платили, так мы и работали.

— В Америке все по закону! — шеф перешел на патриотический пафос.

— Вы уверены? — тихо сказал Вадим. — Эти женщины с детьми имеют мужей по религиозному браку с сертификатами от раввина, но они не зарегистрированы гражданским браком и никогда не были в Сити-холле. Для государства они не женаты, живут как бойфренды и герлфренды и делают детей по субботам. Благодаря этому все жены получают вэлфер на себя и на детей со всеми бенефитами как неработающие матери-одиночки, а мужья в то же время имеют свой бизнес и астрономический доход, который на жену и детей не распространяется. Они «гребут» баксы якобы только для себя как законные холостяки, а жены тем временем «доят» государство на всю «сошиэл катушку» тоже по закону. Это не грабеж страны, мистер шеф?

— Напишите об этом заявление, — сказал главный полицейский, пряча глаза в стол. Ему все это было хорошо известно.

— Придется писать на половину Боро-Парка! — пояснил Вадим. — И вам некогда будет ловить воров и грабителей. Женщины, наклепавшие на Киндюка жалобу в полицию, затихли, и, не снимая с лица улыбок, вышли из помещения. А вместе с ними и мужчина-хасид, который сам не знал, для чего пришел. В синагоге молиться намного уютней, чем в полицейском участке! Хозяин, адвокат и супер растворились еще раньше.

Шеф полиции пожал Вадиму Киндюку-Мендельсону руку, и тот пошел домой пешком. Полиция невиновных не отвозит!

С тех пор Вадим открывает дверь только в свою квартиру и только себе. Тем, кто подходит к парадной двери с улицы, он издали улыбается, как настоящий американец, и проходит мимо.

Зайт гезунт!

Здоровэньки булы!