ВО ВРЕМЕНА ГРУПП И РАСКОЛОВ

СЕМЕН ЧАРНЫЙ

Еврейское независимое движение (ЕНД), существовавшее в СССР в 50-80-х годах прошлого века, до сих пор во многом остается terra incognita даже для историков. Надеюсь, что хотя бы некоторые из белых пятен перестанут быть таковыми после интервью Генерального секретаря Евроазиатского еврейского конгресса и президента Ваада России Михаила Членова - тогда одного из видных еврейских активистов.

- Западные историки находятся под влиянием тезиса о том, что советские евреи якобы поголовно хотели уехать в Израиль, хотя в 1979-м уже 9 из 10 евреев уезжали в другие страны.

- 9 из 10 было не в 1979-м, тогда уезжали в пропорции 50:50,   а  в 1989-м. В начале же 1970-х действительно практически 100% "отъезжантов" убывали в Израиль. Люди прибывали в Вену, там их запирали в замке Шенау,  а  потом доставляли к самолету Вена - Тель-Авив. Но в 1973-м Бруно Крайский, канцлер Австрии, человек с типичным комплексом еврея при власти ("как-бы-не-заподозрили-в-даче-преференций-соплеменникам"), потребовал у израильтян открыть Шенау и дать людям свободу выбора. Вот тогда-то и началась нешира (выезд людей, получивших израильскую визу, в США и другие страны).

Если говорить о ЕНД, то вначале оно формировалось как чисто сионистское движение: "Хотим в Израиль!". Причем не только хотим,  а  читаем израильскую литературу, отмечаем праздники, вроде Йом  а-Ацмаут . В 1969-м в первый раз на одном из таких празднеств в подмосковных лесах подняли израильский флаг.

В начале 1970-х формируется некая полуофициально признанная группа лидеров - Владимир Слепак и Виктор Польский. В 1972-1973-м появляются "хунвейбины".

- Это та группа, в которой состоял небезызвестный Л.Цыпин?

- Да, там был Цыпин и другие. Почему "хунвейбины"? Это были те, кто бросил вызов лидерам и дал им прозвище "бонзы". Они считали так - если мы каждый день будем выходить на демонстрации, то нас скоро выпустят из страны. В общем-то, они оказались правы.

- Говорят, что Цыпин выступал как провокатор КГБ...

- В принципе, да. КГБ его поймало на каком-то противоправном деле или на пьянке, подцепило и заставило работать на себя. В 1974-м к группе "хунвейбинов" примкнул и Щаранский. К этому времени "хунвейбины" были уже сильно прорежены - кто-то уехал, кого-то посадили. Щаранский тогда призвал к руководству остатками "хунвейбинов" Александра Лунца, который отпочковался от группы истеблишмента и начал очень решительно действовать. Одним из его предложений стала отправка людей в провинцию для установления связей, на чем, кстати, многие и погорели...

В 1975-м в Движении начинается "Великий раскол". Начинается с того, что в 1974-м или 1975-м Лунц идет в приемную КГБ и заявляет, что он - Александр Лунц и желает говорить с высоким начальством. По слухам он предложил им соглашение. КГБ выпускает на свободу "узников Сиона" и дает возможность выехать отказникам со стажем "отказа" более пяти лет (таких было тогда совсем мало) в обмен на прекращение демонстраций и иных акций. Ходил даже слух, что Лунц предложил некую координацию совместных действий в свете разрядки (политика нормализации отношений между США и СССР) и поправки Джексона-Вэника (поправка, запрещающая предоставление СССР режима наибольшего благоприятствования в торговле до разрешения свободной эмиграции). В общем, когда это вылезло наружу, то привело к скандалу в еврейской среде. Оформлявшаяся к тому времени группа "культурников" восприняла поход  А .Лунца в КГБ как вызов всему Движению и призвала к бойкоту самого Лунца и его тактики. На защиту Лунца встали те, кто впоследствии был назван "политиками". Во главе стоял известный профессор кибернетики  А .Лернер, бывший в глазах Запада "главным отказником Советского Союза". К той же группе примыкали В.Cлепак, И.Нудель,  А .Щаранский и многие другие. Отказное движение оказалось расколотым на две группы: "культурников" и "политиков". Первые считали Движение направленным на национальное возрождение советского еврейства. Вторые видели его, прежде всего, как политическое движение за свободу выезда и эмиграции. Они утверждали, что их никто не уполномочивал выступать от имени советских евреев или же возрождать национальное самосознание. Они хотели покинуть Советский Союз, и только это сплачивало их.

Еще одна группа - учителя иврита. Это было самостоятельное и довольно влиятельное сообщество. Оно не принимало участия в публичных акциях и воспринималось остальной частью ЕНД как некая Явненская академия. Поскольку "политики" иврит, как правило, не знали или знали очень плохо, то они рассматривали учителей как неких обладателей тайного знания. Идеология этого сообщества была следующей - самоуглубление в еврейство. Первые учителя именно современного иврита появились в Москве где-то в 60-е. Но реально система преподавания иврита начинается с Эрнста Трахтмана (он же Моше Палхан). Его родители 12 лет прожили в Палестине, с 1920-го по 1932-й,  а  потом англичане выслали их как коммунистов в СССР. И вот Эрик, видимо, используя какую-то литературу, имевшуюся в доме (сами его родители на иврите предпочитали не разговаривать), стал самостоятельно учить иврит. В 1962-м он оказался в советских войсках, которые тогда были переброшены на Кубу. Там он познакомился с Павлом Менем, братом священника Александра Меня, и они договорились, что будут вместе изучать иврит,  а  потом в Москве передавать эти знания другим. П.Мень вскорости начинает вести занятия по изучению иврита в иудео-христианских кругах. Э.Трахтман в январе 1970-го знакомится на дне рождения у Виктора Фульмахта с группой студентов мехмата МГУ, евреев, которые мечтали изучать иврит и вообще как-то приблизиться к еврейской культуре. С этой исторической встречи и началось систематическое изучение иврита в СССР...

Первый кружок организовали студенты мехмата, позже сами ставшие учителями и составившие так называемое "первое поколение" учителей. Нам даже выдавали что-то типа смихи. Я помню, как в 1973-м во время седера сам проходил подобный экзамен. Сидят учителя, экзаменуют и выносят вердикт - можешь или не можешь преподавать или вести седер.

Наконец, существовала еще одна группа в Движении - евреи-диссиденты, группировавшиеся вокруг  А .Сахарова: его первый споуксмен Алекс Гольдфарб, который сейчас работает у Березовского, К.Хенкин, В.Рубин - еврейские интеллектуалы. Именно через диссидентов евреи вышли на общение с зарубежными журналистами. Когда в 1974-м или 1975-м Гольдфарб уехал, на его место пришел Щаранский - единственный, кто более-менее сносно понимал и объяснялся на английском.

-  А  когда вы пришли в Движение?

- Мои первые контакты относятся к 1971-1972 году. Иврит я начал преподавать в 1972-м. В 1973-м образовалась некая группа -  А .Воронель, И.Эссас, Н.Щаранский, М.Агурский, я и Юра Родный - мы его называли "мозг на тележке", он постоянно фонтанировал идеи. И вот как-то, году в 1973-м, он предложил составить некую внятную программу - чего мы, собственно, хотим. Постепенно в обсуждениях и родился этот документ. Многие его положения были в дальнейшем использованы той группой ЕНД, которая получила название "культурники". К примеру, в программе было четко прописано, что еврейское Движение - это движение национального возрождения, и акцент делался не на судьбе отдельного человека,  а  на Движении в целом. Некоторые положения этой программы легли в основу моего доклада, который должен был прозвучать на разогнанном властями в декабре 1976-го Симпозиуме "Еврейская культура в СССР, состояние и перспективы". Впрочем, доклад я все-таки прочел. Произошло это почти за год до симпозиума на семинаре, который вел Ф.Кандель.

Тут же мне как единственному гуманитарию в этой группе дали задание - организовать социологический опрос среди советских евреев. Анкету я составил. И на всякий случай дал ее посмотреть своему коллеге, известному сейчас сексологу И.С.Кону. Он, конечно, перепугался ужасно, но все же посмотрел и помог. Как сейчас помню, сидим мы на лавочке перед Исаакиевским собором, Кон смотрит анкеты, делает какие-то уточнения,  а  потом, уже уходя, сует мне 25 рублей: "Передай там, сам знаешь кому и на что". Анкеты были распространены в достаточном количестве - около 1200, несмотря на то, что действовало существенное ограничение - на вопросы не должны были отвечать "подаванты" (люди, подавшие документы на выезд в Израиль).

Очень неплохие выборки мы получили в Прибалтике, Средней Азии, Украине, Москве и Ленинграде. Потом начали сводить все эти цифры. Затем, во время повальных обысков, у нас изъяли почти все экземпляры распечаток результатов этого опроса. Осталось всего два, один у меня и еще один, который позже переправили на Запад.

В ноябре 1976-го мы начали ощущать давление властей в связи с организацией симпозиума. Представителей оргкомитета вызвали в Минкультуры, и замминистра объявил им от имени всех советских организаций, которым они направляли письма, решительный отказ участвовать в симпозиуме. Потом попробовали пойти к Вергелису, редактору "Советиш геймланд" с предложением о сотрудничестве, но тот, увидев, что они не разговаривают на идиш, отказался с ними общаться, заявив: "Какие же вы представители еврейской культуры, раз даже говорить по-еврейски не можете?" Недели за две до симпозиума я уже начал ощущать за собой плотную слежку - выхожу из дома, и за мной в открытую идут два гэбиста.  А  за пять дней до открытия симпозиума я заметил, что по углам моего дома расположились четыре машины с сидевшими там сотрудниками КГБ. В день начала симпозиума я рано утром вышел из дома - надо было добраться до "горки", где было назначено место встречи.  А  уже оттуда единственный человек, знавший место проведения семинара - покойный Г.Розенштейн - должен был всех привести на нужное место. Так вот, выхожу я и иду к телефонной будке позвонить -  а  телефон у меня накануне отключили, как позднее выяснилось, на два с половиной года. И вот только я захожу в будку, как подъезжает одна из машин, и оттуда меня так вежливо зовут: "Михаил Анатольевич, идите сюда!". Сначала увезли меня в отделение милиции,  а  потом, примерно в 10.00, - домой, где устроили 14-часовой обыск. Забрали, конечно, массу всего. Однако самое смешное, что никаких материалов по симпозиуму они не нашли, по большому счету их у меня и не было,  а  что было, лежало в небольшом портфельчике в прихожей. Так я воспользовался тем, что дочке надо было идти в школу, добился того, чтобы ее отпустили, и отдал ей этот портфельчик. Она ушла в школу,  а  мои младшие дети, близнецы, которым тогда было по два года, очень обрадовались тому, что в дом пришло так много людей. И вот, когда один из обыскивающих милиционеров сел на стул в комнате, они стали прыгать вокруг него и кричать: "Солдат! Солдат! Поймай меня!". Это выглядело смешно, но мне, честно говоря, было не до смеха. Еще 5-6 дней меня таскали на допросы в Калининскую прокуратуру. Я понял, что все - я сел, не помогло и то, что я назвался экспертом.

- Почему же вас не посадили?

- Видимо, в КГБ все эти дни решали, по кому будет лучше ударить, и решили, что красивее будет ударить по "политикам". В общем, через 5-6 дней нас отпустили, но предупредили: "Имейте в виду, что в этот раз вы находились в миллиметре от посадки". Нас освободили, мы пошли на "горку", и там нас, естественно, начали качать.  А  потом, покачав, рассказали, как же прошел симпозиум. Оказалось, что туда собралось более 100 человек, в том числе  А .Сахаров, которого привел, кажется, Щаранский. Добрались до некой квартиры. Но поскольку все члены оргкомитета были арестованы и материалы докладов отсутствовали, симпозиум быстренько преобразовали в однодневный семинар, используя то, что у двоих участников собрания оказались копии тезисов их докладов.

Из 65 докладов, написанных для симпозиума, было четыре, как в ту пору было модно говорить, установочных. Во-первых, доклад оргкомитета о путях возрождения еврейской культуры. Потом доклад И.Эссаса о будущей судьбе еврейского народа, в котором он предполагал, что в будущем все уедут,  а  пока нужно организовывать общины нового типа. Третий - Г.Розенштейна. Поскольку он был хабадником, то предлагал довольно оригинальную постановку вопроса о будущем советских евреев: если среди них есть потомки цадиков, то все будет хорошо,  а  если нет - то соответственно, плохо. Наконец, четвертым был мой доклад под псевдонимом М.Зубин. В нем я предлагал примерно то самое, что развернулось здесь в последние 15 лет - Ваад, национально-культурную автономию и т.п.