КЛЕЗФЕСТ В ДНЕПРОПЕТРОВСКЕ

ДАВИД ГИНСБУРГ

Фестиваль клезмерской музыки... Какое еще музыкальное событие может сравниться с ним по глубине чувств, которые охватывают еврея, пережившего столь много на своем веку? Не первый раз в городе проходит фестиваль, и уж, конечно, не в первый и не во второй раз днепропетровский зритель присутствует на концерте клезмеров. Но что-то каждый раз берет за душу, что-то заставляет снова и снова вслушиваться в голоса скрипки и кларнета, грустить и смеяться вместе с ними.

Впрочем, чаще всего все-таки грустить... Почему? Не знаю, у кого как,   а  у меня музыка клезмеров навсегда связана с памятью о моих предках, о тех, благодаря кому я вырос настоящим евреем, даже, несмотря на то, что почти всю жизнь я прожил при Советском Союзе, где не было ни клезмеров, ни синагог и где в Шаббат проводились коммунистические субботники. Но у меня был дед Ицхак Гинсбург, вернее, прадед, но я называл его дедом. Я очень хорошо помню, как в эвакуации, в Новосибирске, прадед, несмотря на свой весьма почтенный возраст, работал на одном из заводов и в редкие часы отдыха брал в руки кларнет. Дед Ицик купил его уже здесь, в эвакуации, уж не знаю у кого и за какие деньги, но это был точно не «наш», екатеринославский, кларнет, который вместе со многими другими семейными реликвиями остался там, на Украине, где тогда уже точно никто не играл клезмерскую музыку — не осталось в живых ни одного еврейского музыканта.  А  здесь, в Сибири, когда становилось совсем тяжело, и моя мать приходила со смены беспредельно уставшая, дед брал в руки кларнет и лилась тихая еврейская мелодия, за ней другая, третья. Кларнет рассказывал обо всем, что происходило в душе каждого из нас, рассказывал самое сокровенное, о чем мы, может быть, не признавались и сами себе. В его мелодиях была и боль утрат, и горечь разлуки, и надежда на то, что все плохое когда-нибудь кончится и наступит счастье для всех.

С тех пор прошло много, очень много лет. Я сам уже прадедушка. Знаете, мне удалось уговорить своего внука назвать самого младшего Гинсбурга Ицхаком. И я очень хочу, чтобы он, когда вырастет, стал клезмером. И несмотря на то, что гала-концерт Второго восточноукраинского фестиваля клезмерской музыки проходил поздно вечером, я взял трехлетнего мальчика с собой, чтобы он послушал лучшую музыку — еврейскую музыку клезмеров. И в тот вечер, действительно, было что послушать. Мы вместе с Ициком и прихлопывали, и пританцовывали, и подпевали (как могли) всем клезмерам, которые выходили на сцену.  А  их было много, и все они были хорошими, настоящими клезмерами. Вот чему я больше всего поражаюсь! Когда умер дед Ицхак, мне казалось, что я больше никогда не услышу настоящей (восточно-европейской, если хотите) клезмерской музыки. И так оно и было — лет пятьдесят.  А  потом — откуда это взялось — в Харькове и Луганске, Запорожье и Днепродзержинске, в Артемовске, Павлограде, Конотопе и в родном Днепропетровске появились настоящие клезмеры. Такие разные, но такие до боли в душе знакомые, наши, еврейские музыканты. И разве это не чудо?

Когда меня спрашивают о еврейском возрождении, я всегда говорю — возрождение возможно только через душу каждого из нас.  А  значит, и через музыку.

Ведь клезмерская музыка — музыка еврейской души. И нет лучшего доказательства того, что наш народ жив, чем появление во всех городах, где есть хоть немного евреев, своих клезмерских ансамблей. И хочется выразить особую благодарность «Джойнту» за то, что он поддерживает в нас, евреях, наши корни, в каких бы больших или маленьких городах мы ни жили. И пусть музыка клезмеров, пришедшая к нам из глубины веков, вечно звучит и на сценах больших и маленьких концертных площадок, и на еврейских свадьбах и праздниках, и, самое главное, в наших сердцах.