|
История Бориса Розенталя — это история успеха. 15 лет назад, приехав в Берлин со своей семьей и несколькими чемоданами, бывший украинский подданный работает учителем музыки и с гордостью говорит на немецком языке о своем «немецком менталитете».
Но история Розенталя — это не просто иммигрантская история «из грязи в князи». Спустя 60 лет после падения нацистской Германии он входит в число 200 тысяч евреев бывших советских республик, которые приехали в Германию в последние годы и оживили маленькую послевоенную общину.
С 1990 года официальное количество евреев выросло с 30 до почти 106 тысяч, а если прибавить к этому евреев, которые не зарегистрированы в религиозных организациях, то эта цифра удваивается. Действительно, Германия может похвастать одной из самых быстрорастущих еврейских общин благодаря иммиграционной политике, частично основанной на стремлении загладить свою вину за Холокост.
«Без этих новых людей будущее общины было бы очень плохим, — поделился Юлиус Шоепс, профессор истории немецкого еврейства в Университете Потсдама под Берлином. — Точнее, никакого будущего вообще бы не было».
Сейчас, вместе с мемориалами в память о 6 миллионах евреев, погибших во Второй мировой войне, по всей стране появляются признаки нового еврейского поколения. В Берлине, где проживает крупнейшая еврейская община страны, действуют семь синагог, три еврейских школы и множество кошерных ресторанов и кафе.
Однако иммиграционный бум в то же время разжигает трения между более соблюдающими вторым и третьим поколениями евреев и новоприбывшими, которые приезжают сюда с большими запросами и лишь с небольшим представлением о своей религии. И хотя они гарантируют, что евреи в Германии не исчезнут — по крайней мере в обозримом будущем, — иммигранты также вносят вклад в неопределенность этого будущего.
«Как эта еврейская община будет выглядеть через 20–30 лет? Я и правда не знаю, — говорит Михаэль Мэй, исполнительный директор берлинской общины, которая насчитывает 11 тысяч членов. — Я полагаю, большинство иммигрантов будут говорить по-немецки. Молодежь займет руководящие посты. Но какие культурные интересы, какие отношения с Израилем они будут поддерживать, какой имидж они будут иметь в глазах немецкого населения — все это неизвестно ни мне, ни им».
Подобный критический самоанализ совпал с новыми требованиями Германии, по которым потенциальные иммигранты должны уметь говорить по-немецки и быть не старше 44-х лет. Эти меры, ограничивающие политику «открытых дверей» для таких евреев, как Розенталь, после падения Берлинской стены раскололи еврейскую общину. Одни говорят, что община не может справиться даже с нынешним притоком. Другие утверждают, что если община хочет процветать, а не просто выжить, нужны новые люди.
Розенталь, в свою очередь, полагает, что иммиграционный бум замедлился потому, что сложились более благоприятные условия для жизни в бывших советских республиках — условия, которых не было, когда он уезжал. Как и многие другие «русские евреи», как называют здесь новоприбывших из экс-советских государств, Розенталь решил эмигрировать и по экономическим, и по политическим причинам. «Еврейское движение появилось в Украине только в конце 1980-х, — рассказал Розенталь, плотный мужчина, говорящий на немецком языке. — Когда я пришел на первое празднование Хануки, люди плакали. Тогда я понял, что народу нужна религия».
Его религия стала выездным билетом. Он остановился в Берлине на пути к новой жизни в Лондоне с женой и сыном. «И вдруг мой друг предложил мне: «А почему бы тебе не остаться в Берлине? Все евреи остаются в Берлине», — вспоминает Розенталь.
Он нашел работу — копать могилы на еврейском кладбище, хотя в Украине он был дирижером оркестра и певцом. Позднее ему предложили другую работу — учителя музыки в еврейской школе в Берлине, которую сейчас называют «русской школой». Но если не считать обучения детей иммигрантов, с другими иммигрантами он имеет мало общего.
«Я — исключение, — признает он. — Представителям старшего поколения было сложно интегрироваться. Когда они шли в магазин, они хотели покупать только российские продукты. Они считали, что российские помидоры, российский хлеб вкуснее».
Розенталь — исключение и в других сферах. Хотя многие новые иммигранты — инженеры, ученые и врачи, им бывает сложно найти работу в стране, где уровень безработицы превышает 9%.
Безработица среди евреев-иммигрантов трудоспособного возраста в Берлине достигает 75%, сообщается в одном из исследований. Более состоятельные евреи борются за собственную достойную жизнь.
«Многие из этих русских евреев — интеллектуалы с острым чувством того, что они потеряли свой социальный статус, — говорит Ирена Рунг, восточная немка, возглавляющая Еврейскую культурную ассоциацию Берлина. — Они хотят читать Пушкина, они — культурные люди. Но немецкие евреи говорят: «Вы не должны исполнять Мусоргского или Чайковского. Вы должны исполнять клезмерскую музыку».
С тех пор, как евреи поселились здесь во времена Римской империи, немецкое еврейство единому определению не поддавалось. Многие из 650 тысяч евреев, которые жили здесь до войны, например, имели корни в Восточной Европе. Послевоенную маленькую общину укрепил приток новых евреев из Польши и других мест.
Небольшая группа харизматических раввинов, таких как Йегуда Тейхталь, привлекает новых иммигрантов на свои службы. «Я уверен, что в Германии иудаизм ждет очень позитивное будущее», — замечает Тейхталь, любавичский еврей из Бруклина, который переехал в Германию около 10 лет назад, чтобы содействовать возрождению веры. Другие не испытывают такой уверенности. В Германии есть множество иммигрантов, которые не присоединились ни к одной еврейской общине — либо потому, что они не соответствуют требованиям членства (мать-еврейка или принятие иудаизма) — либо из-за отсутствия интереса. В одном только Берлине таких евреев живет более трех тысяч.
«Эта проблема типична для моего поколения, потому что многие не понимают, зачем им быть членом общины, — отмечает 30-летний Серж Ладоницкий, который приехал в Германию почти 13 лет назад из Астрахани. — Особенно если у них, как и у меня, немецкое образование и если они интегрированы в немецкое общество».
Ладоницкий получил юридическое образование и состоит в еврейской общине под Гамбургом. Он считает свою еврейскость скорее семейной и культурной, чем религиозной. Однако это не обязательно плохо, говорят некоторые эксперты. Вера — это только часть сложного набора факторов, которые определяют новое еврейское население Германии. «Они — евреи, — говорит Рунг. — Одни религиозны, другие нет. Одни любят пиво, другие — водку. Но все они — евреи».
«Washington Post», Sem40.Ru
|
