ПАМЯТЬ

Э.ТУМАРКИН, В.ТУМАРКИНА

Перед замершей в фотографиях, документах, газетных вырезках памятью стоят потрясенные люди: старики (это и их личная память), пожилые (они знают об этом от родных, знакомых), молодежь, которая даже не может представить, что такое быть могло. Было! Эта скорбная дата — 65 лет со дня расстрела Луцкого гетто — собрала на выставке, а затем и на митинге-реквиеме сотни разных людей — евреев Волынской религиозной общины прогрессивного иудаизма, жителей Луцка, тех, кто приехал из Америки, Израиля, России, чтобы почтить память жертв Холокоста — расстрелянных, замученных, сгоревших в пламени, забитых до смерти.

Фотографии кричат, фотографии вопиют, фотографии обвиняют. И нет прощения, и не будет его никогда для виновников страшной трагедии — планомерного уничтожения еврейского народа. Эти документы скрупулезно собирали журналист и писатель В.Наконечный, сотрудники Луцкого хеседа Н.Галустьян, О.Козырская, О.Квас, исполнительный директор ВРОПИ С.Швардовский. Фотографии приносили родственники погибших, незнакомые люди. Их находили в архивах, где собраны документальные свидетельства преступлений фашистов — ими же педантично и аккуратно сделанные фотографии во время «акций», приказы с доминирующими словами «жиды», «запрещается», «расстрел».

Мы идем вслед за рассказчиками С.Швардовским, О.Козырской, Н.Галустьян по залу выставки. Здесь три цвета: черный, белый, серый. Ничего лишнего, даже повествование лишено эпитетов, метафор. Лаконично, скупо! Иди и смотри! Смотри и помни! И только желтые звезды как будто впиваются в сердце да слова приказа, как и где их нашивать, чтоб все видели — «юде», чтобы никто не убежал, не спрятался, не смешался с «не юде».

Людской ручеек, ведомый рассказчиками, движется от времени 20–30-х годов XX века к страшному 41-му. Вот фотографии из жизни еврейского населения Волыни, ее городов и местечек. Здесь жили, молились в синагогах (их было много и в городах, и в штетлах), учились в хедерах, иешивах, еврейских гимназиях (их тоже было очень много); становились под хупу; занимались торговлей, адвокатской деятельностью, имели фабрики, заводы; здесь знали и любили искусство: работал театр «Хабима» со студиями в Ковеле и Рожище, где шли спектакли на идиш; играли клезмерские ансамбли и капеллы. Жизнь шла своим чередом; а когда умирали евреи, их хоронили на еврейских кладбищах.

И вот стенды 1941–1942 гг. Здесь в основном приказы и распоряжения. «Под страхом смерти запрещается евреям стирать белье и купаться в реке Стырь. 13 мая 1942   г .»; «Виходити жидам на вулиці поза дільницю, яка замешкана жидами, найсуворіше заборонено... Жидам з посвідками ...вільно проходити бічними вулицями в часи 6.30–8.30, 12.00–14.00, 17.00–18.30... Зупинятися заборонено. Жиди, які порушать це розпорядження, будуть покарані смертю». А вот одна из докладных записок, составленных с чисто немецкой педантичностью: «Пану гебитскомиссару в  г .Луцке. Переселение евреев из всех сел в гетто Рожище произошло успешно. И там находятся с 7 мая 1942  г .: в гетто — 5295 евреев, в госимении Березолупы — 135, в Копачевке — 54».

Идем дальше. Все более официальной становится экспозиция, почти полное отсутствие фотографий. А потом — краткая запись: в течение 24, 25 и 26 августа были расстреляны узники Луцкого гетто в районе урочище Причищизна — 25658 человек. Еще долго умирала земля, стеная, ворочаясь, оседая в страшные рвы, а над нею кружило воронье...

И вот последний уголок экспозиции. На черном столе — горящие свечи, много свечей — и за ними на черном полотнище — много фотографий тех, кого поглотило пламя Холокоста. Мы смотрим в эти лица, в эти глаза. Какие красивые, одухотворенные, интеллигентные лица, какое прекрасное сияние в глазах! Какие люди погибли, сгорели, исчезли, ушли в небытие! А память осталась! А потом мы смотрим хроникальный видеоряд и рыдаем. И наши слезы растворяются в сопровождающей видеофильм песне «Исход и возвращение». Спи, мой мальчик, спи, мой Адонай!

Пять автобусов через весь город везут нас к памятнику на месте расстрела узников Луцкого гетто. Короткий митинг-реквием, под звуки рыдающей скрипки называются все места Волыни, где было расстреляно еврейское население (сегодня 59 памятников и мемориальных плит увековечивают их память); дети несут зажженные свечи к памятнику, а вслед за ними идем мы и несем в руках камни, камешки и кладем их на безымянные плиты, и над нами нависают тучи, и летают птицы, как будто души тех, кто навеки в земле, слетелись к нам сюда. Помните! И мы знаем: если помним мы, если передадим память детям, если они донесут ее своим детям, не повторится этот ужас! Помните!