СПЕКТАКЛЬ КРЕМЛЕВСКОГО РЕЖИССЕРА

СЕМЕН КИПЕРМАН

Средь мрамора, в Колонном зале
Пятнадцать дней мы заседали...
В.Стенич, Ю.Олеша

Разумеется, первый Всесоюзный съезд советских писателей (17-31 августа 1934 года) не обошелся без значительного еврейского участия. Вначале о тех, кто пребывал в составе делегаций союзных республик. Делегация писателей Белорусской ССР состояла из 17 членов с решающим голосом и 12 гостей. На всех делегатов органами НКВД составлялись характеристики.

«Харик И.Д., 1898 года рождения, сын кустаря, еврейский писатель, кандидат в члены КП(  б ) Б . В узком кругу высказывает недовольство политикой партии. В его произведениях проскальзывают националистические нотки и идеализация «Бунда» («Минские болота»)».

«Кульбак М.Ш., беспартийный, еврейский писатель. Прибыл в 1928 году нелегально из Польши в БССР. Будучи в Польше, состоял заместителем председателя национал-фашистской еврейской литературной организации. Группирует вокруг себя националистически настроенных еврейских писателей, выходцев из социально чуждой среды, имеющих связи с заграницей».

«Бядуля (Плавник) Самуил, 1886 года рождения, сын торговца, белорусский писатель. Бывший член партии белорусских эсеров. На нацдемовских позициях стоит до последнего времени».

«Зискинд Лев, еврейский писатель, прибыл в БССР из Германии в феврале 1934 года, где находился якобы в концлагере как коммунист».

Об остальных в том же духе.

От Всеукраинского съезда советских писателей на Всесоюзный съезд были избраны 44 делегата и 12 гостей. Однако в спецсообщении секретно-политического отдела ГУВБ НКВД «О ходе подготовки к I Всесоюзному съезду союза писателей» названы только 14 человек. Фамилии остальных обозначены знаками, что указывало на источник информации (осведомитель). То есть среди избранных на съезд писателей были лица, сотрудничавшие с органами безопасности.

А теперь укажем на одно важное противоречие: несоответствие между сообщением мандатной комиссии о национальном составе делегатов съезда и анкетными данными в «Стенографическом отчете». В предпоследний день работы съезда с докладом мандатной комиссии выступил Всеволод Вишневский. На съезде, доложил он, представлено 52 национальности нашего великого Союза. После аплодисментов докладчик приступил к перечню делегатов по национальным группам: «русских — 201, украинцев — 30, грузин — 28, армян —19, татар — 19, белорусов — 17, узбеков — 12, таджиков — 16, туркмен — 5. Остальные 42 национальности представляют 242 человека: немцы, поляки, евреи, латыши, башкиры, чуваши, осетины, мордвины, коми, чеченцы, калмыки, буряты, финны».

Сколько же было делегатов-евреев? По логике доклада мандатной комиссии — не более пяти. Но это противоречит данным анкет, заполненных самими делегатами, которые приведены в приложении к «Отчету»: русские — 201, евреи — 113. Далее, с солидным отрывом: грузины — 28, украинцы — 25, армяне и татары — по 19, белорусы — 17 и т.д.

Поскольку в разработке сценария съезда непосредственное участие принимал Сталин, то наверняка он не обошел своим вниманием и доклад мандатной комиссии, особенно ту часть, которая касалась национального состава. В частности, по его указанию, грузины могли быть отодвинуты за украинцами, сто тринадцать писателей-евреев отнесены в «остальные» вместе с тремя чеченцами, тремя бурятами и двумя финнами.

Пояснения требует и следующее обстоятельство. Только 24 человека писали на идише. Об иврите и речи не было. Нелишне напомнить, что еще в 1919 году стараниями еврейских коммунистических секций РКП( б ) и еврейского комиссариата, входившего в состав Наркомнаца, руководимого Сталиным, иврит был объявлен «реакционным языком». Дело доходило до абсурда, когда явно коммунистические и просоветские произведения на иврите и переводы русской литературы на иврит в СССР запрещались.

И все же в начале 30-х годов у еврейских писателей были определенные основания для иллюзий на перемены к лучшему. Вспомним о евреях — героях книг, о тех, с кого учебники призывали делать жизнь: о комиссарах Левинсоне, Когане... Вспомним, что в гербе БССР красовался наряду с белорусским, польским, русским лозунг и на идише. В эти годы выходили произведения Переца Маркиша, Мойше Кульбака, Самуила Галкина, Абрама Кагана и других. Поэтому как должное воспринималось положение основного доклада Максима Горького — о радужных перспективах развития литературы народов СССР. А Самуилу Маршаку, побывавшему незадолго до этого в Харькове, даже показалось, что украинские и еврейские поэты создадут «новую еврейскую сказку». И он сетовал, что «у нас до сих пор ничего не переведено из стихов своеобразного и талантливого поэта Л.Квитко». Пожалуй, общим для еврейской литературы в те годы, как и для литературы других народов, было следование за переменчивой партийной линией в национальной политике, которая определялась главным кремлевским режиссером Сталиным. Требовалось разоблачать так называемый буржуазный национализм. И делать это должны были, по замыслу генсека, не «старший брат», а сами представители малых народов. Бичевать еврейский буржуазный национализм должны были сами еврейские писатели, и делали они это «с еврейской страстностью».

В один из дней М.Горький пригласил к себе представителей братских литератур, которые должны были выступать на съезде. Ицик Фефер вспоминал, что, когда очередь дошла до него, Горький попросил рассказать о еврейской литературе. Когда речь зашла о Шолом-Алейхеме, Горький поднял голову и обратился ко всем: «Большой писатель Шолом-Алейхем! Колоссальный писатель!» Затем последовали также вопросы: что пишет сейчас Шолом Аш? Какие имеются еврейские пьесы на советские темы? Какие молодые таланты появились в еврейской литературе? Где Черниховский? На каких позициях стоит Залман Шнеур? Есть ли в Палестине писатели, пишущие на идише? Что представляет собой еврейская литература в Америке? Казалось бы, ответы на эти вопросы найдут освещение в выступлениях еврейских писателей. Но этого не произошло, ибо не вписывалось в контекст общего сценария съезда. Первым выступил Фефер: «Несмотря на все недостатки ...в нашей литературе и критике, я могу смело заявить, что еврейская литература ни одной капиталистической страны не может сравниться с еврейской советской литературой... Возьмите такого мастера в прошлом, как Шолом Аш, который перешел теперь на новый жанр, на бульварный роман. Возьмите Бялика — этот крупный талант в течение последних двух десятков лет ничего не дал. Перед смертью он заявил, что гитлеризм является спасением, а большевизм — проклятием еврейского народа...»

Думается, нелегко было на душе выступавшего от таких передержек. О каких преимуществах советской еврейской литературы можно было говорить, когда в то время в различных странах мира, в том числе в подмандатной Палестине, еврейские писатели творили на иврите и на идише? Безответственно и даже чудовищно было обвинение Бялика в гитлеризме. Между тем молчаливое принятие аудиторией подобных заявлений лишний раз передает атмосферу, царившую на съезде. Никто из еврейских писателей не вступился за Бялика.

И только М.Горький в своем заключительном слове тепло отозвался о «почти гениальном поэте». Фефер заверил участников, что «еврейские советские писатели любят свою родину, что Палестина никогда не было родиной еврейских трудящихся масс. Палестина была родиной еврейских эксплуататоров, а сейчас она является колонией английского империализма. Еврейские советские писатели, трудящиеся, еврейские массы имеют одну родину — это Советский Союз».

Выступления остальных еврейских писателей также служили общему сценарию спектакля с четким распределением ролей. Родину евреев СССР, Биробиджан, воспевал критик Яков Бронштейн, который заодно разоблачал буржуазных еврейских националистов-сионистов. Борьбе с еврейским буржуазным национализмом посвятил свое выступление еврейский поэт из Белоруссии Изи Харик. Его мишенью тоже оказался Шолом Аш. Автору «национально стилизованного местечка» Харик противопоставил «наше реальное местечко, включенное в социалистическую стройку».

Выступивший от имени молодых еврейских писателей Ноах Лурье благодарил советскую власть за светлую и радостную жизнь, противопоставив ей горькую нужду молодых людей в капиталистическом мире. Не очень уютно чувствовал себя на трибуне Давид Бергельсон, мучительно подыскивая слова, восхвалявшие ленинско-сталинскую национальную политику. Размышления о технике писательского труда соседствовали в его выступлении с таким откровением: «Я как еврейский писатель хотел бы добавить, что одной из самых сильных речей, которые я здесь слышал, была речь народного поэта Дагестана. Я ни одного слова не понял из этой речи, но, тем не менее, она была листом бумаги ослепительной белизны, на котором была написана необыкновенная поэма о ленинско-сталинской политике».

* * *

О подлинном настроении, царившем на съезде, можно узнать из спецсообщения НКВД, составленного по доносам осведомителей. В одном из сообщений говорилось, что особенно резкую позицию заняли московский писатель Бабель и представитель украинской делегации Семенко.

Бабель: «Мы должны демонстрировать миру единодушие литературных сил Союза. А так как это делается искусственно, из-под палки, то съезд проходит мертво, как царский парад, и этому параду, конечно, никто за границей не верит. Пусть раздувает наша пресса глупые вымыслы о колоссальном воодушевлении делегатов».

Семенко: «Разве можно назвать не иначе, как глумлением, всю эту лживую церемонию. Добрая половина людей, сидящих в зале, особенно делегаты национальных республик, страстно желала бы кричать о массе несправедливостей, протестовать, требовать, говорить человеческим, а не холуйским языком... тогда как подлинные художники слова, борцы за национальную культуру гниют где-то в болотах Карелии и в застенках ГПУ».

После торжественного проведения учредительного съезда власти приступили к уничтожению большей части делегатов. Описывая то время, А.Солженицын, которого нельзя заподозрить в особой приязни к евреям, напишет: «Преследования, вплоть до ареста, перекинулись и на еврейских литераторов, пишущих на идише: были репрессированы Мойше Кульбак, 1937, Зелик Аксельрод, 1940, Герцль Базов, 1938. Называют также И.Харика». Кого забирали в 1937-м, кого «сберегли» до сороковых, а кто погиб в 1953-м...

Были расстреляны, погибли в тюрьмах и лагерях многие еврейские писатели, делегаты Первого съезда ССП. Их имена — в мартирологе двух тысяч писателей и литераторов, которых в советскую эпоху лишили жизни.