АЛЕКСАНДР ЛОЙФЕНДЕЛЬД: «Я ЛЮБЛЮ МОЙ ГОРОД»

История жизни каждого из нас несет в себе нечто уникальное. Однако жизнь некоторых людей представляет особый интерес из-за нелегкого пути, пройденного ими, и трудностей, которые они смогли преодолеть. Сегодня мы беседуем с таким человеком - Александром Яковлевичем Лойфенфельдом, киевским бизнесменом и предпринимателем, членом Попечительского совета Еврейской Конфедерации Украины.

Ныне Александр Лойфенфельд - состоявшийся, успешный человек, глава одного из киевских банков, председатель Попечительского совета благотворительной организации «Фонд памяти «Бабий Яр». Он занимает место в первой пятерке кандидатов в Киевсовет от партии «Всеукраинский патриотический союз» (№ 30).

Однако детство и юность Александра Яковлевича было далеко не безоблачными. Третий ребенок в многодетной еврейской семье, он родился в Киеве в 1957 году. В возрасте двух с половиной лет его забрала на воспитание бабушка со стороны матери - у родителей не хватало средств прокормить пятерых детей.

- Бабушка была необыкновенной женщиной, - вспоминает Александр Лойфенфельд. - Ей пришлось многое пережить: ее мужа репрессировали в 1934 году после убийства Кирова. Тогда в одну ночь арестовали две трети преподавателей Ленинградской военной академии, среди них был и мой дед. Бабушке удалось продержаться еще три года, но в 37-м кто-то вспомнил о том, что она жена «врага народа», и ее выслали в Среднюю Азию. К счастью, ее не отправили на уборку хлопка: были нужны преподавательские кадры (бабушка до этого была заведующей Ленинградским гороно), поэтому ее оставили в школе преподавать русский язык. Вернулась она только в 53-м вместе с первой волной реабилитированных. В комиссии по реабилитации ей дали возможность ознакомиться с документами по ее делу, а также по делу мужа. Выяснилось, что деда расстреляли в 37-м за то, что он организовал в лагере акцию неповиновения среди заключенных. Выяснилось и другое: донос на них обоих написала ее лучшая подруга, которая, чтобы остаться в Ленинграде и не попасть в лагерную мясорубку, донесла на всех своих друзей и знакомых. Бабушке предложили возбудить уголовное дело против этой женщины, но она отказалась. Она даже не захотела возвращаться в Ленинград, а вместо этого поселилась в Петрозаводске, где в это время проходила практику ее старшая дочь, учившаяся на юридическом факультете Ленинградского университета. Там же жила и младшая дочь - моя мама...

Родители Александра Лойфенфельда познакомились в маленьком поселке под Петрозаводском, неподалеку от которого располагалась воинская часть, где служил его отец. Яков Лойфенфельд, уроженец Белой Церкви, ушел на фронт в возрасте пятнадцати лет. После войны его перевели в Карелию, где он познакомился со своей будущей женой. После свадьбы Яков демобилизовался, и молодые уехали в Киев, куда в это время переселились родители Лойфенфельда.

- Мы жили очень бедно. После демобилизации у отца не было ни образования, ни работы, он только начал продолжать образование. Бабушка с теткой помогали нам, как могли, и поскольку я был самым болезненным ребенком, они забрали меня к себе в Петрозаводск. Там я и жил, за исключением двух лет, когда меня забрали в Киев. Тогда к бабушке поехала моя старшая сестра, которая слабо училась, и родители хотели, чтобы она под присмотром бабушки закончила два последних класса школы. А меня сдали в киевский интернат. Вот тут-то я и столкнулся с реальной жизнью. Мне было всего восемь лет, до этого в школе я был самым крупным и сильным - жизнь на Севере укрепила мое здоровье. Но когда я после двух лет интернатской жизни вернулся в свою школу в Петрозаводске, я оказался на голову ниже своих одноклассников. Выкарабкался я благодаря занятиям спортом. В Петрозаводске, как и вообще на Севере, тогда было почти культовое отношение к спорту. После уроков мы все становились на лыжи и под предводительством учителя физкультуры шли в лес, на сопки. Самыми популярными видами спорта были спортивное ориентирование и борьба - ими я и занялся.

Когда Саше Лойфенфельду исполнилось 15 лет, родители забрали его в Киев. Материальное положение семьи так и не поправилось: денег не хватало ни на еду, ни на одежду для детей. Трое братьев жили в одной комнате и по очереди спали на полу - не хватало места, чтобы поставить третью раскладушку. Чтобы помочь семье, Саша пошел в вечернюю школу и устроился работать на завод медаппаратуры. В 21 год он стал бригадиром - тогда начали вводить бригадный метод на производстве. Бригада под его начальством быстро пошла вверх, и через несколько лет даже заняла первое место на всесоюзных соцсоревнованиях. На заводе Александр Лойфенфельд проработал шестнадцать лет - вплоть до начала перестройки.

- Тогда начали появляться первые кооперативы - в частности, вокруг нашего завода их возникло великое множество. В основном они занимались тем, что снимали сливки с нашей работы: заказов у завода было множество, наши бригады постоянно ездили в командировки в Москву, Ленинград, Ташкент, устанавливали в клиниках аппаратуру - а потом по документам оказывалось, что кооперативы якобы тоже принимали в этом участие, в качестве посредников. Тогда я и подумал: ведь наша бригада может сама организовать кооператив и зарабатывать деньги на собственном труде. Через пару недель, после того, как я озвучил эту идею, меня просто-напросто «ушли» с завода. Видимо, я слишком сильно затронул интересы кого-то из высшего начальства, под чьим покровительством кормились кооперативы. Для меня это был очень сильный удар - я проработал на заводе много лет, был там уважаемым человеком, бригадиром-рекордсменом, и вдруг оказался на улице. Нужно было искать средства к существованию, и я начал торговать компьютерами - как раз тогда начинался компьютерный бум. Вычислительная техника была для меня не внове - наш завод производил сложнейшее оборудование, поэтому разбираться в компьютерах я начал очень быстро. В это же время я, наконец-то, смог получить высшее образование - поступил в Институт внутренних дел на юридический факультет. До перестройки меня не принимали ни в один киевский вуз - отсеивали сразу же после подачи документов по «пятой графе». Юридическое образование было мне необходимо: тогда я начал заниматься инвестиционными проектами, чем занимаюсь и по сей день.

Однако Александр Лойфенфельд занимается не только инвестиционными проектами. В данный момент он баллотируется в Киевский городской совет от партии «Всеукраинский патриотический союз».

- Я - патриот своей страны, - говорит Александр Лойфенфельд. - Кроме того, я патриот Киева. Я люблю этот город, я люблю его историю, и я люблю киевлян. Вообще я считаю, что патриот - это, прежде всего тот, кому есть что любить и есть что защищать. Мне есть что защищать - я хочу защитить права и интересы жителей Киева, у меня для этого хватит и знаний, и умений, и возможностей.

Кроме того, в биографии Александра Лойфенфельда есть еще одна, несомненно, достойная страница: сегодня он работает над созданием музея-мемориала в Бабьем Яру. Место, где во время войны были расстреляны несколько сотен тысяч человек, сегодня представляет собой обширный заброшенный лесопарк. Поскольку большинство погибших было евреями, советская верхушка старалась не слишком акцентировать внимание на этой трагедии. Поэтому в Бабьем Яру долгое время стоял только один памятник, возведенный в 1976 году. В годы независимости еврейская община воздвигла еще один памятник, изваянный в виде Меноры. Однако большая часть Бабьего Яра до сих пор являет собой достаточно неприглядное зрелище.

- В этом месте должен быть создан музей-мемориал, - уверен Александр Лойфенфельд. - Украинское государство признает трагедию Бабьего Яра, но средств на достойный мемориал пока изыскать не может. Поэтому мы решили, что евреи, у которых есть средства, должны исправить эту ситуацию. Я за свои деньги приобрел объект незавершенного строительства, расположенный на том самом месте, где происходили массовые расстрелы, и передал его благотворительному фонду «Бабий Яр». Когда-то там начинали строить стадион, но хорошо, что так и не построили. Объект очень долго переходил из рук в руки - несколько лет назад его купила одна из религиозных организаций, которая собиралась построить там молельный дом. Но, слава   Б-гу , у киевской власти хватило ума и мудрости не разрешать кому-либо что-либо там делать, потому что любому нормальному человеку ясно - это место трагедии, и там не должно быть ничего, кроме мемориала ее жертвам. Поэтому мне удалось купить это здание, и сейчас мы обратились в Киевсовет, чтобы нам разрешили выкупить землю, на которой оно стоит. И, надо сказать, что ни один чиновник не пытался нам препятствовать. Напротив, городские власти повели себя в этой ситуации достойно. Они помнят о трагедии Бабьего Яра, они помнят о том, что там были расстреляны сотни тысяч киевлян - не только евреев, но и украинцев, русских, цыган и др. И они понимают, что память об этой трагедии должна быть увековечена - чтобы подобного больше никогда не повторилось.

Кроме того, мы собираемся взять в аренду несколько гектаров прилегающей территории. Мы хотим разбить там красивый парк. Сейчас это абсолютно заброшенное место - а ведь туда каждый год, 29 сентября, приезжают послы и представители иностранных государств, чтобы отдать дань памяти жертвам Бабьего Яра. Честно говоря, мне стыдно при мысли о том, что эти люди могут плохо подумать о степени нашего уважения к нашим же предкам - тем более, погибшим такой страшной смертью. Если у государства нет денег, чтобы достойно почтить память погибших, то мы сделаем это сами.

Среди всех истребительных акций, произведенных гитлеровскими войсками, массовые расстрелы в Бабьем Яру были беспрецедентными. Сотни тысяч евреев, зверски убитых на этом месте, были уничтожены не потому, что они были коммунистами или представляли опасность для гитлеровских войск - они были расстреляны просто потому, что были евреями. Это был один из наиболее вопиющих случаев геноцида в истории человечества. И мы надеемся, что Александру Лойфенфельду и его единомышленникам удастся завершить задуманное. Потому что, как правильно сказал наш сегодняшний собеседник, подобное не должно повториться. Никогда.