ВОЛШЕБСТВО   И  ТАЙНА

МАРК КИТАЙГОРОДСКИЙ

Когда-то Бернард Шоу со свойственным ему сарказмом заметил: «Картина, которую хвалят больше чем 10 процентов публики, подлежит сожжению». Эти слова я вспомнил, будучи на персональной выставке художника Александра Туманова в галерее «Москоу-файн-арт» на Арбате летом 1993 года.

Один из посетителей возмущался: «Мне кажется, что такие примитивные картины может нарисовать любой третьеклассник. Посмотрите на эту собаку — черт знает что!» Стоявший рядом человек был иного мнения: «Были бы у меня деньги, купил бы именно эту собаку,  и  больше ничего мне в жизни не хотелось бы...» Выступая на открытии упомянутой выставки, журналист Леонид Прудовский сказал: «Не пытайтесь разгадать, в чем тайна волшебства Александра Туманова. По моему глубокому убеждению, его картины воздействуют сильнее любых экстрасенсов  и  врачей, ибо от них исходит заряд оптимизма  и  вместе с тем какой-то истинный, так необходимый нам покой».

Спустя некоторое время я прочел в одной из подаренных Саше книг надпись автора — журналиста из Монреаля: «Саше Туманову — самому светлому русскому художнику». Надо же так метко сказать!

Мне всегда казалось, что Александр Туманов, его картины, да  и  весь его быт, включая квартиру, напоминающую сказочный теремок, не только неразделимы, но являют собой какое-то органическое единение, ниспосланное только избранникам небес.

Еврейская тема в его работах занимает особое место. Александр Туманов не просто еврей по происхождению, по крови  и  самоидентификации, он — правнук знаменитого Вильнюсского раввина Якова Барита (Янкеля Ковенского), того самого ученого  и  общественного деятеля, встречи с которым добивался ( и  добился!) сам Монтефиоре.

Яков Барит был вместе с ним на приеме у царя Александра II. Они добивались равноправия евреев. Может быть, эта встреча послужила предтечей знаменитому указу царя: «Пересмотреть существующее о евреях постановление для соглашения с их общими видами слияния сего народа с коренными жителями, поскольку нравственное состояние евреев может сие дозволить».

Художника Александра Туманова я полюбил, как принято говорить, с первого взгляда. Когда мой друг Юрий Тильман, бывший москвич, а ныне один из самых популярных в Милане скульпторов, привел меня в мастерскую к Туманову, было это летом 1990 года, — первое, что поразило  и  восхитило меня, — неподдельная праздничность, царившая вокруг.  И  в центре этого праздника — хозяин. Очень красивый, ни на кого не похожий бородач лет 35-40, чем-то напоминающий раввина из элитарной европейской синагоги.

Вот что он рассказал о себе.

— Родился в Москве в 1949 году. Москва — единственная моя любовь, которой я не изменял  и  никогда не изменю. В школе любил сочинять  и  рассказывать всякие небылицы. Доходили они  и  до учителей, которые по-доброму меня предупреждали, чтобы я прикусил язык... Как от небылиц словесных перешел к живописи, сам не знаю. Ни в детстве, ни в отрочестве рисованием не увлекался. Но случилось так, что в девятом классе я попал в знаменитую 45-ю спецшколу — моя мама преподавала там английский язык —  и  оказался в одном классе с Лешей Паустовским, сыном знаменитого писателя. Мы подружились, я стал часто бывать в их доме. Леша занимался в различных кружках, много рисовал. Глядя на него, мне тоже захотелось рисовать. Очень скоро занятия рисованием, а позже живописью, увлекли меня с наркотической силой. Окончив школу, я поступил в художественное училище «Памяти 1905 года».

Путь к признанию искусства Александра Туманова был далеко не простым: он участвовал в «бульдозерных» выставках, жестоко гонимых властями. Позже стал участником тайных выставок, порой скандально-ажиотажных, проходивших в начале 1970-х в подвале дома на ул. Малой Грузинской, 28.

Сегодня Туманов — художник признанный, обласканный, любимый. Хочется верить, что в ближайшие годы откроется галерея Туманова  и  будет выпущен альбом, достойный его большого искусства.