|
Вниманию читателей предлагается уникальный поэтический документ. Его автором является известный писатель на языках иврит и идиш Авраам Бер Готлобер (1810–1899), видный деятель просветительского движения среди евреев — Хаскалы.
Он родился в Староконстантинове, большая часть его жизни прошла в Украине. В 1850 г. Готлобер получил в Житомире свидетельство на право преподавания в раввинских училищах. Очевидно, в этот период ему приходилось бывать в Киеве и наблюдать в нашем городе печальные картины гонений на евреев.
В те годы здесь действовал запрет на проживание иудеев, введенный императором Николаем I еще в декабре 1827 г. Первый же пункт соответствующего царского указа гласил: «Евреи не могут иметь в Киеве ни постоянного пребывания, ни заведений для отправления их обрядов или промышленности, ни записываться в тамошнее градское общество». Местные власти поначалу были озадачены категоричностью указа и под различными предлогами тормозили его выполнение. Дело в том, что еврейская община Киева в то время достигла значительных успехов, евреи играли заметную роль в экономической жизни города и края. Достаточно вспомнить о знаменитых Контрактовых ярмарках, ежегодно во второй половине января проходивших на киевском Подоле. На эти ярмарки съезжались помещики, предприниматели и купцы со всего Юго-Западного края для заключения «контрактов» — оптовых сделок. Для эффективного проведения Контрактовых съездов была необходима целая армия маклеров — посредников, и евреи составляли наиболее активную и полезную их часть.
Но царь не желал считаться с реальными нуждами города, и к 1835 г. его запрет вступил в полную силу. У всех городских ворот были расставлены жандармские посты. Всякий еврей, желающий проникнуть в Киев, должен был изложить причину своего приезда. И только если эту причину признавали уважительной, его допускали в город с выполнением следующих формальностей: паспорт у еврея отбирали, а взамен выдавали билет, завизированный в губернской канцелярии, с проставленным сроком пребывания.
В 1843 г. в этот порядок было привнесено еще одно новшество. Чтобы полиции не слишком приходилось затрудняться в разделении евреев на «легальных» и «нелегальных» (каким-то образом просочившихся в город без билета), последовало распоряжение о том, чтобы все «легальные» иудеи останавливались только на двух специальных постоялых дворах. Право их содержания предоставлялось городом частным лицам за откупную плату. Естественно, содержатели дворов больше заботились о своей наживе, чем об удобствах постояльцев. Поэтому обстановка там была поистине удручающей. Соблюдая свой интерес, откупщики и их агенты высматривали на киевских улицах евреев и требовали у них билеты. Если билетов не оказывалось, пойманных тотчас же доставляли в полицию на предмет выдворения из города. К десяти вечера все евреи должны были возвращаться в свое временное «гетто». Когда же указанный в билете срок пребывания еврея в Киеве истекал, то, по дошедшим до нас источникам, «прислуга окружала его и гнала: вон, вон! Если же он опаздывал в назначенный для отъезда час, его хватали и насильно отводили в полицию, которая, в свою очередь, отправляла его с конвойными до городских ворот, где особые чиновники следили за отправкою еврея восвояси». Впрочем, еврей мог обойти жестокий указ ценой отказа от веры предков. В те годы в Киеве был отмечен ряд случаев перехода из иудаизма в православие или католицизм.
Лишь с конца 1850-х годов, после воцарения Александра II, этому унизительному режиму пришел конец. Специальные постоялые дворы для евреев были отменены. Некоторым категориям иудейского населения предоставили право повсеместного жительства; другие хоть и не могли проживать в нашем городе, но при необходимости оформляли временное разрешение по более-менее цивилизованным правилам.
Авраам Бер Готлобер откликнулся в стихах на бедствия киевских евреев середины XIX столетия. Он написал на языке идиш поэму «Евреи в Киеве». Употребленные в ней народные обороты и пословицы, гебреизированные русские словечки, наивная апологетика — все это очень характерно для Готлобера. Быстрый прерывистый ритм описания бурной Контрактовой ярмарки чередуется с вдумчивыми рассуждениями о несправедливости по отношению к евреям и с пронзительными словами об их скорбной участи.
Путь этого произведения к читателям оказался довольно сложным. Оно вместе с подборкой других стихотворений было утеряно автором по вине почты. И лишь спустя много лет его текст, случайно обнаруженный в сокращенной версии, увидел свет в сборнике исторической секции Еврейского исследовательского института (Варшава, 1929). Авторы искренне признательны киевскому ученому Александру Зарембе, который любезно предоставил им это редкостное издание.
На русском языке поэма ( в сокращении) публикуется впервые. Помещенные далее строки переведены М.Кальницким с подстрочника, составленного Б.Хандросом. Более подробно об этой поэме и описанных в ней реалиях киевской жизни можно будет прочесть в сборнике очерков истории еврейской общины Киева, который авторы этого материала надеются выпустить в свет на протяжении нынешнего года.
ЕВРЕИ В КИЕВЕ
АВРААМ БЕР ГОТЛОБЕР |
В Киеве жить прекрасно.
Это любому ясно.
Самый желанный праздник -
Там побывать хоть разик.
Пройти бы, глотая пыль,
Целую тысячу миль,
Чтоб насладиться в нем
Чудесным таким житьем.
В Киеве жить чудесно -
Я говорю вам честно!
Горы, вода, долины
Просятся на картины.
Печерском гордится люд,
Подолом не надивится,
А посреди - институт
Фун благороднер девицы.
Лавры просторный объем,
Большой университет
И Контрактовый дом,
Лучше которого нет.
Кто поведать бы смог
О киевских славных делах?
Бессилен высокий слог,
Тесно перу в руках.
Лучше всего заглянуть
В разгар Контрактов сюда.
Киевской жизни суть
Понятна только тогда.
Людей съезжается - страх!
Как будто звезд в небесах.
Слева, справа теснятся,
Торгуются, суетятся.
У солидных купцов
Ценный товар готов:
Золото, самоцветы...
Страшно смотреть на это.
Тот ходит, другой бежит,
Стрелою толпу пронзит,
Приценится, покупает
И тут же вновь убегает.
Вроде стоят все вместе,
Но повернись на месте -
Из тех, кто был только что,
Уже не остался никто.
Вот повстречал я соседа.
В разгаре наша беседа.
Чуточку взгляд отведу -
Больше его не найду.
Меня толкают туда,
Меня толкают сюда,
И я уже не пойму,
Где я и почему.
Как волны речные бегут,
Гонимые ветерком,
Так за покупками люд
Спешит в Контрактовый дом.
Живее! И здесь и там
Надо еще обернуться!
По лестницам, по камням
Все с топотом вниз несутся.
|
А сверху, над суетой,
Мелодия дивно струится.
Там отдых найдет и покой
Тот, кто на торг не стремится.
Липинский, король скрипачей,
На возвышеньи стоит
И музыкою своей
Людям сердца веселит.
Но есть пословица, братья, -
Она правдива весьма.
Могу ее пересказать я:
"Там добре, де нас нема".
Что ж натворил наш народ,
Что дали нам полный развод,
Что Киев нашу семью
Не пускает под крышу свою?
Когда здесь жили евреи,
То не было их вернее
Долгу пред всеми сущими
Братьями неимущими.
Мир помнит наверняка,
Сколь щедрой была цедака
От всех еврейских домов
Из Киева для бедняков.
А нынче этого нет,
И радуется еврей,
Добывши в город билет
На столько-то дней и ночей.
Кого без билета найдут -
Кровь из еврея пьют.
Его суровый конвой
Ведет по этапу домой.
Еще вдобавок по шее
Жандарм огреет еврея,
Еще сдерут хабаря
Для пана секретаря...
Считается с давних времен:
Евреи - причина всех бед.
И гонят евреев вон,
Чтоб даже пропал их след.
Православные братья!
Очень хотел бы знать я,
Неужто ваша идея -
Сделать гоем еврея?
Да, несколько человек
Уже крещены, без спору -
Но веру сменили ль навек,
Глотнув немножко кагору?
Когда они стали другими,
Забыв о своих корнях,
Кто знает, что двигало ими,
Что делалось в их сердцах.
Легко ли оставить город,
В котором был дом родной,
Обречь на бедность и голод
Себя со всею семьей?
Легко ли покинуть Киев
Затем лишь, что ты еврей,
Страдания нелюдские
Терпя до смерти своей?
|
|
