«Еврейский Обозреватель»
ГЛАВНАЯ
21/184
Ноябрь 2008
5769 Хешван

ЛОГИСТИКА И ЛОГИКА ВЛАДИМИРА ШПИЛЬФОГЕЛЯ

На главную страницу Распечатать

«Ум заключается не только в знании,
но и в умении прилагать знание на деле»

Эти слова знаменитого древнего грека Аристотеля мне припомнились во время беседы с Владимиром Шпильфогелем. Ведь кресло президента успешной компании «Ост Вест Экспресс» он занимает не благодаря родственным связям или случайной улыбке фортуны, а как раз потому, что сумел на практике применить свой ум, знания и упорство.

Все, как это и бывает в человеческой судьбе, началось с детства.

— Семья наша была дружной, — начал разговор Владимир Григорьевич. — Правда, не очень религиозной. Но еврейские традиции чтили. Всю старшую родню извели гитлеровцы. Кто погиб на фронте, а кого расстреляли в одном из «бабьих яров». Но была у меня тетя, умевшая молиться по всем правилам, как я сейчас понимаю. Она соблюдала абсолютно все праздники и кашрут. А мать и отец, хоть он был партийный человек, знали идиш.

— Откуда?

— Они учились до войны в еврейской школе. Папа умер, когда мне было всего 15 лет. И на эти темы мы с ним так и не успели поговорить. Он рассказывал, как воевал — у него было много боевых орденов. А вот про свое еврейство он, видимо, планировал рассказать мне позже.

— А кем он был по профессии?

— Экономистом. Его последнее место работы — главный бухгалтер хлебокомбината. Кристальный честности человек. А ведь воровали там почти все. И он как мог с этим боролся. Когда умер, то на сберкнижке оставалось 67 рублей — и это у главного бухгалтера хлебокомбината. А поскольку родители не скрывали своего еврейства, то я четко знал, что я еврей — и мне нельзя учиться плохо, и вообще нужно быть порядочным человеком.

— А мне в детстве родные говорили — помни, ты должен быть очень честным, потому что когда украл Иван — говорят, украл Иван, а если украл Абрам — говорят, украли евреи».

— Мне втолковывали приблизительно то же самое, но другими словами. Потому что «украсть» — даже не было такого слова. Мама работала учительницей младших классов. И я был лишен радостей курить в туалете школы, драться на переменах. Я делать этого не мог, ведь опозорил бы семью.

Да, я не сказал, что мое детство и юность прошли в Мелитополе. Там и сейчас есть еврейская община, я ее поддерживаю, не обращаясь за содействием ни к кому. И нам присылают трогательные отчеты о том, как потрачены средства. Как-то я знакомился с перечнем людей, которым были переданы деньги, и в одном из списков обнаружил свою учительницу — Софью Абрамовну. Она мне написала письмо — «вот я даже не думала, что ты мне когда-нибудь будешь помогать».

— Вы передаете от себя или от какой-то организации?

— От себя. Ветераны там очень бедные.

— А в каком вузе вы учились?

— В Мелитополе, как мы говорили, был один вуз для мальчиков и один для девочек. Педагогический и институт механизации сельского хозяйства. Говорят, еврей-колхозник — не совместимо... Но несовместимо только в анекдотах. Ведь были очень неплохие еврейские агрохозяйства, просто их потом уничтожили. Моя мать училась в еврейской школе и жила до 10 лет в селе, и село это было полностью еврейское. Там был председатель колхоза — еврей с орденами на груди. Собирали, как помнила мама, очень неплохие урожаи.

— В Израиле доказали, что еврей может отлично работать на земле. Мне украинские депутаты не раз говорили, что больше всего их поразило в Израиле, как в стране развито сельское хозяйство. Там такие надои молока, за которые в Союзе когда-то присваивали дважды Героя соцтруда.

— В этом году я был в Израиле только в первый раз, к своему стыду признаюсь. И то, что я увидел, — меня просто поразило в хорошем смысле слова, в том числе и «евреи-колхозники».

— А работать вы тоже в Мелитополе начали?

— Да. А куда же уезжать — мать одна, у нее сердечные приступы. Но я сразу практически пошел на стройку работать. Прорабом, потом начальником участка.

— А как вы в Киеве очутились?

— Когда я увидел, что разваливается Союз и наступают тревожные времена, то понял, что в родном городе ничего хорошего не светит. Хотел создать кооператив, но не дали.

— А почему? Ведь тогда уже можно было. Вот Юлия Владимировна с мужем и тестем создала большой кооператив, давший ей стартовый капитал.

— Ну, у меня же не было мужа и тестя. А если всерьез, то Мелитополь — маленький городок, погрязший тогда в ортодоксе. Не в еврейском, а в коммунистическом. И мне сказали: городу кооператив не нужен. Ну ладно. Я еще немного поработал в движении «челноков»: Югославия, Польша. Нет, мы не таскали сумки с кипятильниками. Мы гоняли машины, перевозили запчасти. Финансово чувствовали себя очень хорошо.

— Тогда на границе, помнится, была бандитская обстановка. Вы не боялись?

— Там были друзья, но мне все это было противно. Весь этот бандитизм и рэкет. Мы обнимались и целовались с зарубежными партнерами, но я прекрасно понимал, что когда-то придет и мой черед. И я сказал маме: «Мы уезжаем». Она — куда? А тогда и альтернативы не было — мы собрались в Израиль. Подали документы, получили вызов.

Но у меня масса друзей в Германии — они уехали лет 20 назад и почти полностью ассимилировались. Я бывал у них, мне понравилось. И вот звонят друзья: «Говорят, принимают евреев в Германии». Я отвечаю: «Не может быть». — «А ты проверь». Проверяю по своим каналам — да, принимают. Никому не говоря ни слова, — поехал и сдал документы. Сдал и продолжал готовиться на Израиль. И тут приходит вызов на собеседование. Я съездил, никому не говоря, и получил приглашение на программу. Навел справки — программа хорошая, с серьезной экономической базой. Мы туда поехали. И я убедил мать, которая костьми ложилась, не хотела ехать туда, — «Твой отец воевал с фашистами, а ты туда поедешь...». И в 1991 году мы все-таки выехали в Германию. Мать плакала неделю, но потом начала втягиваться, и оказалось, что Германия не такая уж плохая страна в своем нынешнем отношении к евреям.

Да и к Украине ближе. Потому что все же украинский менталитет у меня сохранился. Мать взяли на медицинское обследование на предмет того, что у нее было плохо с сердцем, а нашли рак. Прооперировали, вынули почку, и мама прожила еще 6 лет и умерла совсем не от этого. А у нас бы ее похоронили уже через год. Вот такие дела.

— А немецкий вы хорошо выучили?

— Учил еще дома. Но практически это ничего не дало. Потому что то, что преподавали мне в Мелитополе, — филькина грамота, а не немецкий. В Гамбурге пошел в школу, отучился там шесть месяцев и на фоне стрессовой ситуации выучил немецкий в том объеме, который был мне нужен, и спокойно объяснялся в магазинах, ресторанах, на улицах. Меня взяли на работу, опять же помогли друзья. Стал торговым представителем одной фирмы в Украине. Они хотели открыть здесь филиал.

— Вы удачливый...

— Друзья — это всегда удача, они даются свыше. В ответ я им наобещал золотые горы, и, как оказалось впоследствии, все выполнил. Сделал филиал, пошли деньги, за первый же год отбил все затраты, в которые я им обошелся.

— А что это была за фирма?

— Они занимались торговлей с Россией очень активно. В основном цветными металлами. Здесь я наладил другие виды торговли — возил продовольствие и одежду из Германии. Весьма хороший бизнес был — 200-300% прибыли. Но потом мне торговать надоело, и я предложил своим партнерам начать что-то более интересное. Они не согласились. В итоге я с ними расстался и организовал свою фирму. Стал заниматься транспортом и логистикой — мне нравилось это. И взялся строить свой бизнес — логистика в Украине была тогда на нуле. И мы были одними из первых, кто начал ее создавать. И построили. Сегодня фирма, которой я руковожу, входит в десятку крупнейших логистических компаний Украины во всех экспертных оценках.

— А чем она конкретно занимается?

— Компания — это центр логистики. Мы делаем все, что нужно экспортно-импортно ориентированным фирмам. Есть так называемая транспортная составляющая, есть складская, есть таможенная. Мы осуществляем все три составляющие — перевозим, растамаживаем, укладываем на склады, делаем здесь так называемое комиссионирование — это составление партии, наклеивание этикеток, отправка груза и все прочее.

— А со сколькими странами у вас контакты?

— У нас более ста клиентов больших и маленьких — всех мы уважаем и любим. Мы, в общем-то, ориентированы на Европу. Но сотрудничаем и с Китаем, отправляли и принимали грузы из Бразилии, США. Словом, контакты у нас с очень многими странами.

— А как вам удалось это все создать? Ведь какого-то опыта первоначального не было? И образование в другой сфере.

— Я очень быстро обучаем.

— Говорят, это еврейская черта характера. Когда люди попадают в тяжелые обстоятельства, у многих проявляются скрытые умения. Но ведь когда вы решили создавать новое дело, вы удачно работали в торговой фирме, могли и до сих пор с ней сотрудничать.

— Да, мог, но это было не мое. Торговлю я не люблю, работал просто по необходимости. А когда делаешь нелюбимое дело — это все равно, что жить с нелюбимой женой.

— А как у вас с семьей?

— Все в порядке — жена любимая, две дочери. Жена — Наташа, дочери — Маргарита (ей уже 26) и Александра — ей 5 лет скоро будет.

— А жена одна и та же?

— Нет, «третья ходка».

— Я просто прикинул разницу в возрасте дочерей.

— Это третий брак. Первый раз я женился в 25 лет, второй раз — в связи с тем, что первая семья осталась в Германии, а теперь вот третий. Дети от первой и от третьей жены.

— А как вы освоили логистику?

— Есть масса литературы, я сам ее изучил. Помогал мне также один знакомый, весьма известный украинский профессор   Л .Зайончик. Впрочем, те методы работы, которые мы уже освоили в своей фирме, похоже, многим украинским ученым до сих пор неизвестны. Я в этом убедился, когда защищал кандидатскую диссертацию. Мой оппонент стал задавать вопросы, из которых стало ясно, что он не очень хорошо разбирается в современной логистике

— А как с докторской?

— Мне эту степень по совокупности научных работ присвоил Научно-технический университет при Институте дизайна. Я автор ряда книг и статей по логистике. На этом основании мне присвоили степень.

— Намерены ли вы расширять свое дело?

— Немножечко укрупняемся, но не собираемся глобально монополизировать отрасль. Нам не надо становится первыми, да и вторыми, и третьими. Быть в первой десятке нас устраивает. Правда, каждый год мы наращиваем объем работ и площадей. У нас три территории. Две в Киеве и одна за городом. Мы выполнили распоряжение городских властей о выводе опасных грузов из Киева.

— Что имеется в виду под опасными?

— Мы очень серьезно относимся к экологии и к санитарно-гигиеническим нормам. Это моя личная позиция. Хотя иногда приходят руководители подразделений и говорят: «Давай примем груз на недельку, на две — расположим здесь — там нет места». Я говорю — нет, нам это не нужно, мы живем в Киеве, дышим его воздухом, здесь 4 миллиона жителей, наших сограждан. И мы всегда должны об этом помнить.

— А как вам видится нынешнее экономическое состояние Украины? Каждый политик в своих интересах рассказывает сказки — «при нас было хорошо». И эта перебранка уже всем надоела.

— Политикам выгодно запутывать людей. Поэтому они это и делают. Противно видеть и слушать. Народ уже в них разуверился. Ко мне подходят люди перед каждыми выборами и спрашивают: «А за кого голосовать? Мы же понять ничего не можем». Политики между собой грызутся, а народ в недоумении.

— Но они не загубили еще полностью страну?

— Пока нет. Есть еще огромный потенциал роста, и на Украину мир смотрит. Мы недавно были в США — и отдыхали, и встречи деловые имели. И все спрашивают — когда уже у вас будет спокойствие? Бизнесмены готовы инвестировать в Украину. Она интересна. Нужно только, чтобы, идя в Украину, иностранный инвестор знал, что здесь есть законы, которые исполняются. И решение проблем не зависит от настроения того или иного чиновника.

— Владимир Григорьевич, а как вы попали в еврейское движение? Вы член попечительского совета Еврейской конфедерации Украины. Как это случилось?

— В Гамбурге нас хорошо приняла еврейская община, мы стали посещать синагогу. Немножко поднялось еврейское сознание. Ходили на шабат, на еврейские праздники, общались, и в глубине души что-то пробудилось. Когда приехали в Киев, стали жить на Подоле рядом с синагогой. Увидел я знакомую архитектуру. Зашел как-то вечером просто так. Раз, два, три, потом стал ходить чаще. К тому же наш ребе Блайх — очень приятный человек, с ним интересно общаться.

А войти в попечительский совет Конфедерации мне предложил его председатель Марк Матвеевич Котляревский. Вот так я активнее и включился в еврейскую жизнь.

— А с антисемитизмом приходилось в жизни сталкиваться?

— А как же! «Жид по веревочке бежит», — эту «поговорочку» я услышал еще в детстве. И затем еще не раз в жизни приходилось сталкиваться с этой мерзостью. Было противно, но это только закаляло характер.

Нынешний же уровень бытового антисемитизма в Украине я бы не назвал особо высоким. А вот некоторым политикам, похоже, межэтнический мир в стране не по душе. Кроме того, совсем согласно известной фразе: «Хотели как лучше, а получилось как всегда», у нас порой действует и власть.

Мой отец был фронтовым разведчиком. Его боевые награды я храню бережно. Всем, кто боролся с нацистами, хотевшими уничтожить не только евреев, но и славян и многих других людей, непонятно, как можно возводить в ранг национальных героев субъектов, служивших в фашистских войсках. Не понять этого и нам, детям ветеранов войны — миллионам людей.

Конечно, стране, недавно обретшей независимость, нужны свои герои, но разве среди украинцев не было многих более достойных звания героя людей, чем служивший в нацистской разведке Роман Шухевич? Насколько я знаю, таким подходом к истории удивлены многие в мире.

Тем не менее, сегодня в Украине существует демократия. А она — один из важнейших законов свободного развития граждан, в том числе и представителей национальных меньшинств. Евреи же обитали в Киеве еще во времена Древней Руси. И, полагаю, будут жить здесь еще долго...

Беседу вел Михаил Френкель
Вверх страницы

«Еврейский Обозреватель» - obozrevatel@jewukr.org
© 2001-2008 Еврейская Конфедерация Украины - www.jewukr.org
Sistem POS HoReCa