ПОСТХОЛОКОСТ

ЮРИЙ КОРОГОДСКИЙ

Сейчас, наверное, никто уже не сможет сказать, когда это точно началось. Просто в какой-то момент эта тема стала главной для ученых и журналистов, писателей и общественных деятелей. О ней заговорили даже политики. И как выяснилось правы были те, кто говорил, что первый раз история повторяется в виде трагедии, а второй раз в виде фарса. Во всяком случае, если в 1941-1945 годах евреев уничтожали за их национальную принадлежность, то через пятьдесят лет из воспоминаний об этом кое-кто начал делать бизнес. Даже название для этих событий придумали броское - «Холокост», что в переводе с греческого означало «жертвоприношение огнем, всесожжение».

Стоит напомнить, что в Израиле утвердились другие наименования этой трагедии. «Шоа» (катастрофа) и «Хурбан» (разрушение) более емко отображали смысл происшедшего с евреями в годы Второй мировой войны. Неудивительно, что в первые постсоветские годы наиболее употребительным в русскоязычной среде применительно к указанным событиям стал термин «Катастрофа». Однако затем его вытеснил «Холокост». Может показаться странным такое внимание в начале статьи к узкоспециальным терминам. Суть, конечно же, не в них.

Игра вокруг терминологии стала показателем более глубоких процессов. Во-первых, проблема геноцида евреев нацистами стала выводиться за рамки еврейского дискурса. Во-вторых, слово «Холокост» не просто вытеснило другие термины. Оно стало брендом.

Около шести лет назад в Стокгольме состоялся представительный международный форум, в котором приняли участие президенты, премьер-министры, видные политики и общественные деятели. Украину представлял тогдашний глава правительства Виктор Ющенко, а Россию – вице-премьер Валентина Матвиенко. Опубликованная по итогам форума «Стокгольмская декларация» впервые на таком высоком уровне поставила вопрос об универсальном значении трагедии еврейского народа в годы Второй мировой войны.

Можно предположить, что такое событие было бы невозможно без соответствующих ожиданий в еврейских общинах. Так сложилось, что среди еврейских интеллектуалов утвердился обычай помнить только о печальных страницах нашей истории. Погромы, гонения, гетто и «кровавые наветы» выработали в еврейском народе привычку к страданиям. В итоге для многих еврейская история стала чередой сплошных больших и малых геноцидов и других бедствий.

Удобнее оказалось изучать не то, что сделали евреи за свою более чем трехтысячелетнюю историю, а то, что с ними сделали за это время другие. Благодаря такой ситуации история еврейского народа стала для людей, не очень с ней знакомых, делиться на две неравномерные части: до «Холокоста» и после него. И это еще не самое страшное. Гораздо хуже, когда еврейская история начинается «Холокостом» и им же заканчивается. Такое впечатление иногда может сложиться после просмотра названий книг по иудаике, издающихся в последнее время у нас в стране и за границей.

Количество мероприятий, проводимых ежегодно в разных странах мира и на самых разных континентах, и посвященных теме Холокоста, поистине необъятно. Их масштаб позволил отдельным исследователям говорить о появлении «индустрии Холокоста». Возможно, этот термин не совсем удачен, но приходится признать, что в нем есть рациональное зерно. В конце концов, нужны ли в таком огромном количестве конференции, семинары, книги, журналы, отдельные монографии и статьи, посвященные всего лишь одной, хотя и очень трагической странице в истории еврейского народа? Бесспорно, что эта тема нуждается в своем изучении, и нельзя не приветствовать усилия ученых и педагогов, направленные на ее всестороннее осмысление. Хочется лишь, чтобы интерес историков к теме Шоа не был вызван сугубо конъюнктурными соображениями. Возвращаясь к термину «индустрия Холокоста», напомним, что вопросы вызывают и способы подачи материала об этой трагедии в западных музеях. К сожалению, иногда это больше похоже, извините, на «Диснейленд».

Одной из причин бурного развития Holocaust Studies на просторах бывшего СССР стали серьезные усилия западных и израильских грантодателей, постоянно выделяющих средства на педагогические и научные проекты в этой области. Проблема, однако, заключается в том, что грантодатели, прекрасно знакомые с запросами своей аудитории, не всегда хорошо владеют ситуацией в Украине, России, Беларуси… Поэтому задачи ставятся исходя из нужд западного потребителя, что не всегда бывает оправданным. Хотя этот тезис применим и к другим аспектам еврейской общинной жизни в бывшем Союзе, в ситуации с изучением и преподаванием темы Шоа это выглядит особенно очевидным.

Одним из главных элементов вышеназванной кампании стала идея о необходимости подробного ознакомления с темой Шоа учащихся не только еврейских, но и всех других школ. Здесь, на наш взгляд, возникают сразу две проблемы. Во-первых, нет никакой необходимости преподавать тему Холокоста всем украинским, российским и белорусским учащимся. Столь деликатная историческая проблема должна изучаться, думается, факультативно, в том случае, когда речь идет об обычных средних и высших учебных заведениях. Между тем призывы внедрить предмет «История Холокоста» в школьные программы сильны и отдельные шаги в этом направлении уже ведутся.

Во-вторых, возникают сомнения в самой необходимости изучения этой тяжелой для восприятия и нормального психического развития темы в школах. Хотелось бы поинтересоваться каким образом, к примеру, авторы такой «педагогической» идеи собираются иллюстрировать преподаваемый материал? Ведь школьники — это не студенты, и их не «развлечешь» одними только рассказами и текстами.

Наиболее подходящей аудиторией для понимания этой темы могут быть студенты еврейских вузов. Что же касается нееврейского студенчества, то здесь не стоит ничего навязывать. Изложение событий, в которых часть коренного населения оккупированных территорий подчас играла роль, сопоставимую с ролью немецких захватчиков при «решении еврейского вопроса», может вызвать не всегда адекватную реакцию в аудитории. И опять же нельзя не спросить: нужно ли это еврейской общине?

Болезненная тема Шоа безусловно нуждается в своем всестороннем освещении и осмыслении. Вопрос только в том, как это делать и какие цели при этом ставить. Хотелось бы, чтобы израильтяне и евреи диаспоры меньше напоминали себе и всем остальным о печальных страницах прошлого, больше останавливаясь на позитивных темах. «Погромно-холокостное» видение еврейской истории не нужно сейчас ни евреям, ни неевреям. Пришло время выходить из рамок «ПостХолокоста».

В завершение еще раз хотелось бы подчеркнуть, что более важно изучать, и уж тем более пропагандировать тот духовный массив, который евреи сумели создать за свой долгий исторический путь. А тема Шоа пусть остается предметом академического изучения в соответствующих вузах и научных центрах, музеях и архивах.