ВЛИТЬСЯ В НАРОД, НО НЕ ЦЕНОЙ ГИЮРА

ИННА ШАПИРО

Когда К.З., водитель грузовика из Герцлии, который репатриировался в Израиль в начале 1990-х годов, собрался жениться, он пригласил на свадьбу своих друзей, в основном — израильтян-сабр. Его невеста — нееврейка по Галахе, но он настоял на том, чтобы свадьба была, «как у всех — с хупой (свадебным балдахином) и разбиванием стакана». И потому он пригласил раввина, который не задавал лишних вопросов.   А  когда у них родился сын, он позвал моэля, специалиста, который провел обряд обрезания, как полагается, не выясняя, что именно написано у матери малыша в графе «национальность». «Чтобы ребенок был, как все», — говорит К.З.

С подобным прагматизмом поступают и другие репатрианты из стран СНГ, которых отдел регистрации населения Министерства внутренних дел определяет как «неевреи по Галахе». Под это определение подпадают супруги евреев, приехавшие в Израиль в соответствии с Законом о возвращении,  а  также дети отца — еврея по Галахе и матери-нееврейки. Согласно данным Министерства внутренних дел, число неевреев по Галахе в Израиле составляет сегодня около 245 тысяч человек, однако некоторые полагают, что реальная цифра еще выше.

Государственные учреждения получают из бюджета средства на обращение этих репатриантов в иудаизм. Однако беседы с некоторыми из них наводят на мысль, что усилия эти во многом излишни, поскольку процесс гиюра в том виде, в каком он сейчас существует, их отнюдь не привлекает. Мнения они высказывают разные, но все сходятся в одном: они хотят влиться в народ Израиля, но долгий и тяжелый процесс гиюра — слишком высокая цена за это, и платить ее они не готовы.

26-летняя Алена Тверская из Герцлии, приехавшая 8 лет назад из Узбекистана, рассказывает, что она «подумывала о возможности пройти гиюр ради детей, но когда поняла, с чем это связано, отказалась». «Если моя дочь захочет, она сама пройдет гиюр. Всю жизнь я принадлежала к одной вере и предпочитаю не менять религию», — добавляет она. Алена призналась, что значительно больше, чем вопросы национальности, ее беспокоят финансовые проблемы, с которыми сталкивается ее семья.

Другой житель Герцлии, 30-летний Игорь Заторинский, который приехал в Израиль из Узбекистана в 1992 году, рассказывает, что когда в Узбекистане его спросили, как его записать — русским по матери или евреем по отцу, он выбрал последнее. «Я всегда ощущал себя евреем. И здесь я тоже чувствую себя евреем, хотя в моем израильском удостоверении личности записано совсем другое. Моя жена — еврейка и сын тоже. Мне, правда, пришлось ехать заграницу, чтобы жениться, но я понимаю религиозных, которые не хотят, чтобы кто угодно мог с легкостью пройти гиюр. Я с ними в общем-то согласен».

По словам директора Ассоциации в защиту прав смешанных семей социолога Людмилы Ойгенблик, в начале 1990-х годов многие женщины из смешанных семей хотели пройти гиюр, потому что стремились отождествлять себя с еврейским народом и принадлежать к нему. Она рассказывает, что большинство этих женщин поняли, что процесс этот очень тяжелый. Успешно его завершили только 3%. Сегодня сложилась ситуация, при которой большинство неевреев вообще не хотят проходить гиюр. Вместе с тем, подчеркивает Людмила Ойгенблик, проблема идентификации в смешанных семьях весьма непроста, и «дети этих репатриантов, выросшие в Израиле, вынуждены лгать, что они евреи, чтобы не чувствовать себя гражданами второго сорта».

Как утверждает Людмила Ойгенблик, тот факт, что олим лишены возможности самостоятельно определить свою национальность, — это грубое нарушение права человека на самоидентификацию: «Молодой человек, который говорит на иврите лучше, чем по-русски, и считает себя евреем, вынужден лгать, что он еврей,  а  ведь на самом деле он говорит правду». По ее словам, процесс гиюра в его нынешнем виде не решает проблему. Вместо него необходимо принять закон, разрешающий запись национальности по отцу, кроме того, ввести «светский гиюр», который включит в себя экзамен на знание истории народа Израиля и Государства Израиль,  а  также иврита.

«Предпринимаемые в последнее время попытки изменить представления о гиюре опоздали на 10 лет», — говорит член Кнессета Марина Солодкина (партия «Кадима»). Она признает, что требования, которые предъявляют при прохождении гиюра (например, отправить детей в религиозные учебные заведения, выполнение заповедей обоими членами семьи), для репатриантов весьма проблематичны. В то же время Марина Солодкина убеждена, что в армии и в высших учебных заведениях есть возможность убедить молодых репатриантов, которые еще не создали семью, пройти гиюр. По ее мнению, этот процесс может стать привлекательным именно для молодых, поскольку он расширяет их возможности вступить в брак. Но если вспомнить, сколько молодых людей ежегодно проходят гиюр в этих рамках, — считанные сотни из десятков тысяч — ее слова звучат чересчур оптимистично.

Совершенно иначе относится к определению «нееврей по Галахе» Женя Побережский. Ему 25 лет, живет в Нетании, учится в Тель-Авивском университете, отслужил в боевых частях ЦАХАЛа. Женя Побережский говорит, что живет в полном согласии с двойной самоидентификацией: он еврей по отцу и русский по матери, — и это никогда ему не мешало. Он подчеркивает, что его окружение принимает его таким, каков он есть. Женя добавляет, что большинство молодых репатриантов, с которыми ему доводилось встречаться, также родились в смешанных семьях, но мысль о гиюре им не приходит в голову, ведь они отлично уживаются со своим происхождением.

Таких, как Женя Побережский, — множество. Дети из смешанных семей служат в армии, отождествляют себя с Государством Израиль, и им ничуть не мешает еврейско-русское происхождение. Они не собираются проходить гиюр, но просят у государства разрешить гражданские браки и разводы, дать им возможность проводить обряд обрезания сыновьям и достойно хоронить близких.

Однако некоторые тревожные данные нарушают эту идиллию. По словам Людмилы Ойгенблик, в последние годы в связи с высоким процентом (около 80%) смешанных браков в странах СНГ значительно выросла доля неевреев по Галахе среди репатриантов. По ее словам, эти репатрианты чувствуют себя чужими, отвергнутыми, людьми второго сорта, что вызывает у них чувство безысходности и приводит к антиобщественному поведению. Она подчеркивает, что уровень преступности в этой среде высок, бывают даже случаи, когда невозможность приспособиться приводит к вспышкам антисемитизма. «Не гиюр решит эти проблемы,  а  отбор потенциальных репатриантов по разумным критериям», — говорит Ойгенблик. В среде репатриантов также звучат призывы ограничить въезд неевреев (см. статью «Социолог из Университета Бар-Илан: иммиграция не по этническому принципу»).

В беседах с репатриантами выясняется, что большинство из них не верят в скорое решение проблемы неевреев по Галахе. Они считают, что по политическим причинам не удастся добиться перемен, которых они желают, — отделить религию от государства, лишить Главный раввинат монополии в вопросах брака и развода, облегчить процесс гиюра и записывать национальность в удостоверении личности по выбору. Эти беседы наводят еще на одну мысль: 1990-е не стали революционными годами. Это — прагматическая алия, которая умеет приспосабливаться, которая ищет практических,  а  не идеологических решений. Большинство неевреев по Галахе просто хотят «быть, как все». С их точки зрения, отмена графы «национальность» в удостоверении личности, предпринятая в 2002 году, — шаг в правильном направлении.