САГА О СПАСЕНИИ

Г.ИОНКИС

В скорбной истории Холокоста шесть миллионов страниц, и какую ни открой — везде боль и ужас. Но есть в этой истории одна глава, листая которую испытываешь противоречивые чувства. Как в знакомой нам песне, это — радость со слезами на глазах.

После погромной ночи с 9 на 10 ноября 1938 года несколько еврейских политических деятелей обратились к премьер-министру Англии, требуя увеличить квоту для въезда евреев в Палестину, чтобы спасти хотя бы молодежь. Кабинет министров Великобритании отклонил требование. Вместо этого было принято решение принять в самой Англии еврейских детей до шестнадцати лет при условии: их родители остаются на родине. Второе условие: за каждого въехавшего ребенка нужно было внести 50 фунтов.

Стоит напомнить, что летом 1938 года во французском городке Эвиан состоялась конференция по вопросу еврейских беженцев из Германии. Присутствовали представители 32 стран. Ни одна из них не захотела спасать евреев, даже США не увеличили квоту на въезд.

Сразу после заседания Кабинета министров Англии жена голландского банкира Гертруда Вайсмюллер-Майер вылетела в Вену, где добилась приема у Адольфа Эйхмана, руководившего еврейским отделом гестапо. Ее настойчивость увенчалась успехом: выезд детям был разрешен. 1 декабря 1938 года первый транспорт с двумястами детей покинул Берлин. Тем временем в Англии сразу возникли инициативные группы — как еврейские, так и христианские, особую активность проявили квакеры. Эти группы объединились в «Движение по спасению еврейских детей». Были подготовлены общежития-приюты для приема, но главный расчет был на то, что беженцев примут в семьи. Премьер-министр лорд Болдуин обратился через газету «Таймс» к населению с просьбой помочь «Движению». За короткое время было собрано 200 тыс. фунтов пожертвований. Радиостанция Би-би-си ввела ежедневные получасовые передачи, освещая положение евреев в Германии и рассказывая о прибывающих детях, об их проблемах и нуждах. Владельцы сети магазинов «Маркс и Спенсер» обязались снабжать продуктами питания все приюты, где разместились дети из Германии. Дом Кристи провел несколько аукционов в пользу беженцев.

Слух о возможности отправить детей в Англию передавался из уст в уста по еврейским общинам. Большинство сознавали, что они расстаются с детьми навсегда, но мысль о том, что дети будут спасены, поддерживала их. Тем не менее, на вокзалах разыгрывались душераздирающие сцены. Матери, не помня себя, рвались в вагоны. Маленькие дети (некоторых буквально отдирали от родителей) отчаянно голосили.

Ехали все налегке. Каждый мог взять лишь столько груза, сколько в состоянии был сам унести. В руках у малышей были их любимые игрушки, а за спиной — рюкзачки, куда родители сунули с вещичками и несколько фотографий. Для большинства эти снимки останутся единственной памятью о погибших родителях, старших братьях и сестрах.

На шее у каждого ребенка висела бирка с номером и главными сведениями о нем.

Транспорты отправлялись из Берлина, Вены, Франкфурта, Мюнхена и Праги. В вагонах размещалось до пятисот детей. В Голландии их ждала пересадка на корабли, которые держали курс на Харвич, откуда детей доставляли в Лондон. В Лондоне на Ливерпульской улице вдоль здания приюта стояли длинные деревянные скамейки, где детей поджидали те, кто намерен был их принять в семью. Были и такие, кто рассчитывал задешево заполучить прислугу.

Лишь немногие счастливчики попали в семьи загодя оповещенных друзей и знакомых их родителей. Это были евреи, покинувшие Германию в первые годы гитлеровского режима. Ведь свое лицо нацисты показали сразу: уже в марте 1933 был организован бойкот еврейских магазинов, в апреле появился закон об ариизации государственных учреждений, откуда евреев сразу же уволили, затем посыпались запреты на профессии. Евреи исключались из студенческих обществ, а затем и из учебных заведений. С октября 1935-го уже действовали Нюрнбергские законы. Появилась даже игра «Евреев — вон», ее усиленно рекламировали. Игра простенькая: бросай кубик, какая цифра выпадет, столько шагов и делай, а по дороге предстоит охота на евреев, задача — кого из лавочки, кого из дома вышибить. На коробке надпись: «Шесть евреев отловил, ты — герой, ты победил!» Желающих ходить в победителях было немало: только в 1938 году распродали более миллиона экземпляров этой увлекательной игры.

К этому времени Германию покинула примерно половина проживавших в ней евреев. Остальные оказались в западне. Как сказал Хаим Вейцман, «мир теперь состоит из стран двух сортов: в одних евреям жить невозможно, в другие им запрещен въезд». В Англию успели вывезти 10 тыс. детей. Огонь Холокоста поглотил 1,5 млн. еврейских детей.

Несколько лет назад немецкий филолог Аня Залевская отправилась в Англию и занялась поисками тех, кого когда-то вывезли сюда из нацистской Германии. В ее книге представлены истории одиннадцати спасенных.

Марго Фельхаймер, родившаяся в 1922 году в Мюнхене в состоятельной еврейской семье, вспоминает, что ее отца, в прошлом участника Первой мировой войны, брошенного нацистами в концлагерь Дахау, неожиданно выпустили накануне Рождества 1938 года. Несколько недель, проведенных в лагере, сделали уважаемого коммерсанта неузнаваемым, он вернулся седым стариком. Когда вечером собралась вся семья, отец спросил: «А что, если я сейчас открою газ?» «Он не видел иного выхода для нас, кроме самоубийства, — продолжила Марго. — По лицу матери я поняла, что они уже обсудили этот вопрос и договорились». Марго, единственной из семьи, удалось уцелеть. Родители и маленькая сестра Лора-Луиза были депортированы в Ригу в конце 1941 года и расстреляны в лесу на краю противотанкового рва.

«Я жила как принцесса, а потом пришел Гитлер и сломал нашу жизнь», — говорит Лора Гумпель, дочь преуспевающего директора рекламного отдела и поныне существующей фирмы «EDEKA». Карл Гумпель в свое время четыре года провел в окопах Первой мировой, приехал в Берлин, где молодому солдату улыбнулась удача. Карл Гумпель занимался спортом, увлекался джиу-джитсу, был счастлив в браке, обожал красавицу жену, она родила ему трех девочек. Жила семья на широкую ногу. Отец был патриотом и убежденным социал-демократом. Когда Гитлер стал рейхсканцлером, Лоре было десять лет. Ситуация в школе быстро изменилась. Вчерашние подружки стали сторониться ее как зачумленной.

Летом 1933 года отца уволили. Семья переехала в Прагу. Налог на выезд евреев из рейха съел значительную часть сбережений. Чиновник, пообещавший визы в Южную Америку, взял деньги и обманул. Тучи сгущались: друзья предупредили Гумпеля о готовящемся аресте, и он скрылся за два дня до прихода гестапо.

В июне 1939-го три сестры — Лора, Лило и Роми — покинули Прагу. Когда поезд тронулся, и фигурка матери исчезла в толпе, Лора поняла, что больше никогда ее не увидит. В Лондоне сестер ждал сюрприз: на вокзале их встречал отец! Находясь в Кракове, он узнал, что его жена Грета отправляет детей в Англию. Ему удалось добраться туда живым и невредимым, но абсолютно без средств. Он жил в общежитии для чешских эмигрантов и не мог взять дочерей к себе.

Их приемной матерью стала мисс Хардер, бездетная незамужняя англичанка, стесненная в средствах. Ей было за пятьдесят, все семь дней в неделю она работала в магазинчике сладостей с половины седьмого утра до половины десятого вечера. Жила она в двухкомнатной квартирке без особых удобств, питалась скудно. Ей было нелегко с тремя несчастными девочками, но она проявляла невероятное терпение и искреннюю заботу. Но уже в ноябре мисс Хардер слегла, в больнице диагностировали запущенный туберкулез, и зимой ее не стало. Девочек разлучили, и они были взяты в семьи в качестве прислуги. Последнее письмо от Греты из Праги пришло осенью 1941-го. Отец загрызал себя за то, что не в силах помочь жене. Он умер в 1946-м, не узнав горькой правды: его Гретель была депортирована в Лодзь и погибла в гетто.

Лило и Роми после войны уехали в США, где одна стала профессором немецкой литературы, другая — учительницей. Лора вышла замуж за немецкого еврея, родители которого были уничтожены в Аушвице. Она — мать двух сыновей, медик по профессии.

«У меня нет ненависти к Германии. Я очень благодарна Англии. Однако мне ясно, что я нигде не к месту. Я не англичанка, я с континента. Но где на этом континенте быть моей родине?»

«Когда-то я была настоящим баварским ребенком», — вспоминает свое беспечальное детство Беата Зигель, дочь преуспевающего адвоката, бюро которого находилось в самом центре Мюнхена. После прихода Гитлера к власти родители старались скрыть от нее правду о новом режиме. Она понятия не имела о том, что по соседству создан концентрационный лагерь Дахау, где уже томятся евреи. Не знала она и о том, что приключилось с ее отцом 10 марта 1933 года, когда он отправился в полицию, чтобы заявить протест против ареста его клиента, владельца крупного магазина. Штурмовики избили его так, что у него лопнули барабанные перепонки, выбили несколько зубов. Они обрезали ему брюки, заставили разуться и написать плакат: «Я — еврей, но не хочу жаловаться на нацистов». С этим плакатом на шее, босиком, он прошел под их свист и улюлюканье по улицам к вокзалу, затем это действо штурмовикам наскучило, и они сказали: «Убирайся!» Американец, наблюдавший шествие, сфотографировал его, и, когда адвокат Зигель был отпущен мучителями, незнакомец подошел к нему и спросил разрешения опубликовать фото. Спустя неделю снимок обошел весь мир.

Родители сумели отправить в Англию Беату и ее брата Петера в июне 1939 года. Беате и ее брату повезло: их родителям удалось выбраться из Германии. В ноябре 1940 года им пришла телеграмма из Сибири: родители сообщали, что они кружным путем направляются в Перу, им посчастливилось получить визу. Встретились они через три года после войны. Мать прибыла в Ливерпуль, когда Беата, студентка университета, сама готовилась стать матерью. Десять лет разлуки сделали их едва ли не чужими, оборвались какие-то невидимые нити, что прежде соединяли их. Каждая переживала это мучительно.

Беата и ее брат более шестидесяти лет живут в Лондоне. Ее крохотная квартирка у аэропорта Хитроу набита английскими и немецкими книгами. В Лондоне она чувствует себя дома, но от любви к Мюнхену не излечилась.

Беата — мать троих сыновей. Ее средний сын, увидев в учебнике истории фото, на котором был изображен его дедушка в момент поругания, долго не мог успокоиться и при встрече в Лиме спросил деда, о чем он думал в тот момент, когда над ним издевались нацисты. «У меня была лишь одна мысль: я вас всех еще переживу!» Слово свое он сдержал, умер в возрасте 96 лет в Лиме в 1979 году.

Близнецы Симон и Бетти Райсс, появившиеся на свет в новогоднюю ночь 1923 года в Берлине, в отличие от Беаты, больше своих родителей не увидели. Симон, вступивший с английскими войсками в 1945 году в Любек, узнал, что его отец, участник Первой мировой войны, депортированный нацистами в начале 1938 года в Польшу, был расстрелян в Варшавском гетто в самом начале поднятого узниками восстания, а мать погибла в Освенциме. 130 членов их семьи исчезли в огне Холокоста.

Симон признался, что в течение многих лет он не мог заставить себя произнести хоть одно слово по-немецки, а ведь это был его родной язык! Он как бы отгородился стеной от прошлого. Но, оказавшись по делам в середине 1950-х годов в Польше, он вдруг принял решение посетить Берлин. Остановившись в гостинице на Курфюрстендамм, он помчался по улицам своего детства. Родительский дом стоял на прежнем месте, будто ничего не произошло. Взглянув на него, Симон бежал прочь и после бессонной ночи на рассвете покинул Берлин, чтобы больше никогда не возвращаться.

Завершая свою исповедь, он признался, что с течением лет стал религиозным: «Я никогда не осуждал   Б-га . И у меня опять появилось доверие к молодому поколению немцев. Недоверие роняет человека. Кто живет ненавистью и мыслями о мщении, будет уничтожен этими чувствами».