«ВЫ ЗАБЫЛИ ПРО ОТЦА...»

РОНИ АДАР

Она не участвует в выборах, на дух не переносит Шимона Переса. Ранана Бен-Гурион - дочь Давида и Полы бен-Гурион. В этом году профессору Ранане Бен-Гурион-Лешем исполнится 80 лет. Она живет в Тель-Авиве, на ее двери нет мезузы, у нее тихая семейная идиллия с мужем Давидом и сыном Ури. Она далека от политической жизни. Никогда в жизни она не давала обстоятельных интервью.

Старинный персидский ковер, диван под темным покрывалом, роскошное пианино, фотографии отца и сына... После обеда она идет на урок физкультуры. Ходит в театр и кино, но не на политические и общественные тусовки. Читает книги и проводит вечера с мужем за просмотром телесериалов. "Профессор-то профессор, но сериалы о "беспокойных молодых" увлекают меня...".

Много лет она проработала в знаменитом НИИ биологии в Нес-Ционе, где занимала должность замдиректора и, между прочим, была замом у самого профессора Маркуса Клинберга, печально известного своим шпионажем в пользу СССР. "Если б мне рассказали, что этот законченный идиот - советский шпион, я бы лопнула от смеха. В то же время я говорила представителям службы безопасности, что здесь что-то не так, что он человек "некошерный" - лжив, неприятен в общении...".

Потом она работала в парижском Институте Пастера и долгие годы - в Тель-Авивском университете как микробиолог на соответствующей кафедре. Она по праву считается одной из первооткрывательниц в области борьбы с вирусами таких смертельных инфекционных заболеваний, как чума. А сейчас Рананале, как называл ее отец, сводит старые счеты.

- Отец умер от горя, он был последней жертвой Голды Меир и ее правительства в войне Судного дня. Он умер, зная, что мы теряем страну и стоим перед лицом гибели. В больнице "Тель ха-Шомер", лежа на койке в палате, покрытый испариной и опутанный капельницами и трубками, он спрашивал меня: "Рананале, что будет с государством, что?!" Я очень тоскую по отцу... Я была избалованной маленькой девочкой, а он был для меня всем. Иногда я езжу в такси, и водитель говорит, что он тоже тоскует о нем. Народ в долгу у него...

- Может быть, это тоска по другим образам и временам? Ведь он был человек несдержанный, горячий...

- Со мной он был очень теплым, мягким и добрым. Таким общественность его не знала. Отец он был очень любящий, хоть иногда и забывал о моем дне рождения. Мне ведь никогда не справляли дни рождения... От матери я ни разу не получила подарка ни на день рождения, ни на праздник. Когда отец помнил, то привозил мне книгу, купленную в его любимой лавке на "блошином рынке". Он, в отличие от мамы, всегда обнимал и целовал меня, а она ни разу за всю жизнь, даже когда я стала взрослой. Ни разу! Она была очень холодна и сурова со мной. Когда я спорила с матерью, и наши точки зрения не совпадали, отец всегда мне говорил: "Но это ведь мама!" И всегда рассказывал мне, что его мать умерла, когда ему было всего пять лет, и он даже не помнит ее лица. Как можно спорить с матерью?! Для него само понятие "мать" было свято!

Я должна была быть для всех образцом, и детство у меня было достаточно нелегкое, суровое. К счастью, на моей стороне был отец. Наверное, из-за матери я сама долго не хотела иметь детей (Ранана родила в 43 года единственного сына). Отец был феминистом тогда, когда никто не имел представления о том, что это такое. Когда он возвращался с заседаний правительства после полудня или в час ночи, то шел к крану и помогал маме мыть посуду, а я, маленькая, стояла рядом и вытирала.

Он очень любил людей. Уже пожилым он мог поехать из Сде-Бокера в Тель-Авив, чтобы привезти моему сыну Ури яйцо всмятку, сваренное дома! Будучи 80-летним стариком, он сидел здесь на кухне в углу и кормил Ури...

- С покойной сестрой Геулой и братом Амосом у вас сохранялись хорошие отношения?

- Геула ушла из дома в возрасте 18 лет и вышла замуж. Мать ее очень любила, всегда целовала ее и оставила ей все после своей смерти, за мой, между прочим, счет. Мне же не завещала даже сломанного карандаша! В детстве Амос меня бил, но я никогда отцу не жаловалась, боялась, что он мне не поверит. Но больше всего я боялась опечалить его, нанести ему душевную травму. Мать же ни разу не остановила брата...

- Как Пола годами охраняла отца от поклонниц, которые, как известно, приходили даже домой?..

- Она была искусницей по части отваживания от него женщин, была в доме "боссом" и не давала женщинам даже приблизиться к нему...

- У Полы был роман с богатым американским евреем до ее знакомства с вашим отцом. Потом она встретила Бен-Гуриона, но вышла замуж не по любви...

- Я не знаю, по любви ли поженились мои мать и отец. Да, это правда, с красавцем из богатой семьи она прожила семь лет. Он бросил ее, как собаку. Она не из богатой семьи, поэтому в глазах его родителей была ему не парой. А она так хотела выйти замуж за красивого, холеного мужчину.

- И она, усвоив уроки, берегла вашего отца как зеницу ока?

- Так она рассказывала всю жизнь. Глупости все это! Не берегла она отца никогда. У нее были свои интересы - быть благодаря ему в центре внимания...

- Был ли отец посвящен в ваши сердечные дела?

- Когда вечерами я уходила с кем-то из молодых людей на прогулку или в кино, отец, закрыв за мной дверь, выглядывал через занавеску окна в библиотеке на втором этаже, с кем его младшая дочь выходит из дома. А я делала вид, что этого не вижу. Он был настоящий "польский папа", очень заботливый. Он любил говорить с моими друзьями, быть в курсе событий их жизни. Может, в этом был секрет его силы...

- Говорят, что мать с отцом не хотели, чтобы вы встречались с юношами - выходцами из восточных общин?

- Глупости! Наоборот! Когда у меня был парень из Ирака, мать спросила меня: "Рананале, почему бы тебе не выйти за него замуж?" Отец говорил, что мы должны показать пример, и мне надо выйти за парня из восточной общины, содействуя строительству нового общества: "Если мы не переженимся с выходцами из восточных общин, еще долго будем оставаться левантийской страной". Сейчас гляжу вокруг и понимаю, чего отец так опасался. Ведь мы, к сожалению, совершенно левантийская страна. Хорошо, что он не видит этого...

- Вас называли "принцесса Израиля"...

- Меня? Принцессой? Вы бы видели, в какой одежке и платьях я ходила в школу! В свитерах, которые я сама латала. Мать за всю жизнь не купила мне ни одного нормального платья. Дома не было денег! Я приходила из гимназии и сразу должна была выстирать платье, чтобы оно высохло до утра. Я не бывала на гимназических вечерах и находила всякие поводы для отказа парням, потому что дочери Бен-Гуриона стыдно было говорить, что ей нечего надеть. У матери не было денег, чтобы дать мне на автобус - от улицы Керен-Каемет до здания гимназии "Герцлия". Я шла пешком - час в школу и час назад. Мать это не волновало, как и то, что мне нечего надеть!

- У вас дома были финансовые проблемы? Отец мало зарабатывал?..

- Он был очень наивен. Зарабатывал 13 лир в месяц. Моше Шарет, который был "под ним", получал от "Сохнута" 40 лир в месяц. Мать отцу все уши прожужжала: чем соблюдать принципы, лучше приноси домой нормальную зарплату. Ей ведь тоже нечего было надеть. Из мизерной зарплаты она умудрялась выкраивать деньги на учителя-скрипача для Амоса и на уроки игры на фортепиано для меня. Мать думала, что из меня выйдет Артур Рубинштейн!

- Говорили, что она страдала клептоманией...

- Многими болезнями, но не клептоманией. Об этом написал Ури Авнери. О, сколько лжи он накатал об отце и матери! У него желчь разливалась от ненависти к отцу. А теперь, я слышала, этого лжеца собираются выдвинуть на Премию Израиля.