ЕВСЕКЦИЯ

АНАТОЛИЙ КАРДАШ

Как начиналось! Как выпевалось в юной молодости, в азарте: вперед, навстречу заре новой, и Аба в подполье при власти белополяков в его родном городе Ровно довоевался до камеры смертников, чудо, что красные наскочили, освободили. Потом Чека, бои с бандитами, экспроприация буржуев, «грабь награбленное», злость боев веселая и праведная: бессудные расстрелы, «революционная законность», но ведь и сколько же сирот Чека обогрела, сколько беспризорных спасла в своих колониях и приютах... «Спасающий одну душу — спасает весь мир», — припомнилось Абе из Талмуда, из его детства в хедере.

Чекист, а нутро — еврейское... Аба прекратил переписку со старшим братом, когда тот в угоду русской жене и сослуживцам в казачьей столице Новочеркасске стал из Исаака Сашей-Александром.

Не стоит, однако, слишком ехидничать, из сегодняшнего дня умудрено и насмешливо глядя. В смене имени помимо корысти наличествовали отрешение от жалкого прошлого еврейского бессилия и стремление к слиянию в борьбе за будущее без наций. Вздымать волну освободительной революции, и какие, к чертям, хедер и Талмуд? Что они дали евреям?.. Черта оседлости... Жандарму царскому задницу лизать... Погромы...

В огне погромов 1881 года выпарились многие надежды русских евреев. Как ни старались они любить Россию, врастать в ее культуру, служить русско-народным нуждам, как ни уповали на прогресс русских умов, на рост образованности, христианское сердоболие и совестливость гуманистов — ничего не меняло положения евреев... Трезвея, евреи искали: продолжать ассимилироваться? объяснять ненавистникам пользу евреев? драться за будущий социализм, когда общая сытость утихомирит юдофобию? искать землю, где евреев не бьют?..

С 1882 до 1914 года из России вытекло три миллиона еврейских беженцев, более всего за океан, где манила Америка; одесские евреи ударились в бегство чуть ли не на следующий после погрома день.

Но еще одна возможность замаячила. Еврейские интеллигенты Европы, разочаровавшись в ассимиляции, голосом М. Гесса еще в 1862 году предложили: создавать себе прибежище не среди других народов, а рядом с ними, на равных; строить свой дом, свое государство — сионизм зародился. Одессе — месту погромов и интеллектуальному центру — выпала в создании сионистского движения выдающаяся роль.

В Одессе в 1881 году писатель и публицист П.Смоленский сменил свою двадцатилетнюю просветительскую деятельность на пропаганду коллективной эмиграции евреев в Эрец Исраэль. В том же духе высказывался в популярной брошюре «О возрождении еврейского народа на Святой земле его древних отцов» одессит М.-Л.Лилиенблюм: «Одна коза, приобретенная евреем в Эрец Исраэль, важнее десяти гимназий». Другой влиятельный одесский интеллектуал Ахад ха-Ам (псевдоним А.Гинцберга) основал «духовный сионизм». «Идея государственности, не опирающаяся на национальную культуру, способна отвлечь народ в сторону от его духовных устремлений, склоняя его к поискам «чести и славы» путем достижения материального благосостояния и государственной власти; таким образом, порвется нить, связующая его с прошлым», — писал Ахад ха-Ам. Он противостоял «политическому сионизму» — идеологии Т.Герцля.

В 1882 году в Берлине вышла в свет анонимная брошюра «Автоэмансипация. Призыв русского еврея к соплеменникам». Она разъярила немецких евреев: антисемитизм, говорилось в ней, — это постоянное явление, обусловленное страхом перед еврейским духом, неизлечимой болезнью «юдофобии» (определение автора), старания евреев вписаться в нееврейское общество безнадежны, надо не выпрашивать равноправие, а завоевать его собственными усилиями — автоэмансипироваться. Автор звал евреев «стать нацией», организоваться, создать руководящий орган и выработать конкретную программу самоосвобождения, предусматривающую сбор средств на приобретение территории будущего государства евреев, создание там сельскохозяйственных поселений и промышленности. Написанная просто, ярко и резко, «лозунгово», подобно «Коммунистическому манифесту» Маркса и Энгельса, «Автоэмансипация» легко подкупала читателей, и в послепогромной России, в отличие от Германии с ее приспособившимися евреями, брошюру воспринимали восторженно.

Через год, в 1883-м, раскрылся автор «Автоэмансипации»: знаменитый одесский врач Леон Пинскер, сын известного педагога С.Пинскера. Л.Пинскер окончил в Одессе русскую гимназию и юридический факультет Ришельевского лицея, затем медицинский факультет Московского университета и после стажировки в Австрии и Германии вернулся в Одессу активным пропагандистом ассимиляции Он пошел добровольцем на Крымскую войну, заслужил медаль — редкую для русского еврея награду. Затем лечил одесситов с огромным успехом, писал статьи о необходимости приобщения евреев к русской культуре, участвовал в благотворительности и общественной жизни. Образцовая биография преуспевающего еврейского интеллигента в шестьдесят лет вдруг вывернулась «Автоэмансипацией» — провозвестницей сионизма.

Человек действия, Л.Пинскер вместе с М.Лилиенблюмом основал движение «Ховевей-Цион» («Любящие Сион»), которое сменило движение «билуйцев» — первых энтузиастов заселения евреями Эрец Исраэль («БИЛУ» — первые буквы фразы на иврите из Торы «О, дом Иакова, вставайте и пойдем!»). Начавшись в Харькове, оно сместилось в 1882-м в Одессу, откуда несколько десятков молодых идеалистов отправились в Палестину. Первый опыт, неудачный из-за тяжелых условий Палестины, однако, вдохновляюще подтолкнул деятельность «Ховевей-Цион», которое после долгих и тяжелых хлопот было легализовано петербургскими властями под названием «Общество вспомоществования евреям-земледельцам и ремесленникам Сирии и Палестины». Первая и единственная в России официальная палестинофильская организация, она открылась в апреле 1890 года в доме своего первого председателя Л.Пинскера. В следующем, 1891 году он умер.

Палестинофильское общество собирало деньги на покупку земли в Палестине, отправляло эмигрантов, обучало их. В обществе работали известные сионисты М.Усышкин, И.-Г.Клаузнер, Ахад ха-Ам, Д.Пасманик. Миша Дизенгоф, в 1885-м арестованный за участие в русской революционной организации «Народная воля», после одесской тюрьмы стал активистом «Ховевей-Цион»; позднее, в Палестине, он уже не Михаил, а Меир — с 1921-го первый мэр Тель-Авива. Громкие имена.

Ярчайшее среди них — Владимир Жаботинский. «В нем было что-то от пушкинского Моцарта, да, пожалуй, и от самого Пушкина», — вспоминал К.Чуковский, одноклассник Жаботинского по лучшей в Одессе Ришельевской гимназии, из последнего класса которой они вместе были вышиблены за выпуск рукописного журнала с насмешками над гимназией.

Уже в двадцать с небольшим Жаботинский в Одессе — известный поэт, переводчик, журналист, драматург, яркий оратор, радетель европеизации евреев: в полицейском «Дневнике наблюдения по гор. Одессе» с 13 января по 22 апреля 1902 года прослежено по дням и часам, с кем встречался и куда ходил. «Жаботинский Владимир Евлов Евгениев, 22 лет, николаевский мещанин, занимается в редакции газеты «Одесский листок», кличка Школьник...» Он успел и недолго посидеть в одесской тюрьме в 1903 году за связь с революционным социалистическим подпольем.

Модный роман с европеизмом был недолог, с социализмом и того скоротечнее, потому что в том 1903-м взорвался Кишиневский погром. Он столкнул предельно европеизированного интеллектуала с дороги благополучия и признания: подобно Л.Пинскеру после погрома 1881-го, подобно Т.Герцлю после дела Дрейфуса во Франции 1894 года, Жаботинский бросился творить государство гонимых евреев. В августе 1903-го 22-летним он поехал делегатом от Одессы на Шестой Сионистский конгресс в Базеле, где услышал последнее выступление Т.Герцля; тот вскоре умер.

Жаботинский словно принял эстафету.

Он вывернул себя наизнанку, ради спасения евреев отказавшись от надежного успеха, завоеванного на старте жизни, от блистательной литературной карьеры, даже от родного города, который он, как истинный одессит, любил так беззаветно, что и в 1930-м, давно и бесповоротно расставшись с Одессой, в дневниковой записи среди рассуждений о сионизме заметил: «Я люблю такой маленький городок, которому достает наглости считать себя центром мира, — как мой родной город Одесса...».

Создатель первых вооруженных сил палестинских евреев и партии сионистов-ревизионистов, Жаботинский разноголосил с «официальным» сионизмом, «социалистическим» или «духовным», по самым разным вопросам.

Взгляды Жаботинского, да и сама его личность, не могли не раздражать. «Повесить надо вашего сына», — заявил его матери М.Усышкин еще в Одессе. «Горе народу, у которого такие лидеры!» — писал о Жаботинском Шолом Аш, американский писатель. X.Вейцман, будущий президент Израиля, говорил Жаботинскому: «Я не могу, как вы, работать в атмосфере, где все на меня злятся...». Когда Бен-Гурион, признанный лидер «рабочих сионистов», после изнурительных переговоров с Жаботинским в 1935 году предложил соратникам ради общееврейских интересов объединиться с ревизионистским движением, те своего вождя не поддержали.

Но и они, кляня Жаботинского, признавали за ним интеллектуальное первенство среди сионистских деятелей всего мира.

В сравнение с Жаботинским просится Л.Троцкий: в юности тоже одессит, и в той же тюрьме вызревал, и тоже фейерверк талантов, включая литературные и организаторские, тоже безоглядная самоотверженность разворота в политику, тоже мыслитель, и воин, и делатель — вождь с замахом еще большим: устроение не одной страны, но всего земного шара. Только за Жаботинским — честность и победа, пусть посмертная, а за Троцким — море крови и крах.

Социалистические соблазны. Евреям как было не увлечься перспективой разделаться одним махом и с антисемитизмом, и со всеми социальными уродствами на путях борьбы за новое справедливое общество. И они упоенно бросались в революционное движение к светлому будущему.

В Одессе это было легче легкого: она уже с 1870-х годов была одним из центров русского революционного движения. В 1874-м здесь возникла первая в России тайная революционная организация «Южно-Российский союз рабочих», насчитывавшая до 200 членов. В Одессе русские террористы из организации «Народная воля», державшей в городе свою типографию, дважды (1879 и 1880 гг.) пытались убить царя, а в 1882-м двое из них застрелили на Приморском бульваре военного прокурора Стрельникова.

Уже в 1870-е годы выделялся среди бунтарей еврей С.Чудновский. Возмущенный погромом евреев в 1871-м и рассуждениями своих революционных товарищей о вине евреев в эксплуатации русского народа, он, тем не менее, считал, что спасение евреев лежит только на путях уничтожения самой эксплуатации; национальные интересы евреев, естественно, значения не имеют. В январе 1874 года Чудновский был схвачен при получении на почте запрещенной литературы — первый арестованный в Одессе революционер.

В 1888-м ученики еврейского ремесленного училища «Труд» образовали революционный кружок. Его организовал гимназист Нахамкис (будущий большевик Ю.Стеклов), в 1893–1894 гг. — один из руководителей тайной рабочей организации в Одессе, активный участник Февральской и Октябрьской революций, затем главный редактор многих советских изданий, в том числе центральной газеты «Известия»; его не раз сажали при царизме (а убили в годы сталинских репрессий).

Среди евреев не обошлось без охотников сплести национальные еврейские интересы с классовыми: в 1899 году возник социалистический сионизм и соответствующая социал-демократическая партия «Поалей-Цион» («Труженики Сиона») с обычными внутрипартийными разборками. В ходе споров откололись радикалы — именно их вотчиной стала темпераментная Одесса: в 1917-м здесь находилось их руководство, они активно проявляли себя в политической пестроте революционного города.

Радикальная «Поалей-Цион» была партией с большевистскими целями, дополненными созданием государства для евреев.

Но еще больше евреев искало наднациональной, всеобщей справедливости. Подобно Чудновскому или Троцкому, они уходили от своего еврейства в борьбу за общечеловеческое счастье. Никому из них, хоть бы и почти гениальному Троцкому, не провиделось в революционных буднях постоянство еврейской судьбы.

В отрывках из документов сохранены стиль и орфография оригинала