Семен Шехтман: "Я перестал верить еврейским лидерам"

“Мне в жизни везло на хороших людей. Везде и всегда убеждался, что их гораздо больше, чем плохих”. Согласитесь, что эти слова мог написать только большой оптимист и хороший, добрый человек. Таким его и знают многочисленные друзья и знакомые. Хотел бы причислить себя к первой категории, но не смею. С моим коллегой-журналистом,   а  кроме того - писателем, автором шести книг Семеном Ароновичем Шехтманом мы лишь старые добрые знакомые, которые всегда взаимно рады встрече. Видимся довольно часто, потому как оба работаем в еврейских СМИ,  а  всевозможных еврейских мероприятий проводится нынче немало. И всякий раз обмениваемся впечатлениями относительно того, или иного события, обсуждаем выступления наших еврейских лидеров, говорим о житие-бытие, о наших иногда радостных,  а  иногда невеселых еврейских делах. У Семена Ароновича огромный жизненный и профессиональный опыт, послушать его всегда интересно.

Сегодня мне представилась возможность поговорить с Семеном Шехтманом, так сказать, в прямом эфире - на страницах нашей газеты. Повод? Да он, собственно, есть, - 80-летие ветерана журналистики, ветерана Советской Армии полковника Шехтмана мы отметили 5 апреля. И поэтому есть желание послушать (и дать такую возможность вам, уважаемые читатели) мудрого собеседника, тесно связанного с возрождением еврейской жизни в Украине, поговорить с ним о том, что хорошо, и что плохо у нас с вами получается в этой непростой работе.

Перед тем, как начать беседу, хочется представить вам этого человека, с которым многие из вас если не лично знакомы, то хотя бы видели его во время различных еврейских событий. Но кто лучше самого Семена Ароновича знает и может рассказать о его большой жизни? Поэтому представляем вашему вниманию автобиографический фрагмент из книжки, изданной в 2001 году к 70-летию Семена Шехтмана, названный автором “Юбилейное откровение”.

- Родился я в 1931 году в Киеве. Мама рассказывала, что это были страшные годы. Люди умирали от голода. В Василькове ходили слухи, что имелись даже случаи людоедства. Сейчас это время обозначено одним словом - “голодомор”.

Выжили и вскоре вступили в не менее страшные времена, когда начали искать “чужих среди своих”. Люди бесследно исчезали с рабочих мест, из собственных квартир. Мой отец в эти годы работал прокурором (последовательно) Барышевского, Бышевского, Володарского, Обуховского районов. Знаю, что и он, обладая определенной властью, не всегда мог помочь людям отыскать их отцов, матерей, детей...

 А  потом была война. 22 июня 1941 года отец, уходя из дома, попросил маму никуда не уезжать из Обухова, чтобы не было повода обвинить семью прокурора в паникерстве. Следующая и последняя встреча с отцом состоялась через полтора месяца в Киеве. Он срочно вызвал нас попрощаться, причем уезжал, как оказалось, не он,  а  мы - нас эвакуировали. Сначала в Краснодарский край,  а  затем в Сталинабад (нынешний Душанбе). Здесь я окончательно расстался со своим детством, хотя было мне всего-то десять лет, здесь пережил первую в жизни семейную потерю,- нам сообщили, что отец - военный юрист Шехтман Арон Григорьевич - пропал без вести 18 сентября 1941 года. Что я тогда чувствовал? Об этом очень точно много лет спустя сказал Владимир Высоцкий: “для меня, будто ветром задуло костер...”

В том очень смутном времени надежда была только на себя. Приходилось ремонтировать обувь, клеить из резины калоши,  а  во время школьных каникул работать на фабрике. Ради куска хлеба я рисовал какие-то подобия картин, делал безделушки типа “Ванька-встанька”,  а  тетя Феня - мамина сестра - пыталась продавать сию “продукцию” на базаре. Мы ходили по убранному полю и искали оставшуюся в земле картошку, свеклу, репу...

Летом 46-го приехали в Васильков, где в полусгоревшем бабушкином доме нам досталась крошечная комнатка. Бабушку с младшей дочерью Сонечкой и ее детьми расстреляли в Бабьем Яре. Мама так и не смогла найти в себе моральных сил поехать в Обухов, где был наш дом и остались все вещи, и я “щеголял” в выцветшем х/б обмундировании, подаренном маминым братом, в кирзовых ботинках и обмотках, которые мне подарил другой дядя-фронтовик.

Земным раем показалась мне Киевская артспецшкола, в которую в 47-ом я был принят как сын погибшего офицера. Здесь у меня была своя койка, обмундирование, кормили четыре раза в день. В 1952-м я закончил по 1-му разряду артиллеристское училище, и мне предложили выбрать военный округ для прохождения службы. Попросил оставить меня хоть на пару лет в Киевском ВО, чтобы жена закончила институт. “В Киевском нет мест”, - ответили категорично. Других оставляли в Киеве вопреки их желанию,  а  мне отказали. Лишь потом до меня дошло, что “космополиты”, с которыми в то время боролась Советская власть, - это были обыкновенные евреи, и я в том числе. Короче говоря, мой “выбор” пал на Сибирский военный округ.

У меня нередко спрашивают, как мне, еврею, удалось закончить одну из самых престижных академий и получить воинское звание полковника.  А  я думаю: “Почему не стал генералом, как мои друзья-соратники по академии?” Во время учебы мы с Дмитрием Волкогоновым были в одном звании, но он стал генерал-полковником. Ответ на такие вопросы-мечты предельно прост и давно известен: “не всем быть генералами”.

31 год я посвятил службе в Вооруженных силах и после увольнения был приглашен на работу в Комбинат общественного питания Киевского “Военторга”. Честно говоря, там было не легче, чем в армии. Сотрудниц общепита,  а  их было более 1000 человек, мы ласково называли “девочки”. С этими девочками мы обслуживали все армейские и фронтовые учения,  а  после аварии на Чернобыльской АЭС - всех участников ликвидации аварии.

Президиум Верховного Совета СССР за участие в ликвидации аварии наградил меня правительственной наградой, Министр обороны присвоил воинское звание полковника,  а  ЧАЭС “сделала” инвалидом 2-й группы.

Судьба никогда не баловала меня,  а  подчас наносила довольно ощутимые удары. В 1976-м году ушла из жизни жена София, с которой мы прожили 24 года. Ну, прямо, как украли, вырвали из рук. Приехали в отпуск в Киев из Комсомольска-на-Амуре,  а  уехал я один. Мы не были избалованы присутствием родственников, жили вдвоем, потом втроем с сыном Владимиром и под конец вчетвером с дочкой Ириной. Поэтому потеря ощущалась архиостро. Через 9 лет умерла моя мама,  а  еще через 9 - сынуля, и жизнь начала для меня становиться бесцельной. Помогли выйти из депрессии близкие и друзья, в первую очередь дочь, сестра жены - Эллочка, мой брат Григорий - доктор технических наук, Раиса Александровна, с которой мы вместе более 20-ти лет.

Вот уже десять лет я тесно связан с возрождением в Украине еврейского самосознания, еврейской культуры, истории и традиций. Случилось так, что, когда в Киеве была открыта еврейская гимназия, первой ученицей стала моя старшая внучка,  а  спустя десять лет ее заканчивает младшая внучка. Вместе с ними учился и я,  а  в 95-ом даже закончил Открытый университет Израиля.

Получив много добра и тепла от встретившихся на моем пути людей, я сам уже раздаю его, следуя мудрому афоризму: отдал - сохранил, сохранил - потерял.

В той же автобиографической заметке Семена Шехтмана были слова, которые я умышленно процитирую отдельно, вот они:

- Моя мать не была глубоко верующей, во всяком случае, со стороны этого не чувствовалось. Однако она всегда с вдохновением говорила о раввине: абстрактном и совершенно конкретном. Если хотела придать весомость своим суждениям, то обязательно ссылалась на Ребе. У меня еще тогда сложилось вполне определенное мнение, что они - высокообразованные люди, знающие ответы практически на все вопросы.

- Семен Аронович, сегодня, спустя 10 лет Вашего участия в еврейском движении, Вы все еще испытываете такое же доверие к еврейским лидерам?

- Верно же сказано, что “лидер - это не тот, кто ведет,  а  тот, за кем идут”. Но кто и куда ведет сегодня еврейскую общину? Многих руководителей еврейских организаций Украины я бы с большой осторожностью называл лидерами. Они очень заняты собой, своими бизнесами, они полны амбиций и очень хотят руководить, но еще больше - представлять еврейскую общину в мире. Эти господа постоянно заняты одним очень важным делом - “перетягиванием одеяла на себя”. Но какую пользу от этого имеет наша община?

-  А  что Вы можете сказать о жизни еврейской общины в целом?

- Сожалею, но сегодня я думаю о нашей общине совсем мало, так же, как и она обо мне.  А  ведь, когда Киевская городская община была создана, я воспринял это событие с восторгом, и с удовольствием посещал все ее мероприятия.

Сегодня еврейскую жизнь в Украине я бы назвал “Блуждающей звездой”. Ощутить ее можно разве что по спектаклям самодеятельных еврейских театров. Еврейская жизнь, конечно, есть, но она какая-то парадная, показушная,  а  в повседневной жизни ее трудно рассмотреть. Пожалуй, заметнее всего она видна в 299 гимназии-интернате, в школе “Симха”, других учебных заведениях, где я частенько бываю. Ребята, которые там занимаются, по-настоящему приобщаются к еврейской культуре.

Но есть и проблемы. Я вижу, как теряется связь между поколениями. Когда-то мы уделяли этому большое внимание, ветераны Великой Отечественной войны передавали эстафету молодежи. Сегодня эта ниточка, связывающая прошлое с будущим, практически разорвана.

Что касается детей и внуков, то не могу провести пример из жизни моей семьи: моя старшая внучка Софочка, отслужив в Армии обороны Израиля, так увлеклась религией, что светская жизнь мало ее интересует. Печально признавать, но фактически я потерял внучку.

- Ее ли в том вина, или может быть, вы не сумели измениться, чтобы соответствовать времени?

- Скажу честно, что в синагогу хожу редко. Я изучил Тору, окончил Израильский Открытый университет, у меня много книг по еврейской истории и традиции, я с удовольствием читаю книгу “100 знаменитых евреев” и горжусь каждым из них. Я себя считаю настоящим евреем, однако фанатически верующим не могу себя назвать. Что и понятно, ведь я получил атеистическое воспитание, много лет служил в Советской Армии. Трудно так кардинально изменить мировоззрение в моем возрасте.

- Вы писали, что впервые столкнулись с антисемитизмом, когда окончили артиллеристское училище.  А  что имеем сегодня, в “свободной” Украине?

- Вы спрашиваете, есть ли у нас антисемитизм? Я не согласен с высказываниями руководителей некоторых еврейских организаций о том, что в Украине его нет, и много писал на эту тему в еврейских газетах, во всеукраинском “Киевском вестнике”. Думаю, пока есть евреи, будет и антисемитизм. Но я бы акцентировал внимание не на самом уродливом явлении,  а  на конкретных антисемитах. Ведь они-то уж точно в Украине есть, правда, они представляют себя “борцами с сионизмом”.

Не хочу популяризировать,  а  потому не буду называть имена людей, подобных юдофобу и русофобу Тягнибоку. Их убеждения, как минимум, противоречат здравому смыслу. “Борясь за демократию”, они своими измышлениями о евреях, на самом деле, наносят огромный вред Украине, ее международному имиджу. Замалчивать это нельзя. Об этом я писал в статье “Антисемиты, угомонитесь”.

- Одна из любимых тем антисемитов - Холокост евреев, точнее “еврейские измышления о Холокосте”. На мой взгляд - это одна из самых веских причин для скорейшего осуществления проекта мемориала “Бабий Яр”.  А  по Вашему?

- Бабий Яр - это символ еврейской трагедии, начала Холокоста. Здесь были расстреляны представители и других национальностей, но дно оврага устелено телами евреев. С них начали массовые расстрелы фашисты и прислуживавщие им украинские националисты.

За что убили в Бабьем Яре мою бабушку, ее дочь и малолетних внуков? Евреев грабили и убивали лишь за то, что они евреи.

Несомненно, нам нужен мемориал, подобный израильскому музею Яд Ва-шем. Там он существует уже много лет,  а  наши “лидеры” торгуются между собой: где его построить, каким он должен быть и нужен ли он вообще?! Неужели недостаточно одного стихотворения Евтушенко, написавшего потрясающее стихотворение “Бабий Яр”, которое начинается словами: “Над Бабьим Яром памятников нет...”. Неужели личные амбиции могут возобладать над интересами всей еврейской общины, всех евреев мира? Нет слов, чтобы выразить мое возмущение!

- Вам не кажется, что многое, и в этом вопросе в частности, могла бы решить еврейская пресса? Но просмотрите, что с ней происходит сегодня...

- Еврейская пресса, мне кажется, тихо умирает. Она держится пока еще на таких энтузиастах, как Михаил Френкель, Илья Левитас, Марк Файнер, Анатолий Шенгайт, Михаил Гольд, Марат Страковский... Но мало кто им помогает.

- Вы ведь не случайно говорите о русскоязычной еврейской прессе. Как Вам кажется, идиш в Украине умер?

- Идиш умер? Не дай Бог! Если уж возродили иврит, то кто дал право хоронить язык моей мамы? Он нужен! Ну хотя бы для того, чтобы слушать и понимать известную, нашу любимую еврейскую певицу Иду Моисеевну Гельфер.

Я не знаю литературный идиш, но мне часто вспоминаются представления на идиш самодеятельного еврейского театра в городе Василькове. До сих пор звучат в ушах слова интермедии “ А  гит шабес, Фейгы Соси”, исполняемой на сцене театра моей мамой и ее братом Григорием, этот неповторимый еврейский юмор на идиш... Возможно, идиш нужен не столько для общения, сколько для нашей памяти. Я не знаю, как его возродить, знаю только, что если его не станет, то вместе с ним умрет кусок еврейской жизни.

- Семен Аронович, Вы - заслуженный ветеран, как вам живется сегодня?

- Ох, Сашенька! Что тебе сказать...Ветераны никого в Украине не интересуют. Лозунг из песни советской поры “Старикам везде у нас почет!”, доживает, мне кажется, последние дни. Наше государство, в отличие от России, не решает квартирные проблемы ветеранов, проблемы пенсионного и медицинского обслуживания.  А  галопирующие цены на лекарства и продукты питания - это даже не проблема, это трагедия людей преклонного возраста!

Огромное спасибо киевскому “Хеседу Нахалат Авот Азриэль”, всем хеседам в Украине, что они помнят об этих людях и оказывают им помощь медикаментами, процедурами, консультациями врачей. Сам-то я в порядке, у меня есть жена, дочка, внучка,  а  вот что делать людям одиноким...

- Вы наверняка следите за тем, что происходит в Израиле и вокруг него.

- Это очень серьезный вопрос. Мне сразу вспомнился незабвенный дедушка Крылов: “Чем кумушек считать трудиться...”. Прежде всего, надо разобраться со своими проблемами, правильно ли мы их решаем. Об Израиле могу сказать, что эта страна, вышедшая из небытия, превратилась в одну из самых развитых держав мира. Это маяк в еврейском мире. Мы гордимся тем, что Израиль существует.  А  как он решает свои трудные проблемы... Да как умеет, так и решает, вот тебе мой ответ.

- Семен Аронович, вы прожили жизнь в нееврейском окружении, но сохранили свою самоидентификацию, считаете себя настоящим евреем. Каким вам видится будущее евреев нашей стране?

- Любовь, как говорят, требует жертв,  а  ассимилированная семья - это и есть своего рода жертва традицией. Ассимиляция естественна,  а  потому неизбежна. Главное - постоянно помнить, что ты еврей, что ты представитель народа, который подарил миру Книгу книг,  а  также знаменитых ученых, мыслителей, музыкантов, врачей, Нобелевских лауреатов во всех областях знаний. Мы не лучше и не хуже других, мы такие, как есть. Мы древний народ, у которого, конечно, есть будущее. В какой стране, на каком континенте - покажет время, в котором нас с тобой, к сожалению, уже не будет.

Вел беседу Александр Каневский