«Еврейский Обозреватель»
ГЛАВНАЯ
4/167
Февраль 2008
5768 Адар 1

«СИОНИСТСКИЙ ЗАГОВОР»

АЛЕКСАНДР ВОРОНЕЛЬ

На главную страницу Распечатать

Израильский историк Бенцион Нетаньягу (отец нынешнего лидера израильской оппозиции) еще в 1940–1950-х годах написал книгу очерков об идеологах сионизма: Льве Пинскере, Теодоре Герцле, Максе Нордау, Исраэле Зангвиле и Владимире (Зеэве) Жаботинском. Ныне перевод этой книги на русский язык выходит из печати в издательстве «MET» в Минске. Манера, в которой написана книга Нетаньягу, его оценки людей и событий разительно отличаются от всего того, что в течение многих десятилетий распространялось на русском языке под названием сионистской литературы.

Герцль, как и его соратник Нордау, очень скептически относился к социализму и полагал, что социализм не согласуется с человеческой натурой, особенно с еврейской, «индивидуалистичной со времен Моисея до сего дня». Он также предвидел, что евреи очень скоро станут для социализма «мавром, сделавшим свое дело», от которого потом избавятся.

Однако руководство мировым сионистским движением уже в первые годы своего существования попало в руки выходцев из России. Это было естественно для демократической организации, поскольку именно в России проживала основная масса евреев, жаждавшая освобождения. Но предреволюционная российско-еврейская среда была в очень сильной степени захвачена марксистским влиянием и произвела на свет целую серию разнообразных гибридов сионизма с социализмом и толстовством, которая в течение почти столетия господствовала во всех еврейских начинаниях.

Конечно, только европейские евреи, не имевшие никакого понятия об исламе, могли принимать всерьез такое варварское упрощение действительности, как марксизм. Евреи — выходцы из арабских стран — никогда не обманывались на этот счет и в массе своей не следовали за социалистами-миротворцами.

Впрочем, часто именно ложные идеи обеспечивают им победу. Если бы большевики не были одержимы своей утопической мечтой, они проиграли бы гражданскую войну и никакой советской власти в России бы не было. Если бы руководство Израиля в 1947 году не было в основном просоветским, СССР не позволил бы ООН проголосовать за признание еврейского государства, и, возможно, его бы не было. Если бы политика этого государства в течение долгих лет не опиралась на мечты о близком мире с арабскими соседями, его население не смогло бы вырасти в десять раз. Таким образом, жесткая политическая реальность строится порой на неверных и расплывчатых иллюзиях.

«Идеи не являются отражением реальности. Идеи принадлежат миру воображаемого и в этом своем качестве обладают странной способностью изменять реальность. Когда такое вмешательство идей в жизнь приобретает особо крупные размеры, это называют революцией. Революция есть переход Воображаемого в Реальное. Механизмом такого перехода является символизация обоих… В области символического они поначалу и встречаются: в текстах, написанных кабинетными интеллектуалами; в сознании их читателей, будущих лидеров революции; в публичной сфере, в которой вращаются массы. В конце концов, дело доходит до реального, той самой истории, в ходе которой изменяется жизнь всех — авторов и читателей, лидеров и масс» (Александр Эткинд. Хлыст. 1998).

Так видит действительность российской революции современный автор, дитя интеллектуальной атмосферы, сложившейся за несколько веков эпохи книгопечатания.

Возможно, эта эпоха пришла к концу. Трудно себе представить современную революцию, произошедшую из-за «текстов, написанных кабинетными интеллектуалами». Если, конечно, не считать Коран текстом, написанным кабинетным интеллектуалом.

Но был в истории безусловный прецедент, когда революция действительно произошла под влиянием интеллектуалов и действительно первоначально в «области символического». Этот прецедент — сионистская революция. Точнее будет сказать, что эта революция — поразительный пример доминирующего влияния сознания на бытие.

Все пятеро выбранных автором основателей сионизма были выдающимися писателями, преуспевшими еще до начала своей сионистской деятельности, владевшими несколькими языками и принадлежавшими к европейской культурной элите. В общепринятом словоупотреблении все пятеро были «ассимилированные евреи».

Что такое «ассимилированный еврей»? Никто из нас не представляет себе ассимилированного еврея трактористом или шахтером. Зато легко представить ассимилированного еврея среди физиков, художников или журналистов — то есть в качестве члена какой-нибудь замкнутой, часто элитарной, группы. В элите и ассимилироваться легче, потому что в элите от всякого можно ожидать какого-то своеобразия.

Двое из славной пятерки (Л.Пинскер и В.Жаботинский) были уроженцами России и писали на русском языке. Двое других (Т.Герцль и М.Нордау) происходили из Австро-Венгрии и писали по-немецки. И.Зангвил родился в Лондоне и был известным английским писателем.

Среди народов Древнего мира евреи выделялись отчетливо выраженным национальным самосознанием. Но, утратив еще в древности свою территорию и суверенитет, они, чтобы выжить как народ, должны были национальным основам своей жизни придать статус религиозной святости. «Так язык иврит, этническая замкнутость, национальные традиции и законы,   а  также утраченная Родина стали осиянными священным нимбом религиозными ценностями» (здесь и далее цитаты без указания источника взяты из книги Б.Нетаньягу «Пять отцов сионизма»).

В середине XVIII века перед иудаизмом впервые встала угроза, исходящая не от иной веры,  а  от противника всех религий: свободной мысли. Наука объявила войну всем привычным догмам и зачастую вместе с водой выплескивала и ребенка. Как подытожил Исайя Берлин: «Освободительные движения, вынужденные прорываться сквозь заслоны общепринятых догм и традиций, всегда заходят слишком далеко и перестают замечать добродетели, на которые они замахнулись».

Просвещение, расшатывавшее религиозные основы жизни всех европейских народов, оставляло их, однако, в родственном окружении на их привычной территории.  А  евреи, лишаясь поддержки своей религиозной идеи и оказавшись без защиты конфессиональной общины («кагала»), ощутили себя на краю гибели. На фоне мощного всплеска национализма в Европе у евреев возникла психологическая потребность поставить для себя вопрос, что вообще считать нацией и считать ли им нацией себя.

Лев Семенович (Иегуда-Лейб) Пинскер (один из первых евреев в России, получивших систематическое русское образование) ответил на этот вызов своей книгой «Автоэмансипация», которая произвела эффект разорвавшейся бомбы в еврейской психологии. Пинскер переместил центр тяжести еврейского вопроса с внешнего окружения на внутреннее состояние народа. Он утверждал, что еврейская трагедия — следствие не только отношения к евреям окружающих народов, но, в еще большей степени, отношения евреев к самим себе. Эта трагедия — плод чересчур тесной приверженности евреев другим национальным образованиям. Решение этой проблемы связано со степенью решимости самих евреев взять свою судьбу в собственные руки.

Вся европейская концепция эмансипации основывалась на зависимости от великодушия других народов. Пинскер поставил проблему с головы на ноги: не эмансипация,  а  автоэмансипация, то есть еврейский народ должен получить спасение не от другого народа,  а  в результате собственной борьбы. Сохранение национальной чистоты и исторической преемственности были для Пинскера важнейшими факторами сохранения еврейского народа. Возможно, в этом вопросе он испытал влияние славянофилов, с которыми близко познакомился во время учебы в Московском университете.

Книга Пинскера появилась в 1882 году и мгновенно завоевала популярность среди евреев во всем мире. Одной из самых горячих сторонниц идеи «автоэмансипации» стала американская поэтесса Эмма Лазарус — автор стихотворения-надписи на бронзовой доске статуи Свободы в Нью-Йорке.

Семя было брошено вовремя: последовавший вскоре всплеск агрессивного антисемитизма в Европе не застал евреев врасплох. Евреи осознали себя нацией среди государственных наций еще за 10–15 лет до того, как их высокопоставленные представители — Герцль, Нордау и Зангвил — решились предъявить западной цивилизации требование своей доли в мировом сообществе от имени всего народа.

Есть один признак, выделявший евреев на протяжении многих столетий: везде, во всех странах евреи воспринимались не только как народ, но и как социальная группа. В старой России евреи были, в основном, мещанами,  а  в СССР они стали служащими и технической интеллигенцией. В современной Америке евреи — врачи и адвокаты (впрочем, дети портных и парикмахеров). В арабских странах евреи — лавочники и клерки. Это особое положение установилось еще во времена Римской империи, когда соплеменники выкупали из рабства любого еврея и не давали ему опуститься на социальное дно. Взаимная поддержка неизбежно следует из поставленной иудаизмом религиозной задачи («народ священников») обеспечить каждому еврею возможность следовать Завету. Такая особенность придает еврейскому народу большую восприимчивость к социальным изменениям в обществе и повышенное внимание к интеллектуальным политическим конструкциям.

Время политических конструкций наступило уже после смерти Пинскера и было связано с именами интеллектуалов: Теодора Герцля, Макса Нордау и Исраэля Зангвила.

Именно от Герцля мир впервые узнал, что такое сионизм. Значение Герцля не в учении о создании еврейского государства как о единственном решении еврейского вопроса,  а  в учении о том, как добиться превращения этой идеи в реальность. Идея Герцля, вначале представлявшаяся абсурдной иллюзией, оказалась единственно практичной.

Пользуясь своей громкой известностью журналиста, Герцль годами создавал «виртуальную реальность» — «государство в пути», понимая, что как только такое «государство» обозначится, оно автоматически вступит во взаимодействие со связанной системой существующих «государственных реальностей». Чтобы подобное государство утвердилось в действительности, нужно было, чтобы идея еврейского государства прочно поселилась в головах политиков.

Основания думать, что европейские политики примут идею Герцля, действительно были. Еще Наполеон, не колеблясь, пообещал еврейское государство коменданту турецкой крепости Акко, когда узнал о его еврейском происхождении. Один из вождей русских декабристов, полковник Пестель, разрабатывал проект формирования армии из русских евреев для завоевания Палестины (при осуществлении планируемого им захвата Россией Константинополя). Австрия, Италия, Англия и Франция, Германия и Россия лелеяли планы раздела Оттоманской империи и прикидывали возможные резоны для своих колониальных претензий.

Чтобы построить национальный дом для нации, которая еще не до конца осознала себя самое, оставалось минимальное (сорок библейских лет) время. И дерзость сионистского проекта, как и «царственное мужество» Герцля, поражают воображение. Он знал еще кое-что, никому, кроме людей с пророческим даром, не приходившее в голову. Герцль знал: вопреки всем прогрессивным лозунгам наступающего ХХ века, новое средневековье надвигается на евреев во всех европейских странах. Это кажется невероятным, но он ясно видел, что «камень уже покатился по склону», и знал, что это предвещает: «гибель, полную гибель!» «Будет ли это революционная экспроприация?» (как произошло позднее в России), «будет ли это реакционная конфискация?» (как произошло в Германии). «Нас изгонят? Убьют? Я предполагаю все это…» (Теодор Герцль. Дневники).

 А  для современных русских евреев сионизм начинается с Жаботинского. Во-первых, из-за литературного обаяния его текстов. Во-вторых, потому что в мировоззрении Жаботинского нет и следа марксистских и толстовских стереотипов, на которые за последние полвека у российских евреев выработалась стойкая аллергия. Наконец, в-третьих: он имел мужество называть вещи своими именами, не боясь, что его заподозрят в недостатке гуманизма, во времена, когда декларативный гуманизм деспотически правил общественным мнением.

Волна насилия, поднявшаяся в Европе в связи с Первой мировой войной, отрезвила многих, хотя явилась только репетицией настоящей Катастрофы. Жаботинский предвидел: если еврейский народ хочет выжить в мире торжествующего насилия, он сможет достигнуть этого не кротостью,  а  лишь упорством в сопротивлении. Катастрофа самым ужасным образом подтвердила это предвидение.

Жаботинский учил, что основное содержание сионизма — отучить евреев рассматривать себя глазами других народов в свете чужих глобальных интересов. Это и значило перевести их из статуса объекта в субъект истории. Превращаясь в субъект истории, евреи брали на себя историческую ответственность, которой не знали прежде. Жаботинский призывал евреев учиться воевать и всерьез готовиться к этому. Вопреки общепринятым интеллигентским предрассудкам он ясно видел, что в военном воспитании есть свои высокие ценности и нация накануне своего возникновения не должна пренебрегать ими.

С самого начала сионизм оказался движением, полностью не укладывавшимся в рамки своего времени. Еврейский народ приговорен к этой идеологии своей религией и судьбой, как члены царствующего дома приговорены к монархизму.

«Лехаим»
Вверх страницы

«Еврейский Обозреватель» - obozrevatel@jewukr.org
© 2001-2008 Еврейская Конфедерация Украины - www.jewukr.org