НУ-КА, ПОЗОВИТЕ ГЕРЦЛЯ!

АЛЕКСАНДР ЛИХТИКМАН

На северном выезде из Тель-Авива можно лицезреть огромное, но плоское, как в тире, изображение Теодора Герцля, водруженное между песчаными холмами. То ли забытая декорация для фильма, то ли так и было задумано. Сложив на груди руки, провозвестник смотрит на проезжающих, словно спрашивает: ну как, нравится вам эта сказка? Интересно, кто-нибудь не поленился выйти из машины и проверить, что нарисовано на обратной стороне?

Очередная перебранка в Кнессете с использованием «парламентских» выражений напомнила о близящейся памятной дате — столетнем юбилее со дня смерти Теодора Герцля. Само упоминание классика сионизма прозвучало неожиданно. Большинство звучащих по радио фамилий принадлежит историческим антагонистам Герцля — авторам сочинений, содержание которых сводится к поиску путей ликвидации еврейского национального очага. Как-то позабылось, что у государства были еще и основатели, а не только разрушители.

Образ Герцля, годовщину смерти которого собираются отмечать на государственном уровне, принадлежит к параллельной израильской действительности, знакомой большинству граждан только из передач внешнего вещания «Голоса Израиля». В этой реальности оркестр президентских музыкантов играет военные марши, тянет ногу почетный караул, взвиваются в небо бело-голубые знамена, вручаются верительные грамоты и устраиваются дипломатические фуршеты. Школьники изучают страницы героического прошлого, курсанты приносят присягу, страна застывает в едином порыве под звуки сирены, а иностранные туристы поражаются архитектурными изысками комплекса зданий Верховного суда. Параллельный Израиль подписывает международные обязательства гуманитарного характера, гордится членством в ООН и Олимпийском комитете и стремится исправить географическую несправедливость вступлением в ЕС.

Разумеется, такое государство не может не иметь собственных отцов-основателей во фраках и цилиндрах, выписывающих по утрам в тетрадки сложноподчиненные немецкие предложения о роли юденрата в будущем юденштадте. У предтеч были соратники и последователи, которые пели по ночам «Атикву» и спорили о преимуществах гортанного прононса в верхненемецких диалектах. В конце концов, усилия увенчались успехом, и они, как и были, в белых перчатках подписали Декларацию независимости на конспиративной встрече в Музее природоведения. Под портретом герра Герцля, не сумевшего бы прочитать в сем гебраистском фолианте ни единого слова.

Это государство существует где-то рядом, замаскировавшись в неприглядной окружающей действительности. Там выполняют законы, платят минимальную зарплату за семичасовой рабочий день, судьи выносят справедливые приговоры, и упоминание о правах человека не является для полиции «провоцирующим фактором». Там вручают госпремии, зажигают факелы и отмечают юбилеи по регламенту, разработанному церемониальной комиссией Кнессета.

В отличие от параллельного, известный нам Израиль никогда не понимал до конца, кто его создал и зачем. Во всяком случае, международным организациям, кроме Трибунала, Арбитража и Интерпола, он нужен как собаке пятая нога. Положение пасынка в «семье равноправных народов» не дает особого повода для гордости. Хоть бы не погнали на мороз за подснежниками. Надвигающееся ежегодное утверждение мандатов членов ООН как никогда заботит наших представителей, пытающихся сколотить куцее большинство в полную силу своего вопиющего непрофессионализма. Удивительно, как им это удалось сделать в первый раз. Правда, параллельная историография называет днем судьбоносного голосования — каф-тет бе-новембер — невозможную дату, составленную из еврейского и григорианского календарей. По-русски что-то вроде мартобря. Может быть, Герцль помог?

Исторический Герцль действительно был когда-то необычайно популярен, и его изображения имелись чуть ли не в каждом еврейском доме рядом с «мизрахом» и кружкой для сбора пожертвований «Керен кайемет». Горские и иранские евреи даже называли новорожденных мальчиков в его честь. Чем меньше знали о реальном Герцле, тем больше его любили и почитали. Складывались легенды о народном избавителе, о новом еврейском царе, говорящем на равных с владыками мира сего: императором Вильгельмом, турецким султаном, европейскими правителями и русским министром Витте. Но после «плана Уганды» весь этот антураж исчез навсегда. После изъятия из оборота старой десятишекелевой купюры представить себе портрет Герцля в доме рядового гражданина совершенно невозможно. Единственное известное мне исключение — маленькая фотография на книжной полке в салоне семейства, все члены которого являются высокооплачиваемыми госслужащими, причем в нескольких поколениях.

В реальном Израиле солдаты не маршируют на парадах, а оплакивают павших товарищей. Государственные флаги, брошенные при передаче военных баз автономии, публично сжигаются в центрах арабских городов. Школьники учат не историю, а способы обращения с ножами и кастетами. О семичасовом рабочем дне можно только мечтать. Выстаивающие по стойке «смирно» в минуты молчания думают о тех, кто этот ритуал принципиально игнорирует.

Что же касается отцов-основателей, а также Теодора Герцля, то вспоминаются они чаще всего в контексте транспортных пробок или увеселительных заведений на одноименных улицах. Их «пророческих» сочинений лучше не трогать — здоровее будем. Это редкий пример, когда незнание — на пользу. Чего только не вычитаешь у классиков, чего только не оправдаешь ссылками на соответствующие страницы, голова кругом пойдет! Не дожидаясь, пока политики разных направлений составят свои юбилейные цитатники, приведем несколько выдержек из книги Герцля «Еврейское государство» в привязке к современному израильскому дискурсу.

О ДЕМОКРАТИИ

«Я лично большой поклонник и друг монархического правления, ибо только в таком случае возможна более или менее постоянная политика, связанная своими интересами с одним, исторически прославленным, родом, члены которого рождены и воспитаны для власти. Современные народы, впрочем, и не способны к неограниченному демократическому правлению, и я думаю, что и в будущем не будут способны. Итак, я склоняюсь скорее в пользу аристократической республики, тем более что она вполне согласуется с честолюбивым сознанием нашего народа».

ОБ ИВРИТЕ

«Может быть, кому-нибудь приходит на ум, что затруднения произойдут оттого, что у нас нет единого языка, на котором бы все могли изъясняться, ибо древнееврейским языком мы не можем пользоваться. Разве есть кто-нибудь, кто, пользуясь им, мог бы купить себе, например, хотя бы железнодорожный билет? Ведь нет!»

ОБ АНТИСЕМИТИЗМЕ И ТЕРПИМОСТИ

«Нас в Европе научили терпимости в самом серьезном смысле этого слова; говоря это, я не думаю иронизировать. Рассматривать же наш теперешний антисемитизм как религиозную нетерпимость можно только в некоторых странах; в большинстве же случаев он является для культурных народов только орудием, при помощи которого они хотели бы предотвратить грозный призрак их собственной старины».

ОБ АРМИИ

«Так как предполагается создать еврейское государство нейтральным, то для охраны порядка извне и изнутри ему необходима только милиция, вооруженная, тем не менее, по всем современным требованиям военного искусства».

О КОМПАНИЯХ ПО ТРУДОУСТРОЙСТВУ

«Наши чернорабочие, прежде всего, придут из Румынии и России. Предприниматель, обратившись по телеграфу в «бюро, подыскивающее занятие для рабочих», и представив при этом известную плату в кассу «Самосохранения», заявляет, что ему нужны на завтра, на три дня, три недели или три месяца пятьсот чернорабочих. И завтра же на его полях или фабрике уже работают эти требуемые пятьсот человек, которых центральное бюро сзывает отовсюду, где они только что оставили свою работу. Само собою разумеется, что в их лице не следует видеть каких-нибудь рабов, а людей, работающих в течение дня только семь часов и сохраняющих за собой свою рабочую организацию так, что при перемене ими места время службы с ее наградами, преимуществами и пенсией протекают по-прежнему.

О СОБСТВЕННЫХ ПЛАНАХ

«Все сказанное мною не химера, не фантазия, а совершенно исполнимое, возможное; оно только кажется чем-то туманным, даже беспомощным по своей грандиозности, но при правильной организации все может быть правильно осуществлено».

Раннее творчество классика, посвященное программам массового крещения евреев в центральных европейских соборах, спишем на ошибки молодости. Но и приведенного достаточно, чтобы убедиться в абсолютной нерелевантности фигуры Теодора Герцля. То ли «Еврейское государство» — злая пародия на Израиль, то ли наоборот. Ссылками на его книги можно подвести идеологическую базу под все что угодно, так же как из Жаботинского можно при желании вывести идею строительства Стены Шарона, а Ахад ха-Амом обосновать новый раздел Иерусалима. Оставим классикам библиотеки. Израиль, который мы имеем и боимся потерять, менее всего обязан своим возникновением творчеству отцов-предтеч, сколь бы ни были благородны их намерения.   Б-г  с ним, с Герцлем. Сохранить бы государство.