|
50 лет назад – в июле 1959 года – Израиль потрясли первые крупные столкновения на межэтнической почве.
По официальной версии, все началось с драки в кафе в районе бедноты Вади-Салиб в Хайфе. Полиция прибыла, чтобы разнять дерущихся. Один из участников драки, выходец из Марокко, сопротивлялся столь упорно, что полицейский достал пистолет, выстрелил и серьезно ранил его. Раненого доставили в больницу. Рана не была смертельной, но распространился слух, что несчастный убит полицией. На следующий день возбужденная толпа хлынула на улицы: поджигали автомобили, взламывали и разворовывали магазины.
Штурму подвергся ашкеназский жилой и деловой центр в хайфском районе Адар. Помещения филиалов Еврейского агентства и правящей тогда партии МАПАЙ были разрушены до основания. Вскоре беспорядками была охвачена вся страна, от севера до юга, везде, где проживали выходцы из восточных стран. Это был протест против дискриминации и унижений, ведь истеблишмент определял недавних репатриантов как «поколение пустыни» и «человеческую пыль», из которой надо выбить «восточную отсталость», дабы расплавить их в израильском плавильном котле.
С 1948-го по конец 1950-х в Израиль репатриировались более 120 тысяч евреев Марокко. Их абсорбцию трудно назвать успешной. С одной стороны, Израиль для сефардов должен был стать таким же еврейским государством, как и для выходцев из Восточной Европы. С другой – они приехали как бы «на готовое», в государство, созданное не ими, где ашкеназам принадлежала ведущая роль. Складывалось впечатление, что сама принадлежность к восточно-европейской касте дает преимущество на новой родине. Судьба выходцев из стран Востока зависела от чиновника-старожила, который в подавляющем большинстве случаев был ашкеназом.
Вспоминает профессор Шломо Бен Ами, прибывший в Израиль из Марокко в 1956 г.:
«Нас высадили с парохода на берег Хайфы. Никто нам не сказал ни единого слова. Нас посадили в грузовики и куда-то повезли. Самое обидное было, что к нам обращались как со скотом – не сочли нужным ни приветствовать, ни сказать, куда нас везут.
Когда нас привезли на место, люди просто отказались выходить из машин. Посреди голой пустыни стояли бараки. Лишь после долгих уговоров, заверений, что это все ненадолго, людей высадили».
Обещание «ненадолго», как и другие обещания руководящих работников, принадлежащих к всесильной тогда партии МАПАЙ, оказалось ложью. Впрочем, когда временные лагеря, наконец, ликвидировали, репатриантов расселили в кварталах бедноты. Одним из таких районов был Вади-Салиб в Хайфе, представлявший собой остатки покинутого жителями арабского квартала, настоящие трущобы: узкие улицы, полуразрушенные хибары, грязь и отсутствие современных удобств.
Поэтому достаточно было спички, чтобы вспыхнул неуправляемый протест против ашкеназского истеблишмента. Волнения, разумеется, были подавлены, и Кнессет назначил комиссию по расследованию случившегося. Перед комиссией выступил главный обвиняемый – лидер объединения выходцев из Марокко по имени Давид Бен-Харуш и рассказал свою историю. Он приехал в Израиль в 1947 году, отслужил в армии, после демобилизации занялся поисками жилья, и тут, по его словам, выяснилось, что все хорошее жилье уже поделено между ашкеназами, так что ему досталась только развалюха в Вади-Салиб. Не имея специальности, устроился на работу в полицию, но работа эта вскоре ему надоела, он уволился и открыл маленькое кафе в своем районе, где посетителями его были выходцы из Северной Африки. Рассказ этот не носил трагический характер, но подкрепленный справедливым на тот момент резюме о том, что «марокканцы» всегда и везде страдают от дискриминации, нашел горячий отклик в среде выходцев из Северной Африки.
Бен-Харуш получил два года в связи с незаконным хранением оружия, четверо активистов – по 9 месяцев тюрьмы, остальных «бунтовщиков» суд оправдал. В зал суда, кстати, ни одного марокканца не впустили, они ожидали приговора на улице.
Столкновения потрясли всю страну и заставили хайфские муниципальные власти предпринять действенные шаги по улучшению положения выходцев из восточных стран. Постепенно жителей Вади Салиб переселили в новые районы: Кирьят Шпринцак, Неве Шаанан и др. Была начата реконструкция других кварталов бедноты. По всей стране детей из восточных семей переводили в профтехучилища низкого уровня, демонстрируя, что социальный разрыв в сфере просвещения сокращается. Нормы политического представительства восточных общин увеличились.
Так или иначе, ситуацию на время удалось стабилизировать, вплоть до появления в начале 1970-х израильских «Черных пантер» – движения протеста, сплошь состоявшего из «восточной» молодежи. Но это уже совсем другая история.
Михаил Гольд
|
