|
Первым профессиональным еврейским композитором, ступившим на землю Страны Израиля сто лет тому назад, был уроженец Латвии Авраам-Цви Идельсон (1882– 1938). Идельсон прекрасно понимал, что для возведения здания новой еврейской музыки на возрожденной земле необходимы: во-первых, собранное и изученное музыкальное наследие еврейского народа; во-вторых, развитая «инфраструктура» — активно работающая система народного и профессионального музыкального образования и, в-третьих , создание этой самой новой еврейской музыки вначале приехавшими сюда уже состоявшимися в Европе композиторами, а в будущем — уроженцами страны, впитавшими сам воздух Земли Израиля.
Поразителен объем работы, проделанной Идельсоном за эти годы в каждой из трех областей. В 1910 году он основал в Иерусалиме Институт еврейской музыки, а в 1919-м — Еврейскую музыкальную школу. Его усилия по записи на фонограф и расшифровке в виде нотного текста традиционной и литургической музыки различных, большей частью восточных, еврейских общин, сравнимы разве что с работой основателя современной этномузыкологии Белы Бартока по исследованию венгерской, румынской, цыганской и арабской народной музыки, проводимой примерно в те же годы. В результате этой поистине прометеевской по замыслу и размаху работы Идельсон в конце 1920-х годов издает в Германии и Америке ряд многочисленных статей и книг, главные из которых — 10-томная «Сокровищница восточноеврейских мелодий» и «Еврейская музыка в ее историческом развитии». Наконец, Идельсон активно работает как композитор: среди его произведений — множество песен и опера «Ифтах», поставленная в Иерусалиме в 1922 году.
Сподвижником «неистового» Авраама становится не менее яркая личность — знаменитый русский музыкальный критик и композитор Йоэль Энгель (1868–1927). Срок отпущенной ему в Эрец Исраэль жизни не превышал каких-нибудь трех лет, а работы, проделанной за это время, иному хватило бы лет на сто. С пророческой самоотверженностью он отдает себя «черной» работе и в музыкальной педагогике, и в творчестве. Недавний глава и основатель петербургской Еврейской национальной композиторской школы, автор оперы, многочисленных произведений камерных жанров и обработок идишского фольклора сочиняет вы Стране Израиля только песни и только на иврите: детские куплеты, рабочие песни первопроходцев и строителей, песни для театральных спектаклей. «Адова» работа и Идельсона, и Энгеля не делалась в вакууме. За год до появления последнего в Палестине, в 1923 году, в Тель-Авиве возникла оперная труппа. Ее организатором и первым руководителем был бывший петербуржец, дирижер Мордехай Голинкин (1875–1963), а солистами, хористами и оркестрантами в подавляющем большинстве, разумеется, выпускники российских консерваторий. За четыре с небольшим года было поставлено 20 опер классического репертуара на иврите (!), в том числе на библейские сюжеты: «Маккавеи» Антона Рубинштейна, «Самсон и Далила» Сен-Санса, «Царица Савская» Гольдмарка. Впрочем, начало израильской оперы было положено еще в России. Именно там в 1911 году Голинкин начал сбор средств для этой цели, а в 1918 году в Петрограде в одном из концертов так называемой недели израильской музыки в пользу еврейского палестинского театра принял участие сам Ф.Шаляпин.
В числе основателей израильской скрипичной школы был ученик знаменитого Леопольда Ауэра, бывший петербуржец Михаил Гопенко, директор и преподаватель скрипки в той же тель-авивской музыкальной школе «Шуламит», в которой работал и Й.Энгель. Тогда же, в конце 20-х годов, в Тель-Авив приехал из Петербурга известный пианист — профессор Давид Шор (1867–1962), а также европейские музыканты: пианисты Франк Пелег (1910– 1968), Арье Закс (1908–1980), дирижер Джордж Зингер (1909–1980). С 1927 года делались попытки создания профессиональных камерных и симфонических оркестров.
Однако все эти усилия не принесли практических результатов. Опера Голинкина закрылась через пять лет неистовых бескорыстных усилий и блестящих триумфов, никаких оркестров и камерных ансамблей к концу 20-х годов не осталось, несмотря на все старания музыкантов-подвижников. Собранная Идельсоном и изданная в Берлине «Сокровищница восточноеврейских мелодий» захватывает воображение музыкантов-исследователей всего мира и только на древней Земле Израиля не находит отклика у специалистов. Почему? Да потому, что их здесь не было. Ансамбли, оркестры, а тем более работа музыковеда требует субсидий. Все инициативы, «замешанные» на «голом» энтузиазме и заграничном меценатстве, рано или поздно заканчивались крахом. Не мог же Шаляпин постоянно петь «Атикву» в пользу оперы в Эрец Исраэль, в то время, как ее энтузиасты — солисты и хористы — зарабатывали себе на жизнь черным трудом. К тому же после «Большого перелома» в СССР (1929–1930-е годы) поток «русских» репатриантов, а среди них и образованных музыкантов, превратился в «ручеек», а потом почти пересох.
Впрочем, и в этот период в Эрец Исраэль еще встречались видные музыканты из Восточной Европы, которые пытались опереться в своем творчестве на «идишский», восточноевропейский фольклор и способствовать его внедрению в современную музыкальную культуру ишува. Однако они были в меньшинстве, и заметного влияния на местную музыкальную жизнь не оказали. Возможность создания значимого еврейского музыкального центра в Земле Израиля силами музыкантов — выходцев из России была упущена.
С начала 30-х годов в Эрец Исраэль хлынул новый поток репатриантов — в основном уроженцы Германии, Австрии, Венгрии, Чехословакии и других стран Европы, отличавшиеся от уцелевших в погромах и в огне гражданской войны босоногих российских социалистов, которые горели энтузиазмом осушения болот, строительства дорог и возрождения иврита. Являясь в большинстве своем образованными людьми среднего достатка, носителями центральноевропейской культуры, репатрианты из Европы открыли новые магазины, фабрики, издательства, в том числе и нотные. Музыкальная жизнь страны преобразилась. Новый после «русской» волны 20-х годов мощный импульс получило исполнительство, музыкальное образование, вновь стали открываться музыкальные школы, создаваться камерные ансамбли. В 1936 году создается Израильский филармонический оркестр, в состав которого вошли многие немецкие музыканты. Во главе нового коллектива стояли известный в Европе скрипач и дирижер Бронислав Губерман и Исайя Добровейн, не менее знаменитый музыкант, пианист и дирижер, оба — уроженцы России. Первыми концертами оркестра дирижировал сам Артуро Тосканини. Уже в следующем, 1937 году свой первый концерт под управлением Михаэля Таубе дал Иерусалимский оркестр радио. Оба эти оркестра действуют по сей день. В 40-х годах появляются хоровые капеллы, при Еврейском университете возрождается Институт еврейской музыки. В 1947 году вновь открывается оперный театр, непрерывно просуществовавший до 1982 года и передавший эстафету в 1987 году Новой израильской опере.
Эта же европейская волна принесла с собой и профессиональных композиторов, составивших через некоторое время основу израильской академической школы: Пауль Бен-Хаим, Бен-Цион Оргад, Цви Авни, Авель Эрлих, Эден Партош и другие.
Однако прежде чем перейти к характеристике их творчества, необходимо сделать небольшое отступление и коснуться темы различных культурных основ эмигрантских волн 20-х и 30-х годов. В силу известных исторических причин «русские» репатрианты 1900–1920-х годов не только сохранили живую связь с музыкальной идишской традицией, но также активно ее пропагандировали и развивали в стране исхода — России. Духовные и творческие искания Йоэля Энгеля в Эрец Исраэль были сосредоточены на выборе дальнейшего пути еврейской музыки: развивать ли на новом этапе многовековую идишскую традицию или, основываясь на вновь возникшей, уникальной в еврейской истории общественной атмосфере, обратиться к музыке окружения — в первую очередь к сохранившимся до наших дней религиозным песнопениям восточных евреев — и создавать новую, но уходящую своими истоками в древность, подобно возрожденному языку, «ивритскую» музыкальную культуру.
Прибывавшие с начала 30-х годов репатрианты, уроженцы Западной и Центральной Европы, представляли собой совершенно другой культурный феномен. Степень интеграции их в европейской (и особенно — немецкой) культуре была очень высока. Эмансипация, идеология еврейского Просвещения (Хаскала) и реформа иудаизма привели к возникновению совершенно новой еврейской идентичности, полностью вписавшейся в общеевропейский культурный и социальный контекст рубежа веков. Литературными кумирами немецких евреев были Гете и Шиллер, а музыкальными, разумеется, Вебер и Вагнер. Арнольд Шенберг считал изобретенную им додекафонную систему композиции средством обеспечить немецкой музыке первенство в течение следующего столетия. Впрочем, немцами (или австрийцами) до определенного момента мыслили себя и Вальтер Ратенау, и Фриц Хабер, и Зигмунд Фрейд...
Резко подувший в начале 1930-х годов ветер перемен заставил наиболее чутких еврейских интеллектуалов усомниться не только в стабильности своего места в европейской культуре, но вообще в возможности существования евреев в Европе. И вместо карьерной лестницы они поднялись по трапу корабля, увозившего их на край света. Можно себе представить культурный шок этих европейских интеллигентов, сошедших с борта корабля в Яффо и погрузивших свой багаж на верблюдов, которые оставались здесь самым популярным вьючным транспортом; шок утонченных индивидуалов, оказавшихся среди грубого, простого (вспомним сионистский девиз, звучавший к тому моменту уже полвека — «физический труд на своей земле»), в большинстве своем вышедшего из «варварской» России, народа, с которым у них не было практически никакого общего культурного прошлого. А к этому времени в Эрец Исраэль уже находились и представители восточных еврейских общин и, разумеется, многочисленное арабское население со своими музыкальными традициями.
Именно в этом, довольно драматическом, контексте и формировалась новая еврейская музыкальная традиция.
|
