ЗАЛ ИМЕН И ОРДИНАРНОСТЬ ЗЛА

И.МОШКОВИЧ

Термин «Холокост» был введен во всеобщее употребление еврейским писателем Эли Визелем. Визель сам был одним из тех, кто «чудом» — в доказательство того, что чудеса на Земле по какой-то причине случаются — уцелел в этом жутком аду, над которым он навечно пригвоздил доску со словом «ХОЛОКОСТ».

Кстати говоря, слово, это ведь, само по себе, всего лишь сочетание звуков и букв, и оно способно, кочуя и кувыркаясь как угодно, менять свои значения. На иврите есть более точный термин: ШОА, но запущенное Эли Визелем еще тогда, после войны, — Холокост — наверняка останется.   А  меняется не термин,  а  представление сменяющих друг друга поколений о том, что на самом деле произошло, как именно все это происходило, каков внутренний исторический, этический, психологический и религиозный смысл (если он есть) того, что произошло.

Если шесть миллионов раз повторить: «шесть миллионов», в сознании повиснут только статистические нули и создастся впечатление, что мы будто бы должны кому-то зачем-то все время доказывать правильность этого числа в подтверждение того, что так и было и что ни один ноль хитрющей жидовней не приписан. Как будто смысл преступления не в том, что фальшивый гуманизм христианской цивилизации съехал с рельс и покатился в преисподнюю немыслимой сверхжестокости и, чтобы этому крушению дать название, невозможно пришлепнуть к нему уже имеющееся в словарях звуко-буквенное сочетание,  а  впору отыскать такое, какого никогда не было, и можно подумать, что главное, — это собрать имена, даты, справки, выписки из записей, уложить в папки-скоросшиватели и поставить на полки истории: все, работа сделана.

Встречаясь с представителями двух последних поколений, я всякий раз убеждаюсь в том, что нынешние люди не представляют себе, что эта трагедия имеет много составляющих, и одна из них в том, что большая часть жертв Шоа ушла в небытие, не оставив никакого следа. Перед тем, как бросить в овраг, в газовую камеру или в печь, их не переписывали, чтобы оставить на память потомкам. Напротив, палачи постарались скрыть, замести следы совершенного ими и тем самым стереть из памяти сам факт существования еврейского народа в мировой истории. Такого уровня, оказывается, может достигать пароксизм беспричинной ненависти.

Посетители Мемориала Катастрофы и героизма европейского еврейства «Яд Вашем», помимо многих других вопросов, задают и такой: можно ли получить сведения о моем прадедушке, погибшем где-то в Польше? Как будто дед умер от воспаления легких в одной из калифорнийских клиник.

На самом деле, спрашивающий как раз и есть тот единственный на Земле, кто еще смутно помнит, что такой-то еврей вообще существовал в подлунном мире, что единственным хранилищем памяти является та часть семьи, которая во время Холокоста укрылась в Бруклине, в Сиднее или в Караганде. Это, возможно, его сосед, который, весь в крови, выбрался из одного из яров, или его правнук, которому отец рассказал о трагедии и показал сохранившуюся в семейном альбоме фотографию. Все.

В разных секторах оккупационной зоны Европы Холокост происходил по-разному. В странах Западной Европы, где местная полиция верно служила оккупантам и спокойно, без суеты, сгоняла евреев на сборные пункты, объясняя, что их депортируют в другие места, где они будут работать и служить «вечному Рейху», обреченных на смерть в лагерях или в гетто Восточной Европы, таких, как Минское или Каунасское, евреев перед отправкой переписывали, и после войны сохранились эти списки.

Во Франции, Голландии и в самой Германии — на месте, в странах их проживания — казней не производили. Все лагеря смерти были построены в Восточной Европе, самые большие — в Польше, где население с пониманием относилось к мероприятиям нацистов по ликвидации ненавистных жидов.

Большая часть обслуги составлялась из украинцев, литовцев, латышей, добровольно менявших статус военнопленных на статус охранников.  А  на территории Латвии, Литвы, Украины, Беларуси, Молдовы не было даже надобности в том, чтобы грузить евреев в эшелоны и куда-то везти для уничтожения огнем или газом. Немецкие комендатуры и «эйнзацкомандос» предпочитали ограничиваться общим руководством,  а  черную работу выполняли, в основном, местные добровольцы.

Осознать и осмыслить это различие непросто,  а  зачастую просто невозможно принять. Но тот, кто его осознал, уже не спрашивает, где можно получить «сведения»,  а  берет в Зале имен бланк Свидетельского листа и заполняет, чтобы это «сведение» сохранилось для наших потомков и чтобы лист хранился в этом Мемориальном зале, как символический памятник, среди трех миллионов, собранных нами в Зале имен за пятьдесят лет работы.

Независимо от того, числится ли имя вашего родственника (знакомого, соученика, соседа) в каком-либо списке или нет, «Яд Ва-шем» просит вас заполнить Свидетельский лист, и пусть эта жертва нацизма будет увековечена не французским полицейским,  а  вами, и пусть вечно хранится скромный памятник близкому вам человеку на земле Иерусалима.

В марте 2005 года состоялось открытие нового помещения исторического музея, музея искусств и Зала имен. Теперь это гигантское современное здание: коридор треугольного сечения, пробивающий путь к свету сквозь гору Памяти, по обе стороны которого экспозиционные залы. Последний из них, завершающий рассказ о Катастрофе — Зал имен. По его окружности — хранилища для черных коробок, в каждой из которых примерно 300 свидетельств-памятников, всех свидетельств — 3 миллиона, все, что удалось собрать с 1955 года.

Потолок зала образуют два конуса, один в другом. Внутренний, висящий на стальных растяжках, покрыт примерно шестью сотнями фотографий погибших. Симметрично внутреннему конусу и вершиной книзу в скале вырублен третий конус, на дне (вершине) которого в черной воде отражаются фотографии верхнего конуса, что символизирует присутствие тех жертв Холокоста, которые еще не увековечены в этом зале и рискуют остаться потерянными для наших потомков.

Все Свидетельские листы-памятники введены в память компьютера и могут быть найдены в Интернете. Адрес веб-сайта: www.yadvashem.org

Кроме самих листов, база данных Зала имен включает также имена, взятые из тех списков, которые были найдены после Катастрофы, и тех, что были составлены выходцами из различных мест гибели евреев. Всего, включая списки, около четырех миллионов имен, можно сказать, по сей день собраны.

Из круглого зала посетитель переходит в соединенный с ним компьютерный зал, где можно задержаться для поиска имен. Помимо трех миллионов листов-памятников, в компьютерную базу данных введены также имена из архивных источников, из 10 тысяч собранных в Мемориале списков, из хранящихся в библиотеке книг памяти, изданных в течение последних 60 лет.

Конструкция веб-сайта позволяет производить расширенный поиск, отталкиваясь не только от основных исходных данных — фамилия, имя, место жительства погибшего — но, скажем, от имени подписавшего лист, имен родителей, имени супруга, девичьей фамилии женщины и т.п.

В принципе, база данных и конструкция веб-сайта не приспособлены к генеалогическим изысканиям, но собираемые данные помогают многим в процессе построения семейных генеалогических деревьев. Нередко бывает, что близкие люди находят друг друга. Автор этих строк имел счастье однажды соединить двух братьев, которые на протяжении полувека считали друг друга погибшими. Два года назад с помощью работника Зала встретились и обнялись брат и сестра. Эти случаи, в частности, объясняют одну из причин, по которым мы не убираем дубли, иначе говоря, если двое подали Свидетельские листы на одного погибшего, то в хранилище и в базе данных вы найдете оба. Нам важно не общее число собранных листов,  а  увековечение имени конкретного еврея, погибшего от рук варваров ХХ века.

Самая большая по числу камней и объему вложенного в нее рабского труда гробница находится в Египте — она построена во славу одного человека. Самая гигантская гробница по числу увековеченных в ней жертв нашей самой гуманной в истории цивилизации — в Иерусалиме, на Горе Памяти — это Зал имен Мемориала Катастрофы и героизма европейского еврейства «Яд Вашем».

Прах миллионов погибших рассеян и развеян на пространстве от Пиренеев до Каспия. Ни надгробий, ни имен. Как велика была ненависть палачей — даже не пытайтесь сравнить со знаменитым Самсоном с Гревской площади! — чтобы даже списков сброшенных во рвы или обращенных в пепел не оставить потомкам!  А  теперь историки ведут спор о ЧИСЛЕ МИЛЛИОНОВ стертых с лица Земли...

Единственными хранилищами памяти о них в большинстве случаев являются семьи, оставшиеся в живых, благодаря тому, что одни успели, сбежав за океан, или, буквально из-под топора, — на Восток, сохранить жизнь себе и потомству,  а  немногие — выжить в этом аду, чтобы рассказать о том, что видели своими глазами и испытали на себе. Мы обращаемся к этим семьям с просьбой увековечить память тех, кого они еще помнят, в форме свидетельского листа — символического памятника погибшему в Холокосте. В данном случае — не ради статистики,  а  ради того, чтобы в поколениях осталась память о каждом в отдельности,  а  не только в форме статистической единицы.

...Мою бабушку, прежде чем, еще живую, бросить в яму, привязав к лошади, протащили по мостовой местечка, которое она считала родиной. Там, на дне Кременчугского моря, у нее нет могилы. Ее могила здесь, возле конторки, у которой я, вот уже больше двадцати лет, принимаю посетителей.

Я здесь, как в кругосветном путешествии, только наоборот: мир вертится вокруг меня. Туристы, экскурсанты, школьники, студенты, монахи, солдаты Армии обороны Израиля, евреи-репатрианты, официальные лица... Люди всех рас и со всех континентов.

В Израиле есть два центральных места, которые обязан посетить каждый еврей, независимо от вероисповедания или политической ориентации: Котель (Стена плача) и «Яд Вашем». «Шем» значит «имя»,  а  имена хранятся в Зале имен. Иначе он может считать, что не был в Израиле и ничего не понял.

В Зал имен приходят, чтобы, пошарив в памяти компьютера, попытаться среди миллионов имен найти имена своих близких, чтобы увековечить имена тех, на кого листы еще не заполнены, или, чтобы в очередной раз задать все тот же вопрос: ну, как такое было возможно?

В самом деле, как можно было, пройдя столь долгий путь от Парфенона до Сикстинской капеллы, от Гомера до Гете, Бетховена и дальше, до ХХ века, который казался апофеозом гуманизма и культуры, докатиться до геноцида, подобного которому не знали в самой дремучей древности. Между прочим, Генрих Гейне в середине XIX века предупреждал, что в Германии такое возможно, но евреи очень охотно селились в этой стране, не без основания полагая, что такое невозможно. Те, что селятся сейчас, на сто процентов убеждены, что ничего подобного повториться не может. Дай им Б-г оказаться правыми!

В принципе, Зал имен иерусалимского Мемориала — не место для занятия историей. Это, скорее, место для молитвы и поминовения невинных жертв. Четверть из них были еще детьми. Недавно я держал в руках лист, где в графе «имя» записано так: «Не успели дать». Это для истории или для того, чтобы углубиться в дебри психопатии?