КОМИК В ЮБКЕ

Татьяна Григорьевна Васильева (Ицыкович) - народная артистка России, сыграла более сорока ролей в кино и несколько десятков в театре. Звезда, чьи работы отмечены профессиональными премиями "Ника" и "Кумир". Родилась 28 февраля 1947 года в Ленинграде. После окончания школы поступила в московскую Школу-студию МХАТ. Во время учебы вышла замуж за однокурсника Анатолия Васильева (с ним она развелась в начале 1980-х).

Известность к Татьяне Васильевой пришла после выхода комедии Виктора Титова "Здравствуйте, я ваша тетя!", в которой она сыграла леди Энни. Татьяна Васильева снялась в фильмах "Дуэнья", "Мнимый больной", "Сказки старого волшебника", "Переступить черту", "Самая обаятельная и привлекательная", "Кофе с лимоном", "Моя морячка", "Увидеть Париж и умереть", "Ночной визит", "Цирк сгорел,   а  клоуны разбежались" и др. Среди театральных работ Васильевой нужно отметить роль Аркадиной в чеховской "Чайке" (театр "Школа современной пьесы") и роль " а  идише мамэ" в спектакле "Золото" по пьесе Й. Бар-Йосефа (режиссер Роман Козак).

Воспитывает двоих детей - сына и дочь.

- Говорят, что ваша блистательная театральная карьера началась с семейного разлада...

- Папа мечтал, чтобы я стала зубным техником: они всегда при деньгах. "Вот выучишься, купим тебе портативную машинку, будешь по домам ходить, сверлить, пломбы ставить..." Мое поступление в театральный он вообще не принял всерьез, решил, что я просто сбежала из дома, опозорив всю семью. Ни одной моей работы он так и не увидел - в год, когда я впервые вышла на сцену, его не стало. Мама тоже не смирилась: смотрела все мои спектакли и никогда не упускала случая меня покритиковать. Зато мне повезло с педагогом: по воле Б-жьей я попала на курс к Василию Петровичу Маркову. Он сумел, не лишив меня того, что уже было заложено природой, как-то организовать всю эту бесформенную массу.

- Вы играете и в репертуарных спектаклях, и в антрепризе. При такой загрузке не боитесь халтуры?

- Если актер позволяет себе халтурить, он будет халтурить всегда и во всем. Понимаете, мне уже незачем, стоя за кулисами, долго настраиваться, чтобы выжать нужную эмоцию: все происходит само. Я привыкла к сцене и поэтому всегда завышаю планку. Знаю, что, если сегодня что-то не сложится на спектакле, я потеряю зрителя,  а  я не имею на это права. К тому же мне нравится работать с сильными партнерами,  а  где еще найдется столько звезд, как в антрепризе? Кроме того, здесь совершенно другие отношения между людьми, никто никого не подсиживает. Театр без интриг - это не театр: там надо без конца прогибаться, постоянно доказывать, что ты что-то значишь, расчищать место вокруг себя, чтобы близко никто не стоял. Это все я проходила в молодости, известная актриса, с которой я играла, так и говорила: "Вот сейчас пойду я. Сосчитаешь до десяти, можешь выходить..." "Да хоть до ста! - думаю, - иди, иди первая!.."

- Ваши дети не собираются посвятить себя искусству?

- Сын честно отучился год во ВГИКе, год во МХАТе, но, видно, не пришелся ко двору, он у меня и так не подарок,  а  в то время был к тому же ужасный драчун... В конце концов, окончил юридический. Дочь выбрала менее экзотическую профессию: решила стать тележурналистом.

- Чего бы вы, как истинная  а  идише мамэ, пожелали своей дочери?

- Независимости. Подруги твердят: "Замуж, немедленно выдай ее замуж"! Но мне гораздо важнее, чтобы моя дочь состоялась как личность,  а  не висела на мужниной шее. Я давно уже не завишу от мужчин. Правда, приходится самой себе делать подарки, кроме цветов, конечно: до такого еще не дошло. Зато я никому ничего не должна.

- В театральном мире у вас есть две знаменитые однофамилицы. Путаницы не случается?

- Нет, ни с одной из Васильевых меня никогда не путали. Вот с певицами - пожалуйста, сразу с двумя: Аллегровой и Агузаровой. Иногда на улице останавливают: "Вы - Жанна? Можно автограф?" Сперва неловко было, потом привыкла, стала листочки всякие подписывать, - жаль разочаровывать, когда человек два квартала за любимой артисткой пробежал...

- Вы много гастролируете. Где, по-вашему, публика лучше?

- Она везде разная - не лучше и не хуже. Однажды мы играли премьеру в Луховицах, это была "Примадонна", сложный, длинный спектакль - о Марии Каллас, оперном искусстве, правильном пении...  А  зритель пришел в валенках, в телогрейках. В самом центре зала сидит старичок, розовощекий такой, румяный, - спит. "Не тревожьте его, пожалуйста!", - попросила я. "Не будем, не будем!..", - зашелестел зал. Я поняла, что передо мной святые люди, которые все, что я скажу, примут за чистую монету.  А  у меня столько текста, резкого, обращенного в зал: "Спектакль - это война. Публика - враг. Мы должны поставить вас на колени. Если меня начнет волновать, что вы думаете обо мне, я никогда не смогу победить. Искусство дает власть. Оно заставляет людей думать, что в этот момент есть только один голос - ваш". Как быть? Играть весь спектакль - безумие; что делать, непонятно, - значит, можно все! ...С улицы дул ветер, распахивалась дверь, прямо на сцену влетали, все в снегу, какие-то дети, я их выставляла. "Мань, закрой там дверь"! - доносилось издалека. "Щас!" - отзывалась неведомая Маня. Когда моя героиня по ходу действия потребовала погасить свет, несколько человек тут же сорвались с мест и бросились к выключателям... Это были три часа сплошной импровизации, абсолютной свободы; это был настоящий театр в его первозданном, стихийном, народном воплощении. В Москве я никогда не испытала бы ничего подобного.

- Вам доводилось работать вместе с Константином Райкиным. Каковы впечатления?

- С ним тяжело. Мне нужно общаться, видеть глаза,  а  Константин работает сам по себе, "в стенку" - ему так проще. Это нормальная, вполне допустимая актерская техника, но - не моя. Я люблю работать с Валерием Гаркалиным, у нас есть несколько спектаклей, в одном он играет моего сына, в другом - любовника, в третьем - брата. Он очень интересный, тонкий актер, с удивительной индивидуальностью; он комик, как и я. Если попадается серьезная роль, Валерий старается найти в ней смешное - и наоборот. Как многим актерам-мужчинам, ему нужно, чтобы все его любили, все восхищались. Он шепчет мне за кулисами: "Ну, как я сегодня?" - "Валера, ты Бог!".

Просияв, он выбегает на сцену и играет - божественно.

- Вам нравится сниматься в кино?

- Никогда не считала себя киноактрисой. Я боюсь камеры. В основном, эти страхи связаны с внешностью: все время кажется, что я плохо выгляжу - толстая, сутулая, нос длинный. Умом-то я понимаю, что это не мои проблемы,  а  операторские, но тысячи комплексов, появляющихся перед камерой, страшно мешают. В театре ничего подобного не бывает, там я - самая красивая.

- Ощущаете ли вы свое еврейство?

- Оно живет во мне помимо воли, я чувствую его во всем. Приезжая в Израиль, я знаю, что вернулась на родину; и у Стены Плача плачу вместе со всеми. В девяностом я чуть было не уехала с актерами, создавшими "Гешер", уже и документы подала, и детей оформила, но в последний момент испугалась, что придется все начинать с нуля.

- Что вы будете делать, если придется покинуть сцену?

- Это невероятно больно, когда актер вынужден уйти, - в здравом уме и на своих ногах. Сцена - вся жизнь, хотелось бы на ней и закончиться. Не знаю, что буду делать без нее. Не пропаду, наверно. Преподавать точно не пойду: это не всем дано. То ли дело Гаркалин - он профессор в ГИТИСе, у него много своих учеников, младшие курсы его обожают,  а  мне так жалко всех этих детей! Когда понимаешь, что большинству из них ничего не светит, руки опускаются.

- Актерская профессия - это нон-стоп. Вы не чувствуете усталости?

- Я безумно устаю. Иногда хочется прийти домой, упасть с книжкой на диван - и чтоб никто не трогал! Но, если честно, то я прошу Б-га лишь об одном: чтобы Он дал мне столько работы, сколько я в силах понести.