|
"Возможно, что одного-двух прозаиков мирового класса Израиль и создал, но то, что Амихай - поэт мирового уровня, в этом нет никакого сомнения".
С.Мерав,
израильский литературный критик
Иегуда Амихай - псевдоним Иуды Пфейфера, родившегося в Германии в 1924 г. и в 1935-м привезенного родителями в Палестину. Репатриация спасла семью от горькой участи большинства немецких евреев, но синдром надвигавшейся Катастрофы пронесен поэтом через всю жизнь и творчество.
Иврит легко стал его родным языком: семья была умеренно религиозной, с шести лет, еще в Вюрцбурге, мальчик начал посещать еврейскую школу, читать и говорить на древнееврейском, а высшее образование завершил уже в молодом нашем государстве, когда в начале 1950-х в Еврейском университете изучал иудаизм и родную литературу.
Военная тема в его творчестве звучит по полному праву: в 1942-м добровольцем он ушел с Еврейской бригадой на фронт Второй мировой, а после нее был активным участником нелегальной доставки в Палестину уцелевших европейских евреев ("алия бет"). В войне за Независимость сражался в рядах ПАЛМАХа на южном фронте, и его "я средь редких живых, а загубленных - рати" и "я хочу помереть у себя на кровати" - из опыта поколения.
Его творчество - ярчайшее воплощение новых философских, идейных, эстетических и этических тенденций в израильской литературе. Амихай, Авидан, Зах - в поэзии, Аппельфельд, Амос Оз, А. Б .Иегошуа - в прозе наиболее полно выразили ментальность "поколения Государства" ("дор ха-мдина") и "новой волны" ("гал хадаш").
Более четырех десятилетий поэзия Амихая пользуется известностью, признанием и любовью, начиная со сборника "Ахшав у-ваямим ха-ахерим" (1955), отмеченного премией Шлионского, до последнего прижизненного "Од ширей ахава" (1994).
Он в разные годы удостоен премий им.Бреннера, Иерусалима, Государственной премии Израиля в области литературы и искусства.
Когда в честь 70-летия поэта в Оксфорде был проведен международный семинар, имя Амихая неоднократно соседствовало с прославленными Рильке и Оденом.
Кроме многих сборников изысканных стихов, он выпустил сборник пьес "Колокола и поезда", сборник увлекательных антиреалистических рассказов "Под этим неистовым ветром", фарсовый роман "Кто приютит меня" и нашумевший роман "Ло ме-ахшав, ло ми-кан" - "Не здесь, не сейчас", по оценке многих критиков и результатам элитных опросов ставший "самым оригинальным произведением ивритской прозы 60-х годов". Герой романа иерусалимец Иоэль безуспешно пытается разобраться в своем прошлом, освободиться от беспрерывных воспоминаний о Катастрофе. Это была, пожалуй, первая в израильской литературе удачная попытка исследования адского феномена геноцида методом выхода за рамки реалистических построений.
Стиль поэзии Амихая (и его проза насквозь поэтизирована) крайне индивидуализирован, отличается свободой ритмической композиции, богатым использованием аллитераций, внутренней рифмовкой, выразительной связью между звукозаписью строки и ее семантикой. И совершенно новаторское - обильное сочетание новых разговорно-речевых конструкций и бытовой лексики с библейскими реминисценциями.
Произведения Амихая переведены на десятки языков, в России некоторые его стихи включены в альманах "Ковчег" и в сборник "Современная поэзия Израиля".
Скончался Иегуда Амихай 26 сентября 2000 года.
Предлагаем вниманию читателя образцы его поэзии. Написанные в разные годы, они созвучны нашим пристрастиям, тревогам и чаяниям. И полностью отвечают емкому определению Б .Слуцкого - "вольный стих теперешний".
Я ХОЧУ ПОМЕРЕТЬ У СЕБЯ НА КРОВАТИ
До утра выходили войска из Гилгала
То ли ради победы, то ли гибели ради.
Мертвецов закопали потом как попало.
Я хочу помереть у себя на кровати.
Уже танковых щелей смежило им веки.
Я средь редких живых, а загубленных - рати.
Пусть допросят - отвечу; за все я в ответе,
Но хочу помереть у себя на кровати.
Над Гивоном застыло светило. Готово
Век убийцам светить, позабыв о пощаде.
И жену укокошат, но, честное слово,
Я хочу помереть у себя на кровати.
В длинном волосе черном отвага Самсона.
Но я назван героем и острижен некстати
И теперь лук натягиваю принужденно,
Я хочу помереть у себя на кровати.
Понял я, можно жить, утешаясь немногим,
Даже логово льва стать прибежищем может.
И уже я готов помереть одиноким,
Но хочу помереть я на собственном ложе.
Перевод В.Корнилова
ВСЕМИЛОСТИВЫЙ Б-Г
Всемилостивый Б-г .
Не будь всемилостивейшего Б-га ,
Было б милосердие на свете -
У всего света, а не только у него.
Я, который собирал цветы в горах
И оглядел все долины,
Я, носивший трупы на плечах,
Могу вам рассказать о том,
Как весь мир осиротел от милосердия.
Я, познавший соль жизни у берега
Мертвого моря;
Я, который стоял в нерешительности у окна
И считал шаги проходивших ангелов;
Я, чье сердце поднимало тяжелые штанги боли
На площадке страшнейших соревнований;
Я, который пользуюсь лишь крохотной
щепоткой
Слов из словаря,
Я вынужден разгадывать загадки, -
Я знаю, что, не будь всемилостивейшего Б-га ,
Было б милосердие на свете -
У всего света, а не только у него.
Перевод Д.Арбеля
***
Наш Иерусалим приземист,
горбится средь гор -
не то, что, например, Нью-Йорк.
Двадцать веков назад он позу принял -
изгиб роскошный перед стартом взял.
Все прочие - рванулись в даль
по кругу!
По нескончаемой арене временной -
то побежали,
то, отставши, гибли.
А он - остался
на тропе земной
в предстартовой позиции,
согнувшись...
Победы все упрятаны в груди,
все пораженья затаились в мышцах.
Спортсмен напрягся и дыханья не собьет -
готов рвануться на дистанцию с арены!
Перевод И.Ермакова
Б-Г ЖАЛЕЕТ ДЕТЕЙ
А Б-г жалеет детей.
Подростков - реже, но жалеет тоже.
А к старшим он уже гораздо строже,
Чтоб не сказать, что - круче и лютей.
Поэтому они на четвереньках
Ползут и в городах и в деревеньках,
Чтоб вовремя прибыть на сборный пункт...
Да. Истекают кровью, но ползут.
Наверное, лишь любящих навеки
Он милостью одарит и добром, -
Как деревце, что дремлет на скамейке
В конце аллеи, в парке городском...
Так раздадим - немедленно, сейчас! -
Гроши последней милости... Упрямо
Нам, уходя, их протянула мама, -
Чтоб и они не оставляли нас,
Чтоб защитили...
Перевод Т.Бек
***
Итак, страна делится
на округи воспоминаний
и на кварталы надежды...
А вот на участки войны и на участки мира
она не делится.
Рывший окоп -
убежище от снарядов -
еще уляжется в нем с подругой, -
разумеется, если живой вернется.
Страна - чудесная!
Даже враги, что со всех сторон страну
окружают,
ее - украшают.
Оружие их сверкает на солнце,
как ожерелье.
Страна, она - посылка с гостинцами:
запакована крепко: порою бечевка давит...
Страна - маленькая! Вся она
во мне уместилась.
Что меня беспокоит,
так это - оползание почвы;
ни на миг не забываю про уровень Кинерета.
Тревожит это.
В общем,
я страну ощущаю разом.
Не успеешь моргнуть глазом:
море - долины - горы.
И поэтому
я могу вспомнить все,
что здесь приключилось,
вмиг и вкупе -
как вспоминают всю свою жизнь
в минуту смерти!
Перевод Т.Бек
ВОЗЛЕ СТЕНЫ ДОМА
Пред домом, чьи очерчены каменья,
Вс-вышнего виденье было мне.
Бессонница - мать боли головной
цветочный рой в моем мозгу взрастила.
И тот, кто потерялся, как собака,
как человек, вернется в этот дом.
Любовь в нем - не последняя квартира,
за ней по коридору - есть другие,
а коридору не видать конца.
НЫНЕШНИМ ВЕЧЕРОМ
Вновь нынешним вечером думал о том я,
что много приносим мы дней на закланье
во имя единственной ночи любви.
Себя мы растрачиваем,
наслаждаясь,
на жертвенном испепеляясь огне.
Бываешь ли к нам милосердно ты, время?
Я видел дороги, что к женщинам были
другими мужчинами проторены.
Мне виделись жизни подлунной разводы,
как будто письмо, что размыло дождем.
Мне виделся стол, на котором
в честь братства
расставлены были кувшины с вином.
Бываешь ли к нам милосердно ты, время?
ЦАРСТВЕННАЯ ПЕСНЬ ЛЮБВИ
Мила ты, как надежда,
и, как она, грустна,
когда осуществиться ей доля не дана.
Что будет, то и будет, ты ко всему готова
и потому спокойно заглядываешь вдаль.
Ты с черною отметиной жасмина белизна,
и соединена
волчица и царица в одном твоем лице.
Коротенькая юбка в честь нынешнего дня,
но плач и смех не младше,
чем Книга Царств сама.
Впряженных в колесницу не видел скакунов я,
чьи ноздри были в пене,
но видел я воочью, как вспенивала мыло
на теле ты своем.
Прекрасна ты подобно несбывшейся надежде,
и в основанье лона
прекрасен королевский твой увлажненный шрам
Рукой ли, языком ли
коснусь его и рай мне
откроется тотчас.
Придешь в ботинках грубых
и оплетешь, прижавшись.
В дикарских перстнях пальцы -
прислужники твои.
И встанет, как из праха,
столб, опершись на цоколь,
увенчанный карнизом,
и брызнет из кувшина горячее вино.
Наступит отрешенье (не от всего ли мира?),
а ночью золотому задам работу скиптру.
И царствованье будет мне сладостно
и даже
покажется блаженством усталость от него.
Перевод последних трех стихотворений Я.Козловского
"Время", Израиль
|
