ЛЕОНИД КАНЕВСКИЙ - НАСТОЯЩИЙ ПОЛКОВНИК НА ЕВРЕЙСКОЙ КУХНЕ

СЕРГЕЙ БАВЛИ

Несколько дней назад мне позвонил из Мюнхена известный писатель и киносценарист Владимир Кунин. Он рассказал, что совсем недавно ехал в поезде, где его соседом по купе оказался "человек с удивительно знакомым лицом". Как все происходило далее, догадаться несложно. Подумайте только, в Германии, в поезде, впервые встретились два бывших советских гражданина, которые, казалось, обязаны были тысячи раз пересечься на съемочных площадках СССР! "Замечательный артист оказался интереснейшим собеседником и прекрасным мужиком", - восторженно сказал мне по телефону сценарист и добавил: "Жаль, что он не снимался раньше в моих фильмах".

- Леня, ты - убежденный сионист? Говорят, в начале 1990-х из Москвы уезжали либо сионисты, либо те, у кого что-то не получалось в профессиональной сфере. Про наличие каких-либо проблем в твоем творчестве я не слышал, выходит...

- Ну, уж во всяком случае, меня "колбасным репатриантом" не назовешь!

Если у меня и были какие-то профессиональные проблемы, то не личного характера. В то время вообще театры пустовали. Понимаешь, невостребованным оказался не я,   а  дело, которому я служил и служу. Как раз тогда Женя Арье носился с идеей создания русскоязычного театра в Израиле, собирал труппу, пригласил и меня. Я его хорошо знал, поверил и решил в свои пятьдесят круто изменить свою жизнь.

-  А  была уверенность, что в Израиле театр окажется востребованным?

- Надежда, во всяком случае, была. Дело выглядело безумно интересным. Создать театр, что называется, с нуля, как когда-то мы создавали "Ленком". Репетировать мы начали буквально в первый же день после приезда в Тель-Авив. Довольно быстро выяснилось, что играть нам придется на иврите, - иначе экономически не выстоять. На первых порах это было чудовищно трудно. Трудностей вообще хватало.

Например, однажды мы четыре месяца не получали зарплату. Старая закалка помогла все это перенести.  А  затем театр начал развиваться, набирать обороты. Талант Жени Арье, его огромная энергия принесли свои плоды.

- Да, но русскоязычный театр, который ваш главреж мечтал когда-то создать, превратился в ивритоязычный.

- Это - жизнь,  а  она диктует свои законы. Мы стали государственным театром, и это я считаю большим достижением.

- И все же, Леня, "Гешер" сегодня - театр израильский, русский, какой?

- "Гешер" - русский театр в Израиле. Русский по культуре, школе, ментальности. Мы живем в театре и живем театром. Израильские актеры убеждены, что в жизни есть много интересного, кроме театра, сцена для них - всего лишь место работы. У нас - другая школа.

- Русскоязычная творческая интеллигенция Израиля нередко оглядывается на Россию. В отличие от большинства своих коллег по "Гешеру" ты оттуда приехал знаменитым артистом. В связи с этим не возникало у тебя каких-то проблем в новом коллективе? Театр - тонкий механизм...

- У меня к тому времени был уже немалый жизненный опыт. На театральных наших вечеринках я всегда произношу свой любимый, я бы сказал, коронный тост: "За компанию!". Компания в театре - главное, она должна быть, и у нас она есть.

- Леня, в одно прекрасное и уже довольно давнее утро ты проснулся знаменитым на весь Союз... После выхода на экран фильма "Бриллиантовая рука".

- Начнем с того, что текст, который произносит в фильме мой герой, я написал сам, положив за основу фамилии моих друзей. Съемки, конечно же, запомнились. Я был совсем молодой еще артист,  а  тут такая компания: Миронов, Никулин, Папанов...

-  А  спустя годы, после первых серий "Знатоков", не было опасения, что артист Леонид Каневский на всю жизнь останется оперуполномоченным Томиным?

- Честно говоря, об этом я не задумывался. В то время я работал в театре у Эфроса, это было такое счастье! Я был востребован, играл у него почти во всех спектаклях. И считался в первую очередь театральным актером. Одновременно я продолжал сниматься, режиссеры меня приглашали.

Так вот, у меня не было страха остаться на всю жизнь Томиным. Образ этот, повторю, не был для меня проходным, он многого стоил. Я ведь, кстати, характерный актер, у меня вообще в кино были только две "положительные" роли. Первая - в фильме "Весна на Одере", вторая - Томин. Все прочие - воры, гангстеры, хулиганы.

- Ставшая культовой фраза "Если кто-то кое-где у нас порой", как она родилась на свет?

- Ее придумал Толя Горохов. Она вполне соответствовала духу времени. Нельзя ведь было говорить, что есть в стране преступность, что и в милиции служат очень разные люди - подлинные профи и абсолютные дилетанты. Сейчас иное время, и потому вдвойне приятно было во второй раз вступить в ту же реку...

- Ты имеешь в виду "Знатоки. Десять лет спустя"?

- Именно! Теперь мы уже другие, Герка с седыми висками, все гораздо откровеннее...

- И водку вы пьете прямо в кадре...

- Мы тогда тоже просили позволить героям и водки выпить, и небольшую гулянку устроить, не разрешили.

- Зато "менты" это делают в каждой серии.

- Хороший фильм, замечательные ребята. Я встречался с ними на фестивале в Юрмале, они ко мне чуть ли не как основоположнику жанра обращались. Я им сказал, чтоб прекратили из меня памятник делать. Гастролируя в Израиле, они меня приглашали принять участие в концертных программах, но я отказался.

- Леня, когда у артиста брат - инженер или, скажем, врач, это понятно.  А  вот когда брат - писатель, это как?

- Это - хорошо!

Правда, на концертах обязательно должен читать только Александра Каневского. Во избежание скандала в семье (улыбается). Впрочем, я делаю это с удовольствием. И очень давно.

- В Израиле открылся русскоязычный телеканал, и ты дебютировал в новом качестве...

- В совершенно неожиданном! Когда мне предложили вести передачу "Хочу все съесть", я вначале отказался. Потому что это передача Андрюши Макаревича. Мне сказали, что она будет немножко другой. Я поставил условие, чтобы она была совсем другой, моей передачей. Я хотел и хочу, чтобы блюда и рецепты в этой программе были "родом" из моих встреч, моих застолий, моих поездок. У программы - замечательный автор Ганна Слуцки, но она дает общую канву. Я же хочу больше воспоминаний о своих друзьях, об их фирменных рецептах.

-  А  когда ты был гостем Макаревича в "Смаке", уже знал, что будешь делать свою кулинарную программу?

- Даже не догадывался! Я не хочу копировать программу Андрея, хотя очень его люблю. Мне не интересно делать "телеповаренную книгу". Это должна быть программа-воспоминание, с моими байками и жизненными историями.

- Макаревич сделал программу "Смак",  а  сейчас в Москве есть ресторан "Смак"... Когда я смогу отужинать в твоем ресторане "Хочу все съесть"?

- О, маленькая страна, здесь это гораздо сложнее. Хотя... дай срок, все может быть.

- Как видятся тебе перспективы нового телеканала?

- Считаю, что он обречен на успех. В Израиле еще много лет будут широко востребованы русскоязычные СМИ. Людям, приехавшим после сорока, они необходимы для комфортной жизни. "Русская улица" в Израиле более оформлена, чем в США или Германии. Там она какая-то более эмигрантская, если так можно выразиться. Здесь же я ощущаю себя дома. Недавно в Москве, во время застолья, я закончил тост такими словами: "Очень не хочется уезжать из дома, но чертовски хочется домой!"

-  А  дом у тебя, точнее, квартира, как мне известно, съемная.

- Да.

- Это продуманный выбор?

- Я привык жить в центре, еще с Москвы. И в Тель-Авиве живу в центре, в прекрасном районе... Полмира живет в снятых квартирах, и я живу, и прекрасно себя чувствую.

- Ты прекрасно выглядишь. Как-то поддерживаешь форму?

- Я артист и обязан это делать. Посещаю тренажерный зал, бассейн... На сладкое стараюсь не налегать, но застолья люблю.

- То есть за минусом сладкого, но с горьким и соленым?

- Есть такое дело! Одна проблема: всех застолий физически не осилить. Из России на гастроли постоянно приезжают друзья, знакомые, коллеги. Ну, не могу я посидеть с каждым! Некоторые обижаются. Друзей, конечно же, в гости приглашаю.