КУВШИНЧИК ДАНИИЛА ЛИДЕРА

БОРИС ХАНДРОС

Кто хоть раз побывал на спектакле франковцев «Тевье-Тевель», надеюсь, запомнил бесприютно летающую крышу,   а  над ней — звездную россыпь Млечного Пути, под которой ведет свой диалог с Б-гом «молочный еврей».

Два космоса, два мира: Вселенная и Тевье-Ступка со своим возом. Но еще до его появления из космической тьмы на сцену прямо из поднебесья спускается крохотный молочный горшочек.

Я неоднократно смотрел уже ставший легендой спектакль и могу свидетельствовать: каждый раз именно на этом месте зал, словно в предвкушении чуда, взрывается аплодисментами. Соавтор чуда — художник, сценограф Даниил Лидер (1917– 1999). Как сказано в одной из статей о нем: «Ярчайшая вспышка в искусстве XX века».

У работы театрального художника, увы, короткий век. Сценография спектакля живет лишь до тех пор, пока постановка остается в репертуаре.  А  тут — 15 лет, и уже 5 лет после ухода мастера. Более 300 раз эта звездная россыпь и опускающийся с небес кувшинчик.

Откуда произрастают, как рождаются не стареющие, не блекнущие с годами образы такой долговечности, такой силы воздействия на зрителя?

Талант? Мастерство?

...Любовь к рисованию в сельском парнишке появилась рано. И первыми учителями были цветные репродукции в дореволюционных журналах, первыми «натурщиками» — лошади в ночном. Талант заметили. Художественное училище в Ростове, Академия художеств в Ленинграде, мастерская известного художника Б.Иогансона.

Русский немец, без вины виноватый, Лидер до дна испил горькую чашу ссыльного: лагерь, бараки, полутемные сырые забои, тяжкий труд. Вместо карандаша и кисти — кирка и лопата. Но при первой возможности рисовал — плакаты, портреты ударников. И не сдавался. Наблюдал, запоминал, следуя своему правилу: и в мрачном подземелье, какой бы холодной, голодной ни была бы жизнь, душа должна трудиться.

В 1946 году Лидера отпускают на все четыре стороны. Но он по-прежнему изгой, недоучившийся художник без диплома.

Его приютил Челябинск. Тамошнему театру требовался декоратор-исполнитель. Жил прямо в цеху, где готовились декорации.

Затем снова Питер, Академия.

Из воспоминаний Лидера: «38-летний студент, без права жительства в Ленинграде, с неясной биографией по линии документов и, однако, лауреат государственной премии за спектакль «Любовь Яровая», знающий свой театр и долженствующий изучать азы театральной школы при живописном факультете. Сплошь неурядицы».

«Сплошь неурядицы» и при всем при том везенье на хороших людей, счастливые встречи. Об одной из них Лидер рассказывал с присущим ему юмором: «После окончания Академии я подрабатывал в эстраде. Им были нужны стулья какой-то эпохи, но с одним условием: чтобы этот стул легко можно было положить в чемодан.  А  по всему Союзу были тогда одинаковые стулья «древтреста». И тогда я надел на эти стандартные стулья чехлы, разрисованные под рококо — изогнутые ножки, спинки... Уродство осталось,  а  культура заявила о себе. Райкин в театрально-декорационном комбинате открывает дверь, издали видит стул, показывает пальцем через всю комнату: «Телефон этого художника!». Звонит мне: «Меня интересует ваш стул». — «У меня со стулом не всегда хорошо, но иногда бывает нормально». — «Вот это я и заметил».

Для театра Аркадия Райкина Лидер поставил пару спектаклей. И снова счастливые обстоятельства. Те самые, которые после весьма успешной работы в театрах Ленинграда, Москвы привели Лидера в Украину.

В Киев Лидер приезжает со своим видением театра, своей сценографией. То, что ему удалось сделать как главному художнику в Театре им. Франко, потом назовут «эстетической революцией». Традиционной «бытописательской декорации» он противопоставляет свою «действенную» сценографию, «структуру пространства».

Свои взгляды и концепции — структуру пространства — мастер воплощает в спектаклях, которые шли в разные годы в Театре им. Франко, во многих театрах страны.

«Через тернии к звездам». Новое пробивалось с боем: и актерам, и зрителям нелегко было расставаться со старым, привычным, с декорациями «по правде».

«Все мои заявки на сценографию были по три-четыре раза забракованы. Почти во всех театрах.  А  в Театре им. Франко — сплошь и рядом. Особенно, когда были живы «корифеи». Потом уже полегче стало».

Кем был, что значил для франковцев, для украинского театра вообще Лидер? О нем написаны книги, его имя («эпоха Лидера», «школа Лидера») упоминается чуть ли не во всех работах о современной сценографии.

Но, пожалуй, самое проникновенное слово о мастере сказал после окончательного ухода Лидера на преподавательскую работу Богдан Ступка: «...С его уходом в театре стало неуютно. Оказалось, что мы утратили что-то существенное. То, что составляет тайну его души, его творчества, ушло из нашего театра вместе с этим скромным человеком. Мы на многое смотрим по верхам, приблизительно, привычно, он же в нашей общей работе был неизмеримо глубже и звал за собой... Он поднимал актера, уводил от быта к высокой и чистой мысли».

Теперь мы знаем: поднимал и поднимает, ведет «от быта к высокой и чистой мысли» не только актера, но, что, в конце концов, является главным, — и зрителя.

У Даниила Лидера было много друзей, почитателей. И не только в мире театра, искусства. Начиная с 1970-х годов, в круг самых близких друзей Лидера входил Исаак Трахтенберг — профессор, действительный член Академии медицинских наук, лауреат Государственной премии Украины.

О Данииле Лидере — «человеке неординарном, художнике-философе» — Исаак Трахтенберг тепло поведал в своей замечательной книге «Запоздалые заметки». Узнав о том, что я пишу статью о Д.Лидере, он тут же, несмотря на крайнюю занятость, согласился встретиться, поговорить. Итак, слово И.Трахтенбергу:

— Даниил Даниилович был человеком большой культуры, глубокой порядочности и безукоризненной честности. Эти качества, разумеется, проявлялись и в его взглядах на проблемы межнациональных отношений. Он не только считал пагубными любые утверждения о главенствовании национальной идеи над общечеловеческими ценностями, в том числе применительно к искусству, но выражал свою позицию открыто и аргументировано. Разумеется, он признавал особенности, специфические черты, ментальность разных национальных культур и отражал это в своем творчестве. Но отражал как составную часть культуры общечеловеческой, мировой, обогащаемой национальной спецификой.

Яркий пример тому — его философский подход к трактовке идеи спектакля «Тевье-Тевель», к введению в структуру постановки, кстати, несомненно, лучшей из всех сценических ее воплощений, национального колорита, в котором сочетались черты украинско-еврейского быта, нравов, особенностей. Как-то, рассказывая о том, как он воплотил в сценографию свое творческое видение мудреца Тевье и его земляков — евреев и украинцев, Даниил Даниилович заметил: «Думается, есть символический смысл в том, что спектакль, удостоенный впоследствии Шевченковской премии, создавали люди разной национальной принадлежности: украинцы — режиссер-постановщик Сергей Данченко, актер Богдан Ступка, исполнивший блистательно главную роль, еврей — постановщик танцев Борис Каменкович и немец — сценограф-художник Даниил Лидер. Это просто здорово, что мы все оказались в одной шолом-алейхемовской упряжке. Вот уж, действительно, интернациональный (по признакам своего происхождения) коллектив; в то же время все — преданные и любящие Украину, черпающие из ее духовных недр свои творческие устремления». Когда в разговоре с Даниилом Данииловичем всплывала тема об ограниченности тех, кто этническую принадлежность возводит в решающий фактор политики, культуры, общественного развития, он приводил отдельные примеры, которые запомнились надолго. Так, об одном довольно известном режиссере, который затем целиком переключился на политическую деятельность, он заметил: «К сожалению, Н. стал одержимым националистом,  а  это никак не способствует его творчеству». Ксенофобия и искусство — вещи несовместимые.

«Великое — всегда малое»... Маленький молочный горшочек Тевье-Лидера, вокруг которого вращается мир, Вселенная. И разве не применимо все сказанное к творчеству вообще? Разве тот же кувшинчик, Млечный Путь, мерцанье звезд, выросших из крохотного огонька свечки, — вся гениальная сценография спектакля — не плод «вспыхивания», «вспышки», озарения... плюс вся прожитая жизнь?