КАУДИЛЬО - СПАСИТЕЛЬ ЕВРЕЕВ

Франко — фигура мрачная и зловещая. Фашист. Диктатор в заношенном плаще Торквемады. И вообще — сплошное каудильо... Хотя некоторые испанцы почитают Франко спасителем страны. Религиозные лидеры. Экономисты. Сальвадор Дали, наконец, утверждавший, что именно Франко спас Испанию от экстремизма (как правого, так и левого) и тотальной идеологизированности.

Впрочем, все это их, испанское, дело. Остальное же человечество, воспринимающее историю в виде мыльной оперы, знает, что в Испании произошла схватка хорошего с плохим; хорошее — это были Хемингуэй и Сент-Экзюпери, а плохое это был Франко. На стороне хороших — «но пасаран», погромы, устраиваемые Народным фронтом, и испанские дети в советских детприемниках, дети, которые через лет тридцать захотели вернуться на свою историческую родину, к своему историческому каудильо, и попали в прочный «отказ». Ну, да не они одни...

Но вот со стороны евреев принимать участие в этом обсуждении мыльной оперы на коммунальной кухне человечества это — по меньшей мере некорректно. Ибо ни один политический лидер не сделал столько для спасения евреев в годы Катастрофы, сколько — каудильо Франко, потомок сефардских евреев, маранов, раввинов, мореплавателей.

* * *

О еврейском происхождении Франсиско Франко заговорили сразу же после войны, и он никогда не пресекал эти разговоры. Да и нелепо было бы пресекать: фамилия Франко говорила сама за себя и звучала для сефардского уха приблизительно так же, как для ашкеназского звучит если не Рабинович, то, во всяком случае, Фишман или Гриншпун... Франко — поселение в Галисии, где проживало множество евреев.

Его предки служили во флоте — правда, в основном интендантами: считалось, что маран не может быть боевым офицером. Наконец, один из предков Франко в конце девятнадцатого века приобрел грамоту «о чистоте крови», и с тех пор мужчины этой семьи были морскими офицерами без всяких интендантских примесей.

Но даже грамота не спасла Франко от чисто семитской внешности и, в особенности, от характерного носа. Однако, гордо задрав этот самый еврейский нос, Франсиско проламывался вперед — и стал самым молодым в Европе генералом после Наполеона. Правда, несколько жестким и неулыбчивым генералом, со специфически тяжелым взглядом выбившегося наверх представителя нацменьшинства.

Дальнейший путь к власти проложила женитьба на аристократке-католичке. Именно с подачи изящной и величественной доньи Кармон фанатичным католиком стал и сам Франко.

Франко любил свою страну любовью тяжелой и мрачной, с испанским фанатизмом, еврейской жестоковыйностью и одновременно — с извращенной хитростью средиземноморского правителя. По сути, его не интересовали ни Гитлер, ни «ось», ни Америка (которую он, правда, демонстративно поддержал в конфликте с Японией) — его интересовала возможность спасти Испанию от участия в войне, с одной стороны, и не дать превратить ее в провинцию Германии — с другой. Обеих этих целей Франко достиг, когда в октябре 1940 года в Андайе он в первый и последний раз встретился с Гитлером.

Требования Гитлера были весьма категоричны. Немецких парашютистов, как заявил фюрер Франко, сейчас готовят к десанту в Гибралтар. «Операция Феликс», захват Гибралтара даст возможность немцам блокировать все английские суда, находящиеся в Средиземном море, и захватить Северную Африку. Объединившись с испанскими частями, Вермахт разгромит восьмидесятитысячную армию Уэйвелла в Египте. Весь Ближний Восток окажется тогда в руках «оси». Для этого требуется всего ничего — открытие испанской границы немецким войскам.

Сумрачный испанский диктатор, не поднимая головы и не глядя в лицо собеседнику, говорил мерным, тонким, раздражающим голосом. Он говорил о том, что для вступления в войну Испании потребуются сотни тысяч тонн зерна, боеприпасы, артиллерия; о том, что появление немецких войск под Гибралтаром будет рассматриваться как оскорбление, нанесенное испанской чести; что танки по пустыне не пройдут; что вишистская Франция будет недовольна появлением немцев в Северной Африке и т.д. и т.п. Ох, как он раздражал Гитлера этой своей манерой и этим своим голосом! Тот прервал встречу, чтобы больше не видеть этого «мерзкого еврейского торгаша» — именно так фюрер обозвал Франко, не ведая при этом о близости прозвища к истине.

Дважды потом удавалось Франко отсрочить проведение Германией «операции Феликс» — пока, наконец, Сталинград не сделал идею африканского похода неактуальной...

Тогда в Андайе тусклый гитлеровский собеседник своими не очень убедительными доводами и раздражающим немецкое ухо голосом муэдзина изменил ход истории. Ибо сумей Гитлер проникнуть в Африку — исход войны был бы другим, о чем свидетельствует и Герман Геринг: «Гитлер проиграл войну, когда отказался от намерения сразу же за падением Франции вступить в Испанию — с согласия или без согласия Франко, — захватить Гибралтар и вторгнуться в Африку».

А евреи? Те самые евреи Венгрии, Румынии, Греции и вишистской Франции, которых по приказу Франко принимали испанские миссии в этих странах и переправляли в Испанию; тысяча шестьсот евреев, спасенных Франко из Берген-Бельзена, тысяча евреев Салоник, получивших испанские паспорта? Их было мало, так мало — по сравнению с шестью миллионами погибших... Но происходило это в те времена, когда практически все страны, кроме Испании, закрыли границы перед мечущимися европейскими евреями. Только в одном 1940 году Испания приняла сорок тысяч евреев, перешедших франко-испанскую границу.

Когда каудильо неповоротливыми красными пальцами военного крестился и отдавал приказ об открытии границ перед еврейскими беженцами, когда он ночами просиживал без сна в домашней молельне — с кем он мысленно беседовал тогда? Лица их были неразличимы; он знал лишь, что они из рода его матери — Пилар-Баамонде-и-Пардо. Впереди этой толпы, изгнанной когда-то из Испании, стояли трое его великих предков — прославленные раввины Йосеф Пардо, Йосиа Пардо и Давид Пардо; от имени всех остальных изгнанников, они требовали: «Верни нас в Испанию. Впусти нас, Франсиско...»

Он должен был вернуть Испании евреев и короля. Короля и евреев — два вечных символа государственности. Он и сам не понимал, почему в нем эти два понятия связались намертво. Но он должен был их вернуть.

Испанию он вернул королю. Слово «еврей» до конца жизни избегал даже произносить. Ревностным католиком оставался и в старости.

Франко отнюдь не желал считаться еврейским благодетелем. Между ним, его страной и его народом всегда происходило нечто такое, что до конца не было понятно ни испанцам, ни иудеям. Это был последний диалог последнего марана с Испанией. Все те, кто могли понять происходящее, скончались в изгнании лет четыреста тому назад. Явлением спасшего Франко мараны вернули свой долг Испании — и вернулись в Испанию.