СПУСТЯ ЧЕТВЕРТЬ ВЕКА

ГИЛЯРИЙ ЛАПИЦКИЙ

Сегодня, спустя четверть века после определения действительного места захоронения основателя хасидизма Исроэля Баал Шем-Това, я, как непосредственный участник тех событий, решил поделиться воспоминаниями о столь значительном событии в своей жизни после ознакомления с первым изданием исторического путеводителя «100 еврейских местечек Украины», раздел «Подолия», изданного Институтом исследований еврейской диаспоры при Петербургском Еврейском университете (Иерусалим–Санкт-Петербург, 1997). В главе, повествующей о старом Меджибоже, я заметил кое-какие неточности и принципиальную ошибку, связанную с описанием поиска места захоронения и установления надгробия, поскольку, по воле судьбы, я и мой отец оказались в самом центре этой беспримерной по тем временам акции.

Вернемся к событиям 25-летней давности — как же все начиналось. В июле 1977 года председатель Еврейского общинного совета Монреаля рабби Ицхак Гехтман после 13 отказов получил разрешение посетить могилу Баал Шем-Това в Меджибоже. Это стало возможным только благодаря помощи тогдашнего посла СССР в Канаде Александра Яковлева, впоследствии одного из «отцов перестройки». Тогда иностранным раввинам дорога в советскую провинцию была закрыта.

Председатель Московской еврейской религиозной общины обратился к моему 85-летнему отцу (которого он хорошо знал) с просьбой подготовить могилу к приезду гостя из Канады. Спустя несколько дней отец и я побывали на старом еврейском кладбище в Меджибоже Хмельницкой области. Мы привели в порядок место, считавшееся тогда могилой Бешта. В то время могила представляла собой два оhеля — приподнятые плиты перекрытия, расположенные на невысоких, вертикально стоящих бетонных опорах.

В начале августа в Киев приехали рабби Ицхак Гехтман и председатель МЕРО С.Клейнман и уже на следующее утро мы вместе с ними выехали в Меджибож. Подошли к могиле, и вдруг ребе воскликнул: «Это не могила Баал Шем-Това!». Увидев наше недоумение, он показал план того участка кладбища, на котором было очерчено место действительного захоронения Бешта. Причем на обозначениях близлежащих могил были указаны имена усопших, и это облегчило нам поиск. Мы нашли настоящую могилу и, помолившись, с чувством выполненного долга, собрались в обратный путь. Все это время рядом с нами находились представители местной власти, заранее оповещенные о визите иностранного гостя. Не имея ни малейшего понятия о еврейских традициях, они подозрительно поглядовали на записки, оставленные нами на могиле Баал Шем-Това.

Конечно, у нас возник вопрос о происхождении плана кладбища. И рабби рассказал, что план выполнен 90-летним Моше Быком — последним Меджибожским раввином, который в то время являлся одним из ведущих ребе Нью-Йорка. Рабби Бык ранее видел фотографии места предполагаемого захоронения Баал Шем-Това и знал о допущенной ошибке. Ребе Гехтман, который был хорошо знаком с нашей действительностью — перед Второй мировой войной он жил в Риге и был репрессирован советскими властями в 1940 году, робко поинтересовался возможностью установить надгробие на заново найденной могиле. Воцарилось длительное молчание. Я прервал его, сказав, что постараюсь это сделать, и тут же набросал эскиз памятника.   А  на вопрос ребе о сроках сооружения, ответил: «Не более семи недель». Ребе отметил, что Баал Шем-Тов просил не ставить над его могилой штибеле (оhель). Я сумел достать гранитную плиту, мой близкий приятель выбил надпись на иврите, и все это удалось сделать втайне. Это было время, когда все, связанное с еврейством, сурово преследовалось властями.

Нужно было установить памятник до наступления холодов. Судьба благоволила нам. Удалось найти надежного водителя, согласившегося перевести в Меджибож плиты памятника и все необходимое для его установки.

Мы с отцом и Эмиль Квитницкий (ныне проживает в США) выехали в эту столь небезопасную экспедицию. В Литине, что в 70 км от Меджибожа, по рекомендации друзей нашли рабочих, которые согласились помочь установить памятник.

В Меджибоже удача вновь улыбнулось нам. Когда начали готовить место под фундамент, наткнулись на старый кирпичный фундамент могилы. Мы получили конкретное подтверждение правоты ребе Моше Быка. Через два часа памятник был установлен и только тогда я снял картон, прикрывавший надпись на нем.

На наше счастье, во время установки никого на кладбище не было. Ведь получить официальное разрешение властей на установку надгробия на заброшенном,  а  тем более, на еврейском кладбище было невозможно. Достаточно было посторонним заметить нас и сообщить об этом властям — памятнику бы не бывать.

Памятник был установлен 18 хешвана 5738 года (30 октября 1977 года). В приподнятом настроении мы спешили домой, чтобы скорее отпечатать фотографии, сделанные при установке памятника. По стечению обстоятельств, 31 октября из Москвы в Монреаль вылетала женщина, семью которой спас от голодной смерти после революции мой отец. Отец срочно выехал в Москву и успел передать ей фотографии перед самой посадкой в самолет. И уже 1 ноября в Монреале рабби И.Гехтман смог их увидеть.

Вскоре аналогичный комплект фотографий я передал раввину из США Пинхасу Тайцу для Любавичского Ребе.

В начале ноября 1977 года фотография могилы Баал Шем-Това и сообщение о сооружении надгробия отцом и сыном Элиогу и Гилелем Лапицкими обошли большинство еврейских изданий США и Канады.

Теперь о неточностях, допущенных в главе «Меджибож» издания «100 еврейских местечек Украины» (с. 169): «В августе 1977 года рабби И.Гехтман в сопровождении раввина из Москвы Шолома Клейнмана посетили Меджибож».

Клейнман являлся председателем Московской еврейской религиозной общины и кантором Московской хоральной синагоги, но раввином не был. Раввином синагоги тогда был Я.Фишман.

Далее в книге сказано: что «приблизительно в то же время перед могилой Бешта были установлены два открытых бетонных оhеля». В действительности же они были сооружены гораздо раньше — в 1960-х годах на месте, считавшемся могилой Баал Шем-Това.

Но это не очень большие погрешности, и можно было бы не заострять на них внимания, если бы здесь же не была допущена принципиальная ошибка.

В книге утверждается, что в результате «визита высокого иностранного гостя было получено разрешение от Госкомитета по делам религии на установку надгробия на могиле Бешта. Тогда же Лапицкими была установлена невысокая бетонная стела...».

На самом деле, как уже было сказано ранее, никакого разрешения никто нигде не получал.

Прежде всего, это не входило в компетенцию Госкомрелигии,  а  было прерогативой местных органов власти.

В случае же обращения за таким разрешением к местным властям наверняка был бы получен отказ по любой надуманной причине. И это окончательно лишило бы нас возможности осуществить задуманное, так как за кладбищем было бы установлено наблюдение,  а  с такой задачей «компетентные органы» справились бы великолепно.

 А  за самовольную установку мы подверглись бы уголовному преследованию.

Вот каковы были реалии того времени!

Кем был установлен памятник на могиле Баал Шем-Това, знали лишь два человека в Москве — председатель МЕРО С.Клейнман и раввин Я.Фишман.

Впервые открыто я рассказал о нашей Меджибожской эпопее «поющему» раввину Шломо Карлебаху (США), который в 1988 году посетил Украину. Свидетелем нашего разговора был Илья Дворкин. Впоследствии Дворкин вошел в редакционный совет серии «100 еврейских местечек Украины». Видимо, некоторые детали событий со временем стерлись в памяти — отсюда и вкравшиеся в справочник неточности. Надеюсь, при переиздании эти замечания найдут в книге свое отражение.

Я горжусь тем, что принимал участие в столь почетной и опасной по тем временам миссии — установлении памятника на уточненном месте захоронения Баал Шем-Това, и таким образом послужил своему народу.