О КНИГАХ НАРОДА КНИГИ

МИХАИЛ ГОЛЬД

Евреи — народ Книги. Это избитое определение давно приобрело второй смысл. Мы — уже много поколений народ не одной, пусть самой важной Книги, мы — народ книг, народ книгочеев и библиофилов, народ вдумчивых авторов и пытливых читателей. Недаром еще в XV веке встречаем в одной из еврейских рукописей: «Да сподобит нас Господь умножить знание Закона и увеличить число книг среди евреев». Часто заветный томик становился преданным другом и советчиком владельца и был отмечен особым экслибрисом. О еврейских экслибрисах и об экслибрисах евреев — книга Якова Бердичевского, выпущенная в серии «Библиотека Института иудаики» издательством «Дух і Літера».

Первый «еврейский» экслибрис автор датирует 1503 годом, когда великий Дюрер выгравировал на дереве книжный знак для своего друга — Виллибальда Пиркхаймера. Экслибрис Пиркхаймера снабжен афоризмом «Начало премудрости — страх божий» на трех языках — иврите, греческом и латинском. Обращение к Святому языку на средневековых западноевропейских экслибрисах — традиционно. Первые же печатные экслибрисы на книгах российско-еврейских библиотек появляются значительно позже — лишь на рубеже XVIII–XIX веков. Бердичевский знакомит читателя с крупнейшими еврейскими собраниями царской России, в частности, библиотеками купца Фридланда и академика Хвольсона, завещанными Азиатскому музею в Петербурге. Трагична судьба библиотеки барона Гинцбурга, завещанной Еврейской библиотеке в Иерусалиме, но, несмотря на хлопоты Эйнштейна, так и не добравшейся до «места приписки». Книги барона помечались штемпелем в виде магендавида и двумя экслибрисами — художественным и геральдическим. Геральдический экслибрис с баронским гербом, в щите которого пчелиный улей — символ трудолюбия— сопровожден цитатой из «Песни Песней» на иврите: «Вся ты прекрасна, моя подруга, и нет в тебе недостатка». Часть огромного (35 тыс. томов!) собрания была распределена по многим библиотекам СССР, а книги с экслибрисами барона, по свидетельству автора, еще в 1950–1960-е годы встречались в букинистических магазинах Ленинграда и даже на книжных развалах.

Новую страницу еврейской экслибрисной графики открыл в 1920-е годы художник Соломон Юдовин, еще перед Первой мировой войной принимавший участие в знаменитых этнографических экспедициях Ан-ского. На экслибрисах Юдовина — космические корабли и молящийся хасид, старик-еврей, обмакивающий перо в чернильницу, и молодой рабочий, тиражирующий на печатном станке прокламации. Особый интерес представляет экслибрисное творчество Эфраима Лилиена — крупнейшего художника начала XX века, примкнувшего к сионистскому движению, одного из учредителей художественной академии «Бецалель» в Иерусалиме. Известнейший художник Натан Альтман (вспомните портрет Ахматовой) создал экслибрис для огромной библиотеки   М .Персица. Всего один экслибрис принадлежит перу удивительного графика Анатолия Каплана — автора неповторимых литографий к повестям Шолом-Алейхема. Впрочем, и на этом единственном экслибрисе — традиционный каплановский еврей в картузе и с… неизменной козочкой. Гершон Кравцов — один из немногих советских мастеров, считавший себя национальным еврейским художником. Еще в 1971- м  году он создает т.н. «Юбилейный еврейский шрифт», смело используя в своих композициях свитки Торы и другие традиционные образы. Среди его работ — «еврейские» экслибрисы для художника Меера Аксельрода, редактора «Советиш геймланд» Арона Вергелиса, писателя, члена ЕАК Авраама Гонтаря.

К еврейским сюжетам часто обращались и художники — неевреи. Так, например, чешский мастер Надежда Чанчикова отобразила в своей работе панораму Иерусалима с буквой алеф, история Юдифь вдохновила поволжского графика Евгения Синилова, а художник В.Гончаров посвятил экслибрис памяти Анны Франк. Холокост стал темой книжного знака и литовского художника Чесловаса Контримаса.

Отмечает автор и вклад евреев в издательское дело. Первые универсальные экслибрисы, напечатанные на тыльной стороне переплета, куда следовало от руки вписать свое имя, ввел в России еще в конце XIX века Маврикий Вольф — один из крупнейших издателей и книготорговцев империи. Его книжные магазины были разгромлены черносотенцами в годы Первой мировой — Вольф слышалось им немецкой фамилией. Как они ошибались… После революции семья сына Вольфа — Людвига — осела в Берлине, где белоэмигрант и умер в победном 1945- м , скрыв от властей свое истинное происхождение — польские евреи Вольфы еще в середине XIX века приняли лютеранство.

Берлин 1920-х годов дал пристанище и Якову Оренштайну — владельцу действовавшего до 1919 года в Коломые издательства «Галицька накладня». Еврей Оренштайн издал сотни томов украинских классиков и европейских авторов в переводе на украинский язык. Его бесценная библиотека вернулась после войны в Киев, где еще много лет спустя встречались книги со штемпелем-монограммой JO, заключенным в букву алеф.

Весьма подробно описана коллекция одного из ведущих собирателей экслибрисов в довоенной Европе Марка Бирнгольца, для библиотеки которого было выполнено около 300 (!) книжных знаков. Каббалистическая символика, магендавиды, скрижали завета, ладони, поднятые в коэнском благословении, портрет Теодора Герцля — все это сюжеты экслибрисов Бирнгольца, которому удалось после войны вернуть свою богатейшую библиотеку.

Совсем иначе сложилась судьба другого библиофила, директора открытого в 1934 году Еврейского музея Львова, Максимилиана Гольдштейна. В коллекции Гольдштейна — два экслибриса работы Бруно Шульца, погибшего в гетто родного Дрогобыча. Сам Гольдштейн вместе с семьей сгорел в огне Холокоста, а его уникальное собрание было передано Львовскому музею художественных промыслов, а частично — разворовано и распродано.

В 1943 году в фашистском концлагере погиб известный график, классик экслибриса  М .Фингестен. Среди созданных им знаков — экслибрис президента Всемирной сионистской организации в 1931-35 гг., постоянного представителя в Лиге Наций Нахума Соколова. Развивая тему «экслибрисы еврейских деятелей», Бердичевский обращает внимание на книжные знаки одного из лидеров еврейской общины Эрец Исраэль Хаима Арлозорова и сионистского публициста Алтера Друянова. В том же ряду — оригинальные экслибрисы наших современников — главного раввина Одессы Аврума Вольфа и его брата Йосефа-Ицхака — раввина Херсона.

Из послевоенных исследователей книжных знаков автор отмечает военно-морского врача Е.Розенбладта, собравшего крупнейшую в стране (25 тыс.) коллекцию экслибрисов. В 1953 году коллеги-коллекционеры и художники-графики единодушно признали Розенбладта «экслибрисным королем всея Руси». Его младший современник, директор картинной галереи Вологды Семен Ивенский стал первым и единственным искусствоведом в СССР, получившим кандидатскую степень за разработку экслибрисной темы. Несколько лет назад Ивенский репатриировался в Израиль, оставив в России грандиозную — более 70 тысяч — экслибрисную коллекцию.

Около 700 еврейских экслибрисов удалось собрать сыну киевского раввина Я.Тверскому, огромное собрание которого (почти шесть тысяч томов) было приобретено Иерусалимской русской библиотекой.

Не одну страницу посвятил Яков Бердичевский экслибрисам выдающихся евреев советской эпохи. Для библиотеки начинавшего свой путь в «Габиме» кинорежиссера Рошаля экслибрис выгравировал уже упомянутый нами Гершон Кравцов. В издании представлены также экслибрисы Эмиля Гилельса и Игоря Ойстраха, Фаины Раневской и Галины Волчек, Аркадия Райкина и Эмиля Кио и многих, многих других наших знаменитых соотечественников.

Около 700 имен художников, издателей, коллекционеров, библиофилов приводит автор в своем исследовании феномена «российско-еврейского» экслибриса. И словно предвосхищая возможные упреки критиков в бессистемности обзора, что, безусловно, не так, заканчивает свой труд цитатой из Цицерона «Больше, чем сделал, сделать не могу».