Спонсор Фрейда

Макс Эйтингон, известный психоаналитик, ученик Фрейда и его многолетний спонсор; он же крупный торговец русскими мехами; он же двоюродный брат разведчика Наума Эйтингона родился 26 июня 1881 года, в Могилеве, в семье богатого предпринимателя Ефима Эйтингона. В 1893 году отец, руководствуясь коммерческими, надо полагать, соображениями, переехал с семьей в Лейпциг.

Гимназию Макс окончил экстерном. Учиться вместе со сверстниками ему мешало сильное заикание. По окончании гимназии Эйтингон поступил на философский факультет Лейпцигского университета, но скоро понял, что философия не для него и решил посвятить себя медицине.

Окончив медицинский факультет Марбургского университета, Макс Эйтингон в течение ряда лет работал ассистентом Юнга в клинике Бургорцли. Под руководством Юнга он подготовил докторскую диссертацию и успешно защитил её в 1909 году.

За два года до этого произошла судьбоносная встреча Макса с Зигмундом Фрейдом. Встреча эта не только определила круг интересов Эйтингона, связав его с психоанализом, но и во многом повлияла на становление этого, молодого в ту пору учения. Спустя некоторое время Макс Эйтингон вступил в основанное Фрейдом Венское психоаналитическое общество, прошёл курс дидактического анализа и занялся частной практикой.

То ли унаследовав состояние отца, то ли открыв собственное, и, как оказалось, весьма прибыльное дело - торговлю русскими мехами, - Макс Эйтингон разбогател. Часть из оказавшихся в его распоряжении средств он употребил на поддержку нового метода лечения.

Вместе с Карлом Абрахамом Макс Эйтингон учредил Берлинское психоаналитическое общество. Вскоре, при его материальной помощи, открылся Берлинский психоаналитический институт. В 1925 году Макс Эйтингон возглавил Международную психоаналитическую ассоциацию и стал её президентом.

* * *

Имя Эйтингона не значится среди имен признанных авторитетов психоанализа. Он был не столько ученым, сколько, пользуясь современной терминологией, спонсором многообещающего проекта. Его крайне успешным менеджером. Макс Эйтингон издавал книги Фрейда и другую психоаналитическую литературу. Организовывал съезды. Открывал и материально поддерживал многочисленные психоаналитические сообщества. Психиатр и писатель Михаил Буянов в статье «Тайная жизнь Фрейда» утверждает, что, начиная с 1923-1925 годов семья Фрейда находилась на иждивении Эйтингона. Так ли это? Кто знает. Как бы там ни было, Фрейд неоднократно публично благодарил Макса Эйтингона за финансовую помощь.

Руководствуясь установкой Фрейда, Макс Эйтингон разработал трехступенчатую систему психоаналитического образования. Система эта, с некоторыми дополнениями и внесенными временем коррективами, до сих пор используется большинством обучающих психоанализу школ. Её суть сводится к собственно дидактическому анализу, прохождению более или менее продолжительной работы под наблюдением специалиста. И, наконец, супервизии - оказанию консультативной помощи начинающему психоаналитику.

В 1933 году в Германии к власти пришли нацисты и Эйтингон бежал в подмандатную Палестину. Судя по всему, ему удалось сохранить какую-то часть своего состояния.

Обосновавшись в Иерусалиме, Макс Эйтингон основал Палестинское психоаналитическое общество. Первоначально оно состояло из шести человек. Все - беглецы из Германии и Австрии. В их числе выходцы из России - М.Вульф, И.Шалит и Анна Смелянская.

В 1934 году Палестинское психоаналитическое общество было признано Международной психоаналитической ассоциацией. В этом же году Макс Эйтингон открыл в Иерусалиме Психоаналитический институт, названный впоследствии его именем. Институт оказывал психотерапевтическую помощь всем нуждающимся, вне зависимости от платежеспособности и был не только научным центром, но сосредоточием культурной жизни русско-еврейской эмиграции.

Еврейскому университету в Иерусалиме Макс Эйтингон передал свою большую библиотеку психоаналитической и философской литературы.

Умер Макс Эйтингон 30 июля 1943 года в Иерусалиме.

Вплоть до настоящего времени   д-р  Эйтингон находится в поле зрения исследователей, чему способствует родство с советским разведчиком Наумом Эйтингоном. В том смысле, что яблоко от яблони не далеко падает. Отсюда - зловещая рука ЧК-ОГПУ-НКВД.

Все это, бросает тень, как на самого Макса Эйтингона, так и на его великого учителя Зигмунда Фрейда. Фрейд, разумеется, ни сном, ни духом не ведал. Но деньги брал. Не интересовался. Не вникал. Хотя мог бы...

Был ли связан Макс Эйтингон с советской разведкой? Существуют две версии.

Генерал-лейтенант Павел Судоплатов в своих книгах "Спецоперации. Лубянка и Кремль. 1930-1950" и "Разведка и Кремль. Записки нежелательного свидетеля" не упоминает, ни о Фрейде, ни о Максе Эйтингоне.

А ведь в силу занимаемой должности Судоплатов был человеком хорошо осведомленным. Кроме того, его связывала многолетняя дружба с двоюродным братом Макса разведчиком Наумом Эйтингоном. В своих книгах Судоплатов много пишет о генерале Эйтингоне. Но даже вскользь не упоминает о его брате-психоаналитике.

В связи с этим особый интерес представляет следующий отрывок из книги Судоплатова:

«В 1992 году дочь Эйтингона Светлана позвонила мне по телефону и попросила принять свою дальнюю родственницу из Англии, которая приехала в Москву собирать материалы для книги об Эйтингонах. Во время нашей встречи в мае 1992 года я узнал от нее, что ветви «клана» Эйтингонов можно найти в Белоруссии, Москве, Нью-Йорке и Лейпциге.

Однако родственники, которые переехали из Европы в Америку и пользовались особыми льготами по торговле меховыми изделиями из Советского Союза, не играли никакой роли в профессиональной карьере Эйтингона, и он не поддерживал контактов с ними даже после освобождения из Владимирской тюрьмы».

Есть и другая версия. Как полагают её приверженцы, на организаторские способности Макса Эйтингона и его связи обратила внимание советская разведка. И привлекла его к сотрудничеству.

Вербовку, надо полагать, облегчила торговля русскими мехами - не будешь сотрудничать, закроем пути доставки пушнины. Генерал Наум Эйтингон тоже мог надавить. Посулить что-то, по-родственному. Или припугнуть.

Всё это могло быть. А могло и не быть. В пользу сотрудничества Макса Эйтингона с советской разведкой приводится один, претендующий на достоверность, факт - похищение в 1937 году в Париже руководителя Российского общевоинского Союза (РОВС) генерала Миллера.

Организация похищения приписывается Науму Эйтингону. Ну, а Макс, мол, содействовал брату, оказывая ему посильную, более или менее существенную помощь.

Какое-то время Макс Эйтингон, действительно, входил в круг людей, близких к Надежде Плевицкой и её мужу генералу Скоблину, который сыграл роль «живца». Макс Эйтингон ссужал, как утверждают, генералу Скоблину деньги. Ещё он оплачивал счета певицы. И издал книгу её мемуаров. Вот, пожалуй, и всё.

Генерал Павел Судоплатов напрочь исключает участие Наума Эйтингона в похищении генерала Миллера. И однозначно констатирует:

«Сообщения, появившиеся ранее на Западе, в которых Эйтингону приписывалась важная роль в проведении операции похищения в 1937 году в Париже генерала Миллера, не соответствуют действительности. Похищен он был при участии эмигрировавшего в Париж генерала Скоблина (кодовая кличка «Фермер»), действовавшего под непосредственным руководством Шпигельгласа (зам. нач. Иностранного отдела НКВД СССР)».

Скоблину удалось заманить Миллера на явочную квартиру НКВД, где якобы должна была состояться его встреча с офицерами германской разведки. Там он и был задержан.

Ещё одно немаловажное обстоятельство.

В Советском Союзе учение Фрейда рассматривалось, как лженаука. При том, что изначально отношение к психоанализу было куда более лояльным. Вскоре после прихода к власти большевиков, возник целый ряд психоаналитических обществ. В 1923 году был открыт Государственный психоаналитический институт во главе с профессором Ермаковым. В Одессе какое-то время изданием психоаналитической литературы занимался доцент Я.М.Коган. Ему удалось выпустить несколько книг под общим названием «Вопросы теории и практики психоанализа».

О Фрейде и его учении положительно отзывались видные в ту пору партийные деятели - Троцкий, Бухарин, Радек. В сентябре 1923 года Троцкий написал письмо академику Павлову. В этом письме он увязал психоаналитическое учение Фрейда с теорией условных рефлексов Павлова. По мнению Троцкого, теория условных рефлексов Павлова представляла собою лишь частный случай учения Фрейда. В опубликованной позднее статье Троцкий развил эту мысль:

«И Павлов и Фрейд считают, что дном «души» является физиология. Но Павлов, как водолаз, спускается на дно и кропотливо исследует колодезь снизу вверх. А Фрейд стоит над колодцем и проницательным взглядом старается сквозь толщу вечно колеблющейся замутненной воды разглядеть или разгадать очертания дна. Метод Павлова - эксперимент. Метод Фрейда - догадка, иногда фантастическая».

Сталин, как известно, не одобрял выходящие из ряда вон направления. И, соответственно, пресекал. Фрейду и его советским последователям врезали по полной программе. Вспомнили его покровителей, ставших к тому времени «врагами народа» Бухарина, Радека и, в первую очередь, Троцкого.

С подачи Сталина были проведены прямые параллели между троцкизмом и фрейдизмом. Законопослушные психологи начали бить себя в грудь и каяться. Незамедлительно был закрыт Московский психоаналитический институт. Прекратили свою деятельность психоаналитические общества. Профессора Ермакова арестовали. Он умер в Бутырской тюрьме в 1942 году. Доцента Когана, судя по всему, миновала чаша сия. Рассказывают, что у него в кабинете висел двойной портрет. На одной стороне портрета был изображен Павлов, на другой - Фрейд.

Книги Фрейда в СССР не издавались. О самом Фрейде и о его учении если и говорили, то только в уничижительном тоне. Какое уж тут сотрудничество. Даже опосредованное.

Макса Эйтингона связывали с Фрейдом отношения иного порядка. С разведывательной деятельностью никак не связанные. Удачливый коммерсант и великолепный организатор, Макс Эйтингон, был искренне увлечен психоанализом. И тратил свои честно заработанные деньги как на поддержку самого учения, так и на оказание материальной помощи его творцу. Такая, человечески понятная, точка зрения не устраивает любителей «жареных» фактов. И они пускаются во все тяжкие.

Существует далеко не безусловное; но, достаточно, распространенное суждение - добрые дела наказуемы. Жизнь Макса Эйтингона подтверждает эту грустную сентенцию.