ТЕЛЬ-АВИВ В ПОРТРЕТАХ ЕГО ОБИТАТЕЛЕЙ

ГАЙ ФРАНКОВИЧ

Народ весеннехолмский интересен своей пестротой и типажным разнообразием. Заплесневелые польские старушенции, неуместно элегантные посреди неряшливого приморского балагана, важные старики пальмаховского вида, пригородные арсы и фрехи, дерущие горло на набережной...

В последнее время с интересом наблюдаю за молодыми тель-авивскими папами и мамами, выгуливающими своих чад. Детенышей катают на велосипедах и на плечах, носят за пазухой, полощут в морской воде. И отцы, и дети бывают порой настолько прекрасны, что заслуживают увековечивания в фотосессиях.

Пляжный сезон открыт: толпы разновозрастного люда погружены в лиловые воды Средиземного понта.

Зачем уезжать в лес, в горы, в пустыню, пытаясь укрыться от городской суеты, наслаждаться живописными ландшафтами, дышать прохладным горным воздухом, любоваться заходящим багровым солнцем, разводить огонь на камнях? Оно нам надо? Можно развернуть походную амуницию, разжечь мангал и зажарить нежное мясо индейского петуха на небольшой лужайке посреди шумного перекрестка. Мимо едут машины, выхлопные газы приятно щекочут ноздри, а на горизонте встают не Эдомские горы, не галилейские холмы, а стеклянные высотки алмазной биржи. Был бы мангал, а три с половиной сантиметра травяного покрытия на празднующего человека везде найдутся.

Улица Шенкин с ее выпендрежными бутиками, лавчонками и обитателями.

Собаки и тель-авивцы — отдельная тема. Такой концентрации двуногих с четвероногими нет, пожалуй, ни в одном городе страны. Нравится это кому-то или нет, но это тоже одно из фирменных отличий Весеннего Холма.

И — last but not least — гарные весеннехолмские парубки и дивчины. Беспечные тель-авивцы отправляются освежить гардероб, понежиться в лучах солнца, полюбоваться на прохожих — статных, сексапильных, жизнерадостных.