ГЛАШАТАИ ПОДВИГОВ

СЕМЕН ШЕХТМАН

Все дальше уходят в прошлое суровые годы Великой Отечественной войны. Вскоре человечество будет отмечать 65-летие Победы над фашистской Германией, а память продолжает держать в себе героические подвиги солдат, сержантов, офицеров и генералов, чьей профессией в течение 1418 дней и ночей была защита Родины. О них написано множество книг, снято документальных и художественных фильмов и др.

А вот о военных журналистах, без которых многие подвиги и герои, их совершившие, остались бы безвестны, этого не скажешь. А ведь только в одной битве за Москву (со слов Константина Симонова) погибло около 150-ти журналистов. А если в этот список добавить бойцов, приравнявших к штыку перо, под Ленинградом, Сталинградом, при освобождении Украины, Беларуси и в других битвах Великой Отечественной?..

В 1946 году Илья Эренбург — писатель, публицист, журналист — поместил в журнале «Новый мир» открытое письмо, в котором призывал составить сборник воспоминаний не просто о подвигах работников печати, а о тех, кто погиб в боях. В письме были такие слова: «...Говорят, что скорбь мешает жить, что печаль разъедает мужество. Разной бывает скорбь, печаль. Когда на фронте хоронили боевых товарищей и звучал последний салют автоматов, скорбь звала в бой, печаль приподнимала дух...»

В 1963 году издательство «Политическая литература» выпустило в свет книгу «В редакцию не вернулся...». Второе издание появилось в 1972 году. Ее авторы — писатели и журналисты, которые во время войны работали в армейских средствах массовой информации.

Константин Симонов, написавший послесловие к книге, заметил, что армию военных журналистов можно рассматривать как некую единую, сводную воинскую часть, которая воевала на всех фронтах и направлениях от начала и до конца войны. «Если говорить о работе фронтовых газетчиков, — отметил поэт, — то надо всегда помнить, что раньше, чем над газетными листами появились шапки: «Вперед на Запад!», «Добить врага в его логове!», «Даешь Берлин!», им предшествовали другие шапки: «Ни шагу назад!», «Выстоять!», «За Волгой земли нет!»... И конечно, вместе с нами, дожившими до конца войны и писавшими свои последние корреспонденции с берегов Эльбы, из Кенигсберга, Берлина, Праги, Вены..., там незримо присутствовали и наши товарищи, не дожившие до Победы».

Начинается сборник с рассказа о Сергее Диковском. О нем вспоминают писатель, публицист, политический обозреватель Юрий Жуков и писатель, один из составителей сборника Петр Корзинкин. Погиб корреспондент «Правды» 6 января 1940 года под Суоми–Сальмы в Финляндии. Его писательская биография началась на поле боя в Маньчжурии в 1929 году. Именно там 22-летний сотрудник армейской газеты «Тревога» впервые участвовал в боях. Тогда и родились его первые рассказы: «В осином гнезде», «Бой», «Когда умолкают пушки», «Застава N». Он был первый среди военных журналистов, погибших на поле боя. «Так, — писал Юрий Жуков, — в канун решающего боя уходят вперед разведчики и минеры, прокладывающие путь частям».

Корреспондент «Комсомольской правды», писатель Аркадий Гайдар прибыл в обороняющийся Киев июльским утром 1941 года, а 18 сентября вместе со своими товарищами по перу покидал столицу Украины... Партизанский отряд, с бойцами которого ему довелось встретиться, был создан за несколько недель до оккупации Киева. Здесь и остался воин-журналист. Аркадий Гайдар начал свою деятельность с составления писем-обращений к местному населению. Вместе с мальчишками — детьми партизан он разносил их по окрестным селам. Немцам удалось выследить отряд. В ночь с 25 на 26 октября 1941 года группа партизан наткнулась на вражескую засаду. «Ребята, немцы!» — только и успел крикнуть отважный журналист. Вражеская пуля попала прямо в сердце...

«Журналистская задушевная». Видимо, это была первая из фронтовых журналистских песен Великой Отечественной войны. Исполнялась она на мотив песни «Раскинулось море широко...»:

Погиб журналист в многодневном бою

От Буга в пути к Приднестровью,

Послал перед смертью в газету свою

Статью, обагренную кровью.

Редактор суровый статью прочитал

И вызвал сотрудницу Зину,

Подумал, за ухом пером почесал,

И вымолвил мрачно: «В корзину».

Наутро уборщицы вымыли пол,

Чернильные пятна замыли,

А очерк его на растопку пошел,

И все журналиста забыли.

И только лишь старый седой метранпаж

Печально и тихо заметил:

«Я помню, остер был его карандаш,

И честно он смерть свою встретил»...

Написали ее корреспонденты «Красной Звезды» Борис Лапин, Захар Хацревин и корреспондент «Известий» Михаил Сувинский в августе 1941 года, возвращаясь в одной машине из частей, сражавшихся под Каневом.

О дальнейшей судьбе этих и других работников прессы стало впоследствии известно из письма в редакцию корреспондента «Красной Звезды» капитана Сергея Сапиго, попавшего в окружение: «...Знайте, товарищи, ... что, находясь в тылу врага, никогда не очерню славный коллектив «Красной Звезды», воспитанником которого являюсь. Итак, если нет Абрамова, Лаврова, Сиславского, Лапина, Хацревина, Осипова, Сувинского, Цветова, знайте, что они героически дрались с врагом и вели себя в боях достойно, как и подобает военным журналистам. Не забывайте кристальной души человека, отважного бойца фронта и печати Саши Шуэра.

Я не сомневаюсь, что Красная Армия наголову разобьет фашистских людоедов. ... Прощайте! Ваш воспитанник Сергей Сапиго...».

Я помню о том, что выдержки из этого письма газета «Красная Звезда» опубликовала в феврале 1963 года (был в то время членом авторского Совета газеты). Помню и то, что первым на него откликнулась студентка 5-го курса Московского авиационного института Тамара Сапиго. Она просила редакцию ознакомить ее с полным текстом письма своего отца, которого она не помнила. Когда он ушел на войну, ей исполнился годик.

Об Александре Шуэре вспоминает в книге Зигмунд Хирен: «Человека этого звали просто Сашей, для читателей же «Красной Звезды» он был Петром Огиным. Дело в том, что и в самой редакции не всем было известно, что Саша Шуэр, который постоянно куда-то торопился с чужими гранками, и есть знаменитый Петр Огин, автор самых интересных и самых острых подвалов в газете... Он как-то умел настраивать людей на «нужную волну». Ему рассказывали доверительно, страстно о самых свежих, самых волнующих впечатлениях боя, а Саша улавливал: и душевное волнение, и напряжение мысли. Статьи получались интересными и публиковались за подписями тех людей. Попутно накапливались материалы и для собственных очерков...». Александр Шуэр погиб в возрасте 37 лет, он был награжден орденом Ленина посмертно.

«Он был настоящий парень». Так назывался один из юношеских рассказов Евгения Барского. Так назвал и свой очерк журналист Савва Морозов об ответственном секретаре, члене партийного бюро Всесоюзного радиокомитета Евгении Барском.

«Мы, работники «Последних известий», сидевшие в Москве, не раз восхищались работой Барского, его оперативностью, особой лиричностью, задушевностью изложения, — пишет автор очерка. — Как-то очень тепло, по-дружески умел Женя рассказывать о встречах на фронтовых дорогах, удивительно метко схватывал черты характера, приметы людей, идущих на смерть во имя победы жизни. Одна из таких корреспонденций — о подвиге санитара — особенно запомнилась нам, когда в ночном выпуске диктор объявил: «Наш военный корреспондент Барский передает с Юго-Западного фронта...» А на следующий день он погиб при прямом попадании бомбы в танк, в котором он находился вместе с экипажем».

О первом редакторе дивизионной газеты, выпускнике Военно-политического училища им. Ленина Иване Якубенко вспоминает Василий Жилмостных: «В ночь с 5 на 6 декабря 1941 года, когда началось наступление наших войск под Москвой, он пошел в бой с одним из полков дивизии и... погиб. Как это произошло, случайно узнал впоследствии от одного из участников того боя. Рота залегла в снегу, уже не надеясь взять находящейся перед ней деревни, вспоминал воин. И вдруг, как в сказке, поднялся во весь рост из снега незнакомый им политрук и воскликнул: «А ну, орлы, за мной, вперед!». Бойцы бросились за ним, стреляли, кололи штыком, били прикладом — ни одного гитлеровца не выпустили живым из деревни... «Орлы!» — это же было любимое слово нашего редактора...».

Михаил Розенфельд работал спецкором газеты «Красная Звезда». Вспоминает о нем в книге журналист Иван Рахилло: «Этого неугомонного, шумного корреспондента друзья встречали в самых неожиданных местах: на далекой зимовке, в глухой сибирской тайге, на палубе ледокола, в долине Вахша, в знойных каракумских песках, на борту подводной лодки, в Маньчжурии, Испании, Монголии, Финляндии, в глубоком тылу у немцев и бог знает, где только его не встречали».

15 мая 1942 года он шел в бой с передовыми частями, наступающими на Харьковском направлении. Последнее его сообщение с фронта было таким: «... Вчера во время жестокого боя я отправился в самое горячее место и был от немцев в 120 метрах... Это в первый раз за время войны... Настроение очень хорошее — ведь мы наступаем, а это для нас лучший праздник...» Передала это сообщение фотокорреспондент «Красной Звезды» Наталья Бодэ. Она же сообщила о гибели Михаила Розенфельда...

Об известном писателе, одном из авторов романов «Двенадцать стульев» и «Золотой теленок», замечательном военном журналисте Евгении Петрове пишет в книге Константин Симонов. Он рассказывает о нескольких эпизодах из жизни этого «чудесного товарища», свидетелем которых был сам. Однажды у Евгения Петрова произошел шумный спор с фотокорреспондентом «Известий» Олегом Кнорингом.

«Скажите, почему вы на войне снимаете только войну и не хотите снимать жизнь?! — кричал Петров. — Ведь люди не только воюют, они и живут». Когда Кноринг оправдывался, что редакция неохотно печатает бытовые снимки с войны, Петров воскликнул: «Не напечатают в газетах, я напечатаю у себя в «Огоньке» полосу! Нет, целый разворот фотографий напечатаю о военном быте. Извольте мне их сделать!»

Во время пребывания на базе подводных лодок Северного флота они посетили «малютку», только что вернувшуюся с тяжелого плавания. В непосредственной близости от этой подводной лодки разорвалось около трехсот глубинных бомб. В ее корпусе было несколько десятков вмятин и течей. Евгений Петров тщательно осмотрел каждую из всех тех, которые подробно показывал ему моторист подводной лодки. Когда Константин Симонов хотел выручить друга, тот резко оборвал его: «Не мешайте, я занят!». Когда они ушли с базы, Петров извинился за резкость: «Как вы не понимаете! Конечно, мне незачем было смотреть все вмятины. Но этому парню так хотелось показать их мне непременно все и рассказать, как они пережили эти кошмарные сутки. Разве я мог его торопить?»

Последнюю их встречу в Москве Константин Симонов описал так: «Евгений Петрович зашел в мой гостиничный номер, сообщил, что завтра утром летит в Севастополь, и спросил, нет ли у меня плаща. Я достал ему плащ. Примерив его, он, улыбнувшись, сказал: «Ну, если вы гарантируете неприкосновенность мне, то я гарантирую неприкосновенность вашему плащу. В общем, или не ждите никого, или ждите нас обоих». Возвращаясь из осажденного Севастополя Евгений Петров погиб в авиакатастрофе. Это произошло 2 июля 1942 года.

О специальном корреспонденте «Правды», бригадном комиссаре Владимире Ставском повествует Алексей Лобачев: «Летом 1941 года Владимир Петрович, как, впрочем, и остальные журналисты, работал очень напряженно. Он писал о ночных истребителях, о Николае Гастелло, о летчике Константине Коккинаки, об артиллерийском наводчике Кавуне и многих других, кто прославился на полях сражений Великой Отечественной войны. Как член Военного совета 16-  й  армии, которой в тяжелые месяцы боев за Москву командовал К.Рокоссовский, могу засвидетельствовать, что не было в нашей армии ни одного соединения, где бы не побывал Ставский. Воины видели его в боевых порядках дивизии И.Панфилова, на митингах, на партийных собраниях, куда прямо в белых халатах приходили разведчики. Он бывал у кавалеристов генерала Доватора, в 78- й  дивизии сибиряков и дальневосточников, в 18- й  дивизии народного ополчения Ленинградского района Москвы...

В один из ноябрьских дней 1943 года на большаке Ржев—Великие Луки, Владимир Петрович погиб на нейтральной полосе, принимая личное участие в снайперской охоте...».

В октябре 1942 года пограничник-дальневосточник Иван Казанцев получил фронтовой треугольник, адрес на котором был написан незнакомой рукой. В нем письмо, подписанное политруком Грищенко: «... Взвод Васюты, где находился также корреспондент дивизионной газеты лейтенант Воронов, оказался в окружении. Четверо суток, укрывшись в обломках разрушенного дома, пулеметчики сдерживали бешеный натиск немцев. Фашисты стремились сломить их сопротивление и прорваться к Волге... Только на пятый день я с группой бойцов пробился к осажденным. Среди руин мы застали в живых лишь командира взвода Васюту. Он был ранен в голову и руку. Здесь же нашли убитого Воронова. Он лежал у пулемета, припав головой к окровавленной земле...

Из левого кармана гимнастерки Воронова мы взяли пробитый осколком и залитый кровью комсомольский билет. В планшете лежал блокнот с вашим адресом, товарищ Казанцев, а также неотправленной корреспонденцией о подвигах бойцов взвода...».

О Герое Советского Союза майоре Цезаре Куникове — журналисте и командире — с большой теплотой вспоминает бывший корреспондент газеты «Красный Флот» Евгений Каменецкий. Когда они вместе с Иваном Мирошниченко прибыли по заданию редакции в штаб Черноморского Флота и спросили «куда податься», им ответили: «А поезжайте к майору Куникову. Ведь он ваш брат — газетчик».

Прославленный на флоте командир принял их радушно: «А, коллеги! Милости прошу!», и пригласил их в рыбацкий домик, превращенный в командный пункт десантного батальона.

«Да, наш новый знакомый был до войны ответственным редактором газеты «Машиностроение». После первых расспросов, восклицаний, воспоминаний о совсем, казалось, недавних мирных днях, Куников целиков завладел нашим вниманием. Нет, не редактор сейчас сидел за небольшим скрипучим столом. Он свободно разбирался во фронтовой обстановке... «А газету я очень люблю, — заметил Цезарь Львович. — И что газетчик — не забываю ни на минуту. Если хотите знать, редактор Куников совсем не в обиде на командира Куникова. Больше того, один с другим в тесном взаимодействии».

В ночь на 4 февраля 1943 года Северо-Кавказский фронт во взаимодействии с флотом начал крупную десантную операцию, чтобы освободить Новороссийск. За два часа до боя майор Куников в ватных брюках, стеганке, с кинжалом на ремне и автоматом на груди (смотри фото) зачитывал личному составу батальона, написанную им клятву: «... волю свою, силы свои и кровь свою, капля за каплей, мы отдадим за жизнь и счастье нашего народа, за тебя, горячо любимая Родина!» 800 человек десантного батальона хором повторяют каждое сказанное им слово.

...Тяжело раненного командира десантников вывезли на Большую землю, но спасти не смогли. Цезарю Куникову присвоено звание Героя Советского Союза, поселок Станичка — место, где сражались герои-десантники, по просьбе жителей был переименован в Куниковку, а в Новороссийске на площади Героев ему установлен памятник. Во время службы на Дальнем Востоке я увидел во Владивостоке судно «Цезарь Куников».

Этот материал занимает много газетной площади, но все равно его недостаточно, чтобы рассказать о всех тех, кто в грозные годы Великой Отечественной войны доносил до людей слово правды.