В разведку с Гельфандом

Я в городе Ришон-ле-Цион, в кабинете международного гроссмейстера Бориса Гельфанда. Победитель Кубка мира 2009 года сидит напротив меня, излучая обаяние скромного, но в то же время очень хорошо знающего себе цену человека. Трудно представить его лицо, искаженное напряжением и усилием, ненавистью и непримиримостью. Мы просто беседуем о жизни, о его жизни, о том, что ей сопутствует. Борис Абрамович признается в своей чрезвычайной амбициозности:

«...Весьма и весьма амбициозен». (Попробуй без этого качества стать обладателем Кубка мира.)   А  еще он признается, что страшный трудоголик.

– Я работаю по 8–10 часов в день.

– Что еще нужно для завоевания всего этого? – обвожу рукой вокруг, где в шкафах и на стенах располагаются призы, кубки, медали, дипломы.

– Талант, воля и собранность, то есть концентрация внимания.

–  А  смелость?

– Ну, наверное, и смелость не помешает, – соглашается он, улыбаясь улыбкой белорусско-еврейского человека, одиннадцать лет назад приехавшего в Израиль.

– Кто вас учил играть, Борис Абрамович?

– У меня было несколько учителей и тренеров. Только в Минске трое: Эдуард Аронович Зелькинд, Тамара Ошеровна Головий, Альберт Зиновьевич Капенгут. В Ханты-Мансийске, где разыгрывался Кубок мира 2009 года, мне помогали гроссмейстеры Александр Хузман, Максим Ротштейн. Последнего, которому 21 год и который служит сейчас в армии, с трудом отпустили на этот турнир. Проблемы с выездом улаживали с большими усилиями.

–  А  в СССР как было?

– Два раза был на сборах, организованных Тиграном Вартановичем Петросяном, чемпионом мира по шахматам. Кстати, он очень многое дал мне в шахматах, великий был шахматист.

– Что это такое – сборы Петросяна?

– Мы сидели на базе «Спартака» в Тарасовке и занимались шахматами с гроссмейстером. Изучали дебюты, Петросян показывал свои партии. С нами были такие в будущем сильные игроки, как Илья Смирин, Юрий Дохоян и другие. Тигран Вартанович числился спартаковцем, я тоже был из «Спартака». Петросян, будучи невероятным болельщиком, заказал автобус и повез всех нас, молодых игроков, девочек и мальчиков, на хоккейный матч «ЦСКА» – «Спартак». Мне тогда было 14 лет. Как ни странно, он был не очень амбициозным человеком, по крайней мере, мне так казалось.

–  А  какие спортивные игры, разумеется, кроме шахмат вы любите?

– Футбол, конечно… Сейчас вот повредил себе колено,  а  раньше мы с ребятами гоняли пять на пять каждую неделю. И все шахматисты, все свои…  А  болею я за «Барселону».

Тема «Барселоны» была мне близка, и мы разговорились пуще прежнего, сходясь на том, что футбол «Барселоны» и его тренера Гвардиолы находится уже на грани искусства. Гельфанд сказал мне, что видел несколько десятков игр каталонского клуба от первого свистка до последнего. Это при абсолютной шахматной занятости.

– Однажды жена сделала мне фантастический подарок – купила поездку в Испанию на матч «Реала» и «Барселоны».

– Шахматы ведь тоже не совсем спорт?

– Что-то на грани искусства и науки и, конечно, спорта и игры. Это не совсем жизнь, скорее некое ее подобие, именуемое шахматами.

– Вы много помните партий, ваших личных разработок, вашего личного творчества?

– Довольно много. Давайте я вам точно скажу, – Гельфанд раскрывает компьютер, что-то проверяет, нежно нажимая на клавиши. – Пятьдесят мегабайт.

– Есть шахматисты, у которых запас разработок больше вашего?

– Крамник, например. Но у большинства игроков этот запас меньше моего.

– Скажите, пожалуйста, Борис Абрамович,  а  вот вся эта сегодняшняя шахматная молодежь вокруг, что она собой представляет? Тот же Пономарев или 19-летние Карякин, Карлсен – это же какая-то молодежная революция, откуда они появились?

– Пришли и сказали, что мы – здесь. Просто появились, и все. Пономарев из Горловки, Карякин из Симферополя. Рожденные гениями, если так можно сказать. Вы забыли еще упомянуть Ароняна, которому 27 лет. Между прочим, у него тетя в Реховоте живет,  а  родился он как Лев Аронов, папа его еврей,  а  мама – армянка.

Он считает себя армянином, настоящий лидер армянской сборной. В Армении шахматы спорт номер один, чего никак не скажешь об Израиле. С последней олимпиады армянскую сборную, выигравшую «золото», увозил в Ереван на своем самолете президент страны. В Ереване шахматистов встречали как национальных героев 50 тысяч человек.

Понимаю Гельфанда, точнее, пытаюсь понять. Некоторая горечь или даже разочарование слышны в его словах. После победы на Кубке мира гроссмейстера встречали в аэропорту им. Бен-Гуриона не больше 15–20 человек. Он не разочарован этим фактом, он просто отмечает его не в нашу, не в израильскую пользу. Он вообще человек не кичливый. Гельфанд без удовольствия ходит в телестудии, на интервью, часто беседует с мало что знающими и понимающими журналистами, которые к тому же еще и агрессивны. Он не перестает удивляться тому, что почти всех интересуют исключительно его гонорары.

– Я попал в топ-двадцатку, что обеспечивает определенный уровень турниров и турнирных призов и говорит о моем шахматном даровании. В известном смысле мне повезло, везение и счастье необходимы в нашем деле, – сообщает он без всякой звездной позы.

–  А  как было на турнире в Ханты-Мансийске?

– Там всегда прекрасно. Замечательный город, замечательное отношение к шахматам даже тогда, когда на улице минус 30 градусов. Губернатор – Александр Васильевич Филиппенко, обожаемый всем населением. Он ввел обязательное шахматное обучение в школах, в городе теперь регулярно проводится розыгрыш Кубка мира. Было 128 шахматистов, четверо местных мастеров. Я дошел до финала, где играл с Русланом Пономаревым, неуступчивым, суровым юношей 26 лет. Сначала был счет 2:2, потом было еще раз 2:2, потом – 1:1,  а  потом я его все же дожал, он молодой, я для него как Корчной по возрасту, почти как Ласкер, который жил 100 лет назад. Уступил Руслан старичку, уступил…

Добротный белорусский юмор присутствовал в разговоре до последнего, улыбки так и летали по комнате. Улыбались все. Я, он, его жена Майя, способный журналист и еще более способный кулинар, специалист по казахской кухне, улыбалась также и четырехлетняя дочь Авиталь, серьезная красивая девочка, выращивающая двух кролей разного колера. Неужели она тоже будет шахматисткой?

Гельфанд похож на того человека, которого я предполагал увидеть. И все же внешний вид шахматиста, его речь и манеры превзошли мои ожидания.

У него случаются падения и взлеты, как у каждого человека. Есть люди – шахматисты и не только шахматисты – совершенно, просто физически не умеющие проигрывать. Ни в шашки, ни в карты, ни в фантики, ни в футбол, ни в шахматы. Увидеть Гельфанда проигравшим, не дай Б-г, конечно, несложно.

Уверен, он будет еще и улыбаться, пожимая руку сопернику. Большой комплимент, по-моему, можно сделать человеку, сказав, что он сумеет проиграть если не безболезненно, то по-человечески.

С Гельфандом можно махнуть на футбол в Барселоне, поговорить о литературе, причем не только о романе Набокова «Защита Лужина». С ним можно не говорить о политике: «Я знаю шахматы,  а  политику не знаю, не знаком с нею, непонятное это занятие». Еще с ним можно «сходить в разведку», как когда-то говорили в далекой северной стране, откуда мы родом. Не стоит только садиться с Гельфандом играть в шахматы.