КРИТИЧЕСКАЯ МАССА И КРИТИЧЕСКАЯ ВСТРЕЧА

АЛЕКСАНДР ГОРДОН

Критическая масса — минимальная масса делящегося вещества, при которой   в  нем может происходить самоподдерживающаяся цепная ядерная реакция деления  в  атомной бомбе.

Критическая встреча — встреча, разрушившая одно из самых плодотворных сотрудничеств  в  истории науки, уничтожившая надежды обеих сторон на взаимопонимание, превратившая друзей во врагов, подорвавшая веру  в  человеческие ценности, превосходящие славу, приоритет  в  науке и преданность отчизне, приведшая двух великих людей к великим поражениям.  В  критической встрече исчезла критическая масса душевных связей, обеспечивавшая цепную реакцию творческого общения и приведшая ранее к решению одной из самых сложных загадок природы.

«Технический прогресс одаривает нас все более совершенными средствами для движения вспять», — писал Олдос Хаксли. Ближний Восток вступает  в  атомную эру. Иранское руководство уже неоднократно объявляло об окончательном решении конфликта  в  Леванте путем уничтожения Израиля атомным оружием. Снова речь идет об «окончательном решении еврейского вопроса». После дождей ненависти, заливающих тоталитарные страны Ближнего Востока, растут атомные грибы будущих взрывов. Может ли выполнить ядерную угрозу исламский Иран? Началась ли уже цепная реакция исламского атомного безумия? Приближается ли гроза? Пойдут ли израильтяне на эту грозу? Приближение атомных туч напомнило мне одну атомную историю.

Во время Второй мировой войны США бросили две атомные бомбы на Японию. На этом война завершилась. Эти бомбы предполагалось сбросить на Германию, но война с последней окончилась раньше, чем изготовление бомб. Если бы бомбы были сброшены на Германию, ход истории мог бы быть совершенно иным. Евреи были бы не единственными главными жертвами войны: инициаторы и организаторы войны, осуществлявшие «окончательное решение еврейского вопроса», оказались бы  в  числе тех, против которых было применено ядерное оружие. Крематории, газовые камеры, расстрелы и повешения без суда, превращение человеческого тела  в  мыло,  в  кожу для сумок и чемоданов, изготовление париков и матрацев из женских волос и сельскохозяйственных удобрений из пепла сожженных еврейских трупов — это неконвенциальное оружие, примененное против евреев, — были бы поставлены  в  ряд с ядерным сжиганием заживо, радиационным поражением и связанными с ним генетическими мутациями на поколения вперед.

Конец Второй мировой войны был отмечен не только изготовлением американских ядерных бомб, но и неизготовлением ядерной бомбы нацистами. Германия,  в  которой во время войны было столько выдающихся физиков-ядерщиков во главе с Вернером Гейзенбергом (1901–1976), не сконструировала ядерную бомбу.

 В  1927 году 26-летний Гейзенберг стал профессором Лейпцигского университета — самым молодым профессором  в  истории Германии.  В  1933 году Гейзенберг, которому было 32 года, стал самым молодым  в  мире нобелевским лауреатом за формулировку принципа неопределенности и большой вклад  в  создание квантовой механики (он получил премию за 1932 год). Одна из гипотез неудачи немцев: великий Гейзенберг совершил великую ошибку, неправильно рассчитав критическую массу ядерного горючего. Он определил ее  в  15 тонн,  в  то время как она примерно  в  1000 раз меньше: хиросимская бомба весила 56 килограммов. Сам Гейзенберг,  в  отличие от его многочисленных критиков и обвинителей  в  сотрудничестве с нацистами, отрицал, что производил расчет критической массы (свою ошибку он признал  в  августе 1945 года  в  беседе с автором открытия расщепления ядра, нобелевским лауреатом, немецким химиком Отто Ганом, записанной на магнитофон подслушивающим устройством, установленным английской разведкой  в  месте пребывания интернированных после войны немецких ядерщиков  в  Фарм-Холле  в  Англии).

 В  июле 1937 года  в  официальном органе СС газете «Черный корпус» известный физик и убежденный нацист, лауреат Нобелевской премии Иоганнес Штарк опубликовал статью «Белые евреи  в  физике».  В  ней проводилось деление на ошибочную еврейскую (теоретическую) и правильную арийскую (экспериментальную) физику. Теоретик (немец) Гейзенберг был одним из главных объектов критики. Штарк обвинил его  в  том, что тот не вступил  в  национал-социалистическую партию, отказался подписать составленный Штарком манифест ученых  в  поддержку Гитлера и пропагандировал теорию относительности Эйнштейна. Штарк писал: « В  1933 году Гейзенберг одновременно с учениками Эйнштейна — Шредингером и Дираком — получил Нобелевскую премию. Это решение находящийся под еврейским влиянием Нобелевский комитет принял демонстративно, это прямой вызов национал-социалистической Германии. Гейзенберг принадлежит к наместникам еврейства  в  жизни немецкого духа. Эти люди должны исчезнуть так же, как и сами евреи». Гейзенберг был крайне обеспокоен статьей и написал рейхсфюреру СС Гиммлеру письмо  в  попытке оправдаться. Гейзенберга стали вызывать на допросы  в  берлинское отделение гестапо на Принц-Альбрехт-штрассе. Следствие длилось почти год. Все обвинения были сняты. Вскоре Гейзенберг получал престижные назначения: он возглавил институт физики общества кайзера Вильгельма и стал профессором Берлинского университета (общество кайзера Вильгельма — крупнейшее финансируемое государством научно-исследовательское учреждение Германии, теперь общество Макса Планка). Он мог свободно ездить по оккупированной Европе. Летом 1939 года ему было разрешено посетить США. Он возглавил немецкий ядерный проект. Все говорило о том, что он пользовался необычайным доверием нацистов.

 В  1941 году гитлеровские дивизии высадились  в  Северной Африке, захватили Югославию и Грецию и  в  сентябре 1941 года успешно наступали на Москву. Многие  в  Третьем рейхе считали, что победа близка.  В  этот момент Гейзенберг совершил поездку  в  оккупированный Копенгаген и встретился со своим учителем и главным коллегой по созданию квантовой механики — великим датским физиком Нильсом Бором.

Для физиков Нильс Бор (1885–1962) как Бетховен для музыкантов. А.Эйнштейн так писал о Боре: «Мне всегда казалось чудом, что этой колеблющейся и полной противоречий основы оказалось достаточно, чтобы позволить Бору — человеку с гениальной интуицией и тонким чутьем — найти главнейшие законы спектральных линий и электронных оболочек атомов, включая их значение для химии. Это мне кажется чудом и теперь (Эйнштейн писал эти строки через 36 лет после открытия атома по Бору. — А.Г.). Это наивысшая музыкальность  в  области мысли».  В  1922 году, когда Бор получил Нобелевскую премию за квантовую теорию атома, Эйнштейн писал о нем  в  письме к знаменитому физику Паулю Эренфесту: «Он настоящий гений... Я абсолютно уверен  в  способе его мышления».

Великий Бор несомненно открыл гений Гейзенберга. Это он, встретившись с Гейзенбергом  в  Геттингенском университете  в  1922 году, привел 20-летнего немецкого ученого  в  атомную физику. Об этой встрече Гейзенберг писал: «После окончания дискуссии он (Н.Бор. — А.Г.) подошел ко мне и предложил прогуляться  в  Гайнберге,  в  окрестностях Геттингена, на что я, конечно, охотно согласился. Бродя по заросшим лесом холмам Гайнберга, мы... впервые подробно обсудили основные физические и философские проблемы современной атомной теории, и эта беседа... оказала решающее влияние на мой дальнейший жизненный путь».  В  дискуссиях, проводившихся  в  совместных походах,  в  плаваниях на яхте, на лыжных и велосипедных прогулках на протяжении ряда лет учитель и ученик  в  тесном сотрудничестве создавали квантовую механику.  В  статье «Квантовая теория и ее интерпретация» Гейзенберг вспоминает: «Желая обсудить некоторые физические проблемы  в  более свободной обстановке, он предложил мне провести несколько дней  в  Северной Зеландии. Очевидно, сам Бор был рад возможности показать мне особенно дорогие ему места Дании: замок Гамлета  в  Кронеборге, расположенный на берегу северной части пролива Зунд, Фредериксборг — замечательный дворец  в  стиле Ренессанса на озере  в  Хиллереде, огромный лес, простирающийся на север к озеру Эсрум, и маленькие рыбачьи поселки на побережье Каттетага от Гиллелайе до Тисвиллелайе; поблизости от Тисвиллелайе  в  просторном летнем доме Бора жила его семья... Очень важное значение для всей нашей научной жизни имели встречи  в  гостеприимном летнем доме Бора. Я часто проводил там по несколько дней  в  его семье. Мы бродили по лесу до самого побережья и с песчаных холмов наслаждались видом на прозрачно-голубой Каттегат, воды которого неустанно бороздили старомодные парусники... Тогда я жил на мансарде института (института Бора  в  Копенгагене. — А.Г.) на Блегдамсвай, 15. Часто поздно вечером Бор поднимался ко мне  в  комнату, чтобы поговорить о сложностях квантовой теории, мучивших нас обоих».  В  книге «Часть и целое» Гейзенберг писал: «Связь с копенгагенской школой и Нильсом Бором стала за эти годы для меня такой потребностью, что я использовал любую представляющуюся возможность, чтобы на несколько недель съездить  в  Копенгаген и обсудить с Нильсом и другими друзьями проблемы развития нашей науки. Много важных бесед происходило, правда, не  в  институте Бора, а  в  его загородном доме или на яхте, которую Нильс совместно с несколькими друзьями держал у пирса  в  копенгагенской гавани. На этой яхте можно было совершать довольно далекие путешествия по Балтийскому морю». Для Гейзенберга Бор был главной фигурой  в  науке. Их плодотворное сотрудничество длилось много лет.  В  дискуссиях с Бором родилось главное детище Гейзенберга, основной принцип квантовой механики — принцип неопределенности.

 В  физике много загадок. Тот, кто хочет испытать чувство таинственного, найдет  в  ней немало материала для удовлетворения своего любопытства. Однако после Второй мировой войны физика стала больше чем наукой. Создание физиками атомной бомбы дало им статус наибольшего благоприятствования, который получают люди, умеющие убивать, и так эффективно убивать. Умение тотально разрушать пользуется огромным уважением у тех, кого учили и учат: «Не убий».  В  1941 году физика еще была одной из областей знания, могущих взволновать своими проблемами лишь небольшое число ученых чудаков. Но уже зрели гроздья гнева. Некоторые понимали, какая огромная разрушительная сила таится  в  атомах.  В  1941 году физики, однако, еще не знали, можно ли создать атомную бомбу. Возникла сложная технологическая задача смертоносного использования ядерной энергии.  В  1941 году к этой загадке прибавилась новая: почему Гейзенберг приехал  в  оккупированный Копенгаген? Он не мог не понимать, что его встреча — представителя оккупантов — с представителем оккупированной нации не обрадует его учителя. Какова была цель его миссии? Что произошло на встрече между Бором и Гейзенбергом? Содержание встречи неясно и неопределенно. Известно одно: после этой встречи от дружбы Бора и Гейзенберга не осталось ничего.

 В  1958 году, при жизни Бора (он умер  в  1962 году), журналист Роберт Юнг выпустил книгу «Ярче тысячи солнц» об истории создания американской атомной бомбы.  В  книге писалось, что на той встрече Гейзенберг предложил Бору секретный план, который датчанин не поддержал. Суть плана: через соглашение физиков враждующих сторон — антигерманских союзников и Германии — предотвратить создание атомной бомбы. Юнг опирался на ряд неопределенных и противоречивых свидетельств Гейзенберга, который хоть и не был подвергнут преследованиям за сотрудничество с нацистами, но чувствовал осуждение многих физиков. Бор молчал...