Известный джазмен, пианист и композитор Леонид Пташка родился в Баку в 1965-м году. С юных лет он посвятил себя музыке и сейчас является одним из самых известных джазовых музыкантов в Израиле, России и других странах. Пташка успешно гастролирует по всему миру, участвует в международных фестивалях и форумах джазового искусства.
Именно благодаря ему джаз в Израиле приобрел особую популярность. На счету музыканта огромное количество джазовых фестивалей в Израиле, в которых принимали участие звезды мирового уровня. 27 ноября стартовал новый проект Леонида Пташки — джаз-марафон «Два концерта в одном».
— Говорят, главной отличительной чертой вашего творчества является умение импровизировать — в любой ситуации. Это правда?
— Импровизация — это неотъемлемая часть джаза. Если музыкант не импровизирует, то он не может играть джаз. Так что, да, это правда.
— Когда вы впервые вышли на сцену?
— В пять лет.
— Так рано? Кто привил вам любовь к музыке?
— Само собой, как любой хороший еврейский мальчик, я должен был заниматься музыкой. Но кроме этого, и мама, и бабушка видели, что есть во мне что-то такое ненормальное, что требовало воплощения. Они поняли, что если не отдадут меня в музыкальную школу, я перебью все, что есть в доме: столы, холодильник, посуду. Я стучал ложками по всему, что издавало хоть какой-нибудь звук.
— В семье были еще музыканты?
— Нет, не было. Я первый и, видимо, последний.
— Расскажите о своей семье, о родителях.
— У меня была совершенно обыкновенная семья. Мама — преподаватель русского языка и литературы. Отец — инженер авиации. Трудовая советская семья, проживающая от зарплаты до зарплаты. И ничего не предвещало того, что именно в этой семье появится такой ненормальный ребенок.
— Какое музыкальное образование вы получили?
— Я окончил Московский институт имени Гнесиных. До этого учился в музыкальной школе в Баку, затем окончил музыкальное училище. Мне было 15 лет, когда я переехал в Москву и начал жить самостоятельно. Мне знакомы все краски общежития, я знаю, что такое одиночество, вокзалы — когда негде было ночевать, последние копейки на булочку и водичку. Многое пройдено.
— Когда появилась страсть к джазу — во время обучения в Гнесинке?
— Нет, она была со мной с детства. Есть такие дети — слухачи. То, что слышат, они подбирают по слуху на музыкальном инструменте. Мне было легко это делать. Развивается третье ухо, и ты играешь вне нотного материала.
А насчет джаза... Ты не знаешь, что происходит, но именно с этого подбора на слух все и начинается. Когда мне было 8 лет, папа подарил мне пластинку Питерсона, и тогда, послушав, я понял, что это мое. То самое. И называется это джаз. С 8-ми лет это и началось, я подбирал какие-то мелодии, за что неизменно получал по голове от своих педагогов. Тогда было сложно увлекаться джазом. Потом я окончательно и бесповоротно понял, что любовь к джазу навсегда, потому что джаз — это свобода.
— В каком возрасте вы уехали из России?
— В 23, в 90-м году.
— На тот момент вы уже успешно гастролировали, были известны. Вы завоевали 17, если не ошибаюсь, призов на российских и международных фестивалях. Почему было принято решение об отъезде?
— Не знаю. Дело в том, что я был одним из первых музыкантов, которые выезжали за границу. Я первым поехал в Америку с гастролями, работал с Владом Листьевым в программе «Взгляд», делал репортажи. Я был молодой, да ранний. Просто пришел такой момент, когда надоели все эти паспорта, бюрократизм. К тому же в конце 1980-х в Союзе все рушилось, начались дурацкие времена. Мне казалось — если я, еврей, сумел добиться того, чего я добился, в Советском Союзе, почему у меня не получится это в моем, еврейском государстве?
— Получилось?
— Нет. От судьбы не уйдешь, меня очень многое связывает с Москвой, я очень часто езжу туда.
— Из сегодняшней Москвы вы бы не уехали?
— Трудно сказать. С распадом Советского Союза там появилась свобода, мир перевернулся в лучшую сторону.
Есть очень много вещей, которые мне нравятся в Израиле, и есть много того, что раздражает. Это моя родина, и поэтому я имею право критиковать ее.
— Удалось ли сразу заняться своим любимым делом в Израиле? Или репатриация была такой же сложной, как у большинства?
— Было достаточно сложно. К сожалению, в Израиле есть очень много примеров того, что артист закрывается в себе, не может реализовать свои способности. Иногда система «выжимает» артиста, система может превратить артиста в ничто. Назвать это репатриацией, то есть, возвращением, трудно. Это самая настоящая эмиграция. Мы отдавали свои паспорта, теряли гражданство, мы уезжали навсегда. В 1990-х годах люди приезжали все-таки лучше подготовленные. А тогда никакой толковой информации не было.
— С чего начался ваш путь к музыкальной славе в Израиле?
— Я не ходил в ульпаны, хотя сейчас мой иврит на очень хорошем уровне. Я очень много работал, очень много. Где только предлагали: в кафе, барах, клубах — везде, где платили. Я не гнушался любой работы, надо было зарабатывать деньги, налаживать связи, общаться. Начал придумывать всякие фестивали, проекты. Бывали случаи, когда я приходил на какие-то музыкальные комиссии и встречал там людей, которые в биографии писали — «играл с Леонидом Пташкой». Очень много сил ушло на то, чтобы разобраться в том, как это все здесь работает. Сюда приехал миллион человек, мало кто выдержал в этой борьбе за выживание. Козаков уехал через пять лет, Макс Леонидов тоже вернулся. Я встречаю их сейчас в Москве и вижу, что они абсолютно счастливы, довольны жизнью. Они любят Израиль, но на расстоянии. И таких очень много.
— Благодаря вам джаз приобрел в Израиле особую популярность. Вы постоянно выступаете инициатором джазовых фестивалей, концертов. Расскажите о своем первом проекте.
— Многое происходило благодаря помощи моих российских друзей, они приезжали совершенно безвозмездно, чтобы участвовать в организованных мной фестивалях. Это и были мои первые проекты в 1992-93-м годах. То, что касается моих заслуг в израильском джазе, то единственной из них может считаться появление молодых джазовых музыкантов. Они все занимались у меня, учились.
— 27-го ноября в Израиле начался джаз-марафон «Два концерта в одном». Какие почетные гости посетили Израиль в дни марафона?
— Этот джазовый марафон — продолжение тех джазовых праздников, которые я постоянно устраиваю в Израиле. Он отличается тем, что состоит из двух концертов. Приедет замечательный скрипач, финн грузинского происхождения Витали Имерели. Это один из самых выдающихся джазовых скрипачей в мире, продолжающий традиции гениального скрипача Стефана Грапелли.
Еще одним участником джаз-марафона станет Юрки Кангас — знаменитый финский контрабасист. Уже 45 лет он является организатором и директором самого крупного джазового фестиваля в мире «Пори джаз-фестиваль». Юрки и Витали выступят на одном концерте.
Второй концерт — джазовой звезды Джоэя Моранта. Он — сегодняшний Луи Армстронг. Трубач и певец. Джоэй сам называет себя «джазовым Майком Тайсоном». Джоэй Морант умудряется донести до слушателей образ и звук Луи Армстронга. Музыкант зажигает публику великолепной техникой, феерическим пением и неиссякаемым чувством юмора. Также выступит восходящая израильская звезда, скрипач Эли Хентов. Он очень талантлив, и я стараюсь помогать ему.
— Какое свое достижение вы считаете самым выдающимся?
— На этот вопрос так сразу не ответишь. Я знаю одно: самое главное для человека — это свой дом. Дом у меня есть. Я спланировал его и построил своими руками, в нем есть все: бассейн, сауна. Он дает мне возможность чувствовать себя человеком. А если я назову свое самое большое достижение в жизни, это значит, что пора мне заканчивать с карьерой.
Беседовала Анна Розина NEWSru.co.il
|