«Еврейский Обозреватель»
ЛИЦА
1/116
Январь 2006
5766 Тевет

МАТВЕЙ ДРАК. БОЛЬ ДУШИ

ГРИГОРИЙ ШАПИРО

На главную страницу Распечатать

Летним вечером 1948 года в квартире главного художника Киевского украинского драматического театра им. И.Франко Матвея Ильича Драка зазвонил телефон. В трубке он услышал знакомый голос, но не смог сразу разобрать его. Кто-то обращался к нему на идиш. С трудом Матвей Ильич узнал голос брата Семена. Брат никогда не обращался к нему на языке их детства. А расстались они давно.

В 17 лет Мотя покинул отцовский дом и направился в Одессу, чтобы учиться, как тогда говорили, «на художника». Рисовал он превосходно. Одесса встретила его горячим солнцем, шумным Привозом, разноголосым портовым гулом. Моте повезло. Обучал его премудростям мастерства сам великий маэстро Костанди. Учеба шла легко.

Семья Драков жила в Виннице очень бедно. И когда он что-то зарабатывал, рисуя вывески, то деньги посылал домой родителям и троим младшим братьям. Сам же в период безденежья умудрялся за копейку покупать стакан семечек и в течение дня утолять ими чувство голода. Но учеба доставляла ему наслаждение. Ему легко давались как живопись, так и техника графики: карандаш, гуашь, акварель и т.  д .

На одной из выставок, которые устраивало художественное училище, Матвей познакомился с вдовой одного предпринимателя. Она была восхищена его работами и стала оказывать ему материальную поддержку. Это значительно облегчало его жизнь в Одессе. А жизнь в Одессе — это солнце, море, полуобнаженные загорелые люди на пляже, чудесная рыба, горы фруктов, и, конечно же, любовь.

Уже к окончанию училища бедный студент превращается в настоящего франта. Выпускные экзамены позади и можно возвращаться в родную Винницу. Но его подруга настаивает на продолжении учебы. Она предлагает ему оплатить весь период обучения в лучшей европейской художественной академии.

Матвей Ильич выбирает Мюнхен. Художник сдает вступительный экзамен и поступает в мастерскую Ф.Штука.

Успешно окончив в 1914 году академию, с большими планами на будущее он возвращается в родной город. Общий патриотический подъем того времени находил свое выражение в плакатах, песнях, стихотворениях, театральных представлениях. В Виннице аматорские кружки превращались в театральные коллективы. В 1920 году на базе нескольких таких кружков был сформирован театр, которым руководил актер и режиссер Гнат Юра. Оформлял декорации в этом театре Матвей Драк.

Коллектив заметили, и вся труппа в 1923 году была приглашена в столицу — город Харьков. Там тогда уже работал созданный талантливым режиссером Лесем Курбасом крупный коллектив со смелыми авангардистскими решениями — «Березіль».

Гнат Юра строил свои спектакли на основе реализма, возрождая театр корифеев: Садовского, Саксаганского, Старицкого, Марии Заньковецкой. В прессе Гната Юру называли часто «хуторянином», но творческое единоборство двух совершенно разных театральных коллективов: театра «Березіль» и театра имени Ивана Франко (так назвал свой театр Гнат Юра), обосновавшихся в 1926 году в Киеве, создавало в Украине неповторимую атмосферу творческого поиска.

Два главных художника творили в этих коллективах в разных жанрах: в театре «Березиль» — футурокубист Вадим Меллер, в театре им. Франко — реалист Матвей Драк. Творческий турнир прервался после ареста Леся Курбаса. Театр «Березіль» перестал существовать.

К счастью, события 1937 года не коснулись Матвея Ильича. В 1940 году художнику присваивают звание Заслуженного артиста Украины.

Начало Великой Отечественной застало Матвея Ильича в Киеве в подготовке к гастролям. Театр перебирается в Ташкент, где Гнат Юра обращается к классическому репертуару: «Наталка Полтавка», «Назар Стодоля» и др. Эти спектакли посещают раненые офицеры и солдаты с Украины, слушают «рідну мову», которая напоминает им родной дом, тепло, уют.

За работу над этими спектаклями в 1943 году Матвею Ильичу присваивают звание Заслуженный деятель искусств Украины.

Война забрала у художника две дорогие жизни. Погибли два брата. Один из них — врач санатория в Крыму — был расстрелян немцами на рабочем месте. Второй погиб в Виннице. А единственный сын — 19-летний Аркадий вернулся с войны инвалидом.

После войны Матвей Ильич работает в Киеве сразу в нескольких театрах: Театре имени Франко, Театре русской драмы имени Леси Украинки и Театре юного зрителя.

Пережив страхи войны, люди хотели больше смотреть комедии, переживать любовные драмы, наслаждаться игрой актеров. Премьер было много, работать приходилось сутками.

Матвей Ильич шел на работу между грудами битого кирпича по узкой тропинке, которая называлась Крещатиком. В районе театра имени Франко был расположен газетный киоск. Всякий раз, идя мимо него, он покупал одну из центральных газет и читал ее в период короткого отдыха. Из газет Матвей Ильич узнал о создании Государства Израиль. «Если бы это произошло на несколько лет раньше, — думал художник,— сколько можно было бы спасти людей».

Вскоре в газетах стали появляться статьи, обвинявшие людей, как правило, еврейской национальности, в различных преступлениях. Матвей Ильич был очень далек от политики, и ему было невдомек, что начинал раскручиваться новый маховик репрессий. Как-то в театре к нему с усмешкой обратился молодой осветитель: «А что это за фамилия — Драк?» «Это старая украинская фамилия, что-то связанное со словом «дурак», — пошутил художник. «Вы что, ненавидите украинские фамилии?» — нарочито возмутился осветитель. Матвей Ильич не нашелся что ответить. Он все силы отдавал украинской культуре, блестяще знал язык, изучал народное творчество, по мотивам народного творчества создавал декорации. Однако вскоре в театре появился новый главный художник. Но Матвею Ильичу оставили возможность оформлять спектакли. И каждую ночь, как и в 1937 году, он стал прислушиваться к шагам по гулким лестницам старого большого дома. В один из таких вечеров и прозвенел звонок от брата Семена. Брат, узнав, что художника, по сути, уволили из театра, пригласил приехать в родной город.

Случайные заработки в Киеве, которые давало Матвею Ильичу на сей раз управление архитектуры, много времени не занимали. И он решил съездить в Винницу. После разрушенного Киева Винница удивила его своей сохранностью. Из всей родни живыми остались только он с братом. Вечерами они много говорили, в основном, на идиш. Матвей Ильич быстро вспомнил полузабытый язык детства.

На следующий день после приезда художник решил побродить по родному городу. Он подошел к бывшему костелу и стал спускаться с холма. Чуть поодаль ютились полуразрушенные обветшалые дома. Он вспомнил это место, которое было известно ему давным-давно, с раннего детства. Жители города называли этот район Иерусалимка, то ли потому, что он вечен как Иерусалим, то ли в насмешку над еврейской мечтой о богатом городе, который в то время мало кто видел.

Художник вспомнил, как раньше по этим узким улочкам бегали шумные босоногие детишки; на крыльце сидели их вечно беременные мамаши.

Когда Матвей Ильич подошел ближе к этому «жилому массиву», он не услышал детского гама. Не было слышно запаха борща, не было шумных пересудов на идиш между хозяйками. Среди опустевших домов он увидел одинокую фигуру немолодой женщины. Художник подошел ближе и спросил ее: «Где все? Они, что, уехали в эвакуацию?». Старуха посмотрела на него долгим внимательным взглядом. Он почувствовал, что задал непонятный для нее вопрос. Она глубоко вздохнула и ответила на идиш: «Они не уехали,— вздохнула она, — они ушли, ушли на тот свет».

И он услышал историю о том, как немцы и полицаи заставляли жителей района покидать родные дома, и многие босиком брели вдоль дороги с нехитрыми пожитками. А потом был ад — крики, стоны, автоматные и пулеметные очереди. После этого в Иерусалимку практически никто не вернулся. В живых остались единицы, которых спрятали знакомые в погребах, сараях и на чердаках.

В памяти художника стали всплывать строки давно забытой молитвы, которую он учил в хедере. Это был кадиш — заупокойная молитва евреев.

Затем он открыл блокнот, который всегда носил с собой, и нарисовал карандашом женщину в черном, трех-четырех кур — все ее богатство, низкие халупы вокруг, покосившийся скворечник, за которым никто не смотрит, и множество ворон.

Шел 1948 год. На обороте эскиза художник указал дату.

Погостив у брата несколько дней, Матвей Ильич вернулся в Киев. Он решил написать картину о той Виннице, которую увидел после войны. Завершил ее через год. Долгое она время она висела у него дома. Ее видели друзья, родственники, знакомые. Картина волнует, она запоминается. Для близких она называется «Иерусалимка». Но в каталоги она вошла под названием «Уголок старой Винницы».

Прошло 20 лет. Моя мама, которой Матвей Ильич приходился родственником, предложила показать мне картины, которые на нее произвели очень сильное впечатление. Тогда-то я и услышал об этой картине. К этому времени Матвея Ильича уже не было в живых. В квартире в старинном доме было очень уютно. Встречал нас ее хозяин — сын Матвея Ильича — искусствовед Аркадий Матвеевич Драк. В то время он был заместителем директора Музея театрального, музыкального и киноискусства УССР.

После чая и беседы долго не видевших друг друга родственников мама попросила хозяина показать картину, которая так ее взволновала в конце сороковых. Аркадий Матвеевич сказал с досадой: «Ее недавно забрал у меня Винницкий краеведческий музей». А потом вспомнил, что в архиве отца видел недавно старый этюд этой картины в карандаше. Он высказал мысль, что этот этюд более драматичен, чем сама картина, и пообещал, что в следующее наше посещение обязательно его найдет и покажет.

Шло время. Старинный дом пошел на капитальный ремонт. Аркадий Матвеевич получил другую квартиру, в которой нам уже не довелось побывать. Конец жизни Аркадия Матвеевича Драка был драматичным. Он тяжело болел и ни с кем не виделся. После его смерти, не поставив об этом в известность ни близких, ни друзей, тот, кто находился с ним рядом, распорядился всем его имуществом. Все было распродано. Архивы и отца, и сына практически растворились.

...Прошло 34 года с той памятной встречи в квартире художника, где я впервые услышал о картине «Иерусалимка» и об эскизе к ней.

Собирая материалы к своей книге, я начал посещать клуб коллекционеров, подбирал там необходимый иллюстративный материал: открытки, газеты того времени. Там же познакомился с приятным, добрым и чутким человеком Степаном Федоровичем Досюком. Не имея образования, окончив только ПТУ, он пристрастился к чтению и стал собирать сначала вырезки из журналов, затем картины. У него сформировались определенные интересы и вкус.

После издания книги я не был в клубе несколько лет. Как-то недавно, заглянув туда, я встретил Степана Федоровича. Чуть наклонив голову ко мне, он загадочно сказал: «Я случайно нашел удивительные вещи». И он рассказал о том, как ему продавали архив одного художника. Услышав фамилию Драк, я удивился: со слов человека, у которого жил Аркадий Матвеевич, я знал, что все бумаги попали в музей. «Все это обман, — усмехнулся Степан Федорович, — распродали все, даже книги с дарственными надписями».

Я тут же попросил продать мне то, что осталось, и объяснил, что Матвей Ильич и его сын — мои родственники, и я хочу сохранить память о них. Степан Федорович чуть помедлил и сказал: «Продавать родным — грех». На следующий день он привез небольшую стопку книг, папку с эскизами и приглушенно сказал: «Пусть принадлежит семье».

Когда я открыл папку с эскизами, мне бросился в глаза небольшой пожелтевший карандашный набросок: полуразрушенные, ветхие одноэтажные строения; черные вороны витают над кровлями, и фигура в черном до пят стоит посреди двора. Неужели это тот самый эскиз, о котором я знал давно, но который так и не удавалось увидеть? На обороте тонким карандашом подпись и дата: «1948». Сомнений больше не было. Это было то, что я искал многие годы.

Главный художник Украинского театра имена Франко, человек с европейским образованием, в пылу революционных событий забывший свою национальность, создал работу, пронзительно передающую боль души еврейского народа.

Вверх страницы

«Еврейский Обозреватель» - obozrevatel@jewukr.org
© 2001-2006 Еврейская Конфедерация Украины - www.jewukr.org
Предлагаем кирпич в г.Рязань на выгодных условиях.