ВЛАДИМИР ПИНЧУК: «МОЕ ПРИЗВАНИЕ - СТРОИТЕЛЬ»

Представляя читателям Владимира Пинчука, можно привести длинный список его высоких должностей, званий, заслуг: заслуженный строитель Украины, академик, лауреат Государственной премии, заместитель министра по делам Чернобыля, изобретатель, автор книг (в справочном издании "Хто є хто в Україні" этот перечень занимает много строчек).

  А  можно сказать и очень коротко - строитель. Всю свою насыщенную событиями жизнь Владимир Яковлевич посвятил этой профессии, достиг в ней признания, совершил много полезных дел, за которые ему благодарны десятки тысяч людей. Своей профессии он не изменяет и сегодня. Несмотря на годы, он полон планов, весь в работе, в ежедневной круговерти неотложных дел, к которым обязывает должность исполнительного директора Еврейской Конфедерации Украины.

Формальным поводом для беседы стала поездка Владимира Пинчука в Брюссель на очередное заседание Всемирного Еврейского Конгресса. И первый вопрос об этом событии.

- Насколько представительским был прошедший форум, и в частности, с украинской стороны?

- В столице Бельгии 9-12 января собралась весьма внушительная еврейская компания буквально со всего света. Большинство составляли американцы и израильтяне, на фоне их многочисленных делегаций наша, состоящая из 12 человек, была не очень заметна. Впрочем, мы и не претендуем на серьезную роль и руководящие посты в этой организации, практически полностью контролируемой евреями США. Что уж говорить о нас, если даже израильтяне с великим трудом добились в Брюсселе поста одного из вице-президентов. Впервые в руководстве Конгресса появилась женщина - и это тоже прогресс.

Забавно и немножко нелепо выглядела языковая ситуация. Дискуссии шли в основном на английском языке. Вторым официальным языком конгресса был русский, потому, что на нем говорит вся Восточная Европа, наши бывшие соотечественники, живущие в Израиле, Германии, Америке, Австралии... Необъяснимо, но не было ни одного переводчика с иврита, и израильтяне, говорящие только на этом языке, оказались в какой-то степени изолированными и, естественно, обиженными. Но, в целом, обстановка сложилась очень теплая, дружелюбная, мы чувствовали себя одной семьей, одним народом. И это, пожалуй, самое главное, самое сильное впечатление от Конгресса.

Что обсуждалось, решалось? Проблемы, связанные с ростом антисемитских настроений в мире, вопросы реституции, то есть, возврата средств, отнятых у евреев в период Второй мировой войны, наконец, переизбрание руководящих органов Конгресса, отчеты по бюджету и прочие внутренние дела организации.

- К последним пунктам программы украинская делегация вряд ли могла иметь серьезное отношение.  А  по первому вам, наверное, было что сказать.

- Если вы имеете в виду некоторый подъем антисемитизма в Украине, то уверяю вас - мы в этом, слава Б-гу, не на лидирующих позициях. Куда хуже обстоят дела во Франции, в той же Бельгии, где проходил Конгресс, в Германии, даже в Турции, до недавнего времени считавшейся бесконфликтным пристанищем евреев. Во всех странах официальная позиция правительств - это осуждение антисемитизма. Об этом говорил премьер-министр Бельгии, высоко оценивший вклад евреев в экономику и культуру страны. В лучшую сторону изменилось отношение к евреям со стороны католической церкви, о чем, выступая от имени Папы Римского, говорил архиепископ Франции. О налаживании взаимодействия с Израилем и его армией докладывал начальник Генштаба НАТО. Все это звучало хорошо и приятно, но мы понимаем, что реальное отношение к Израилю, к евреям во всем мире, и особенно арабском, далеко не дружеское. Мир воспринимает палестинцев как борцов за свободу, мучеников,  а  Израиль - как захватчика. Прискорбно, но израильское государство и мировое еврейство проиграли информационную войну. Я убежден, что корни сегодняшнего подъема антисемитизма кроются именно в этом.

- Обсуждались ли на конференции какие-либо формы противоядия? Были приняты решения, способные изменить ситуацию?

- Я бы не сказал, что обсуждение этой темы носило сколько-нибудь конкретный характер. По сути, все ограничилось констатацией фактов. Мы должны понимать, что Европе сегодня очень трудно "держать фронт", имея "в тылу" миллионы арабов, тем более, что готовых рецептов не может дать никто.  А  Израиль как был, так и остается главным раздражителем. Наша общая задача - поддерживать израильское государство, и с этим согласились все участники Конгресса.

Меня давно заботит, почему так много людей в мире не любят евреев. Религиозные различия - это понятно, но что же еще? Я думаю, читаю, пытаясь отыскать ответ, но пока так и не понял, что есть в нас такого, что вызывает раздражение, неприятие окружающих.

- Вы считаете, что в антисемитских настроениях виноваты сами евреи?

- Очевидно, отчасти это так. Конечно, нам очень не хочется так думать, но надо решиться посмотреть на себя критически со стороны. Когда мы на полном серьезе говорим о себе как о Б-гоизбранном народе, то окружающими это не может восприниматься с радостью. Значит, они хуже нас, менее достойны счастья, хорошей жизни. Кому это может понравиться?

Знакомясь с нашими книгами - Талмудом, Торой, кажется, что наши мудрецы, увлекшись обсуждением сложных религиозных моментов, не слишком задумывались над тем, какими нас видят другие люди.

Нужно набраться мужества и заглянуть в прошлое, чтобы найти верный путь в будущее.

- В Ваших рассуждениях просматривается жесткий рационализм аналитика, трезвый взгляд атеиста.

- Я никогда не скрывал и не скрываю своих убеждений. Никогда не состоял ни в одной партии, но коммунистическую идею считал и продолжаю считать справедливой. Да и много ли у этой идеи расхождений с религиозными постулатами? Не убей, не укради, поделись с ближним, будь готов к самопожертвованию во имя других - ничего лучшего человечество не придумало и вряд ли придумает.

- Осмелюсь предположить, что Вы воспитывались не в религиозной среде.

- Так оно и есть. Родился я в еврейской семье с очень глубокими киевскими корнями. Убежден, что среди самых первых евреев, поселившихся в Киеве в XIX веке, были и мои предки. Мои прадеды были николаевскими кантонистами, "забритыми" в солдаты еще в детском возрасте. Отслужив по 25 лет, они получили право на жительство вне черты оседлости. Они женились на моих прабабках и те произвели на свет одна - четырех,  а  другая - десять детей.

Мой дед по отцовской линии - житомирянин Вольф Пинчук - погиб в 1914 году на фронте Первой мировой. Бабушка осталась одна, ей нужно было как-то жить, кормить детей, и она поехала в село, чтобы обменять на продукты домашние вещи. Шел 1918 год, гражданская война. В поезде ее изнасиловали гайдамаки и вышвырнули под откос - так она погибла,  а  дети, в их числе мой отец, остались сиротами.

Мама росла в большой еврейской семье. Мой дед кроил и сшивал заготовки для сапог,  а  бабушка перетапливала целебный гусиный жир и, как говорили в семье, поставляла его чуть ли не половине Европы. Это, конечно, шутка, ну что она могла натопить на своей кухне! Жили они в доме по бульвару Шевченко, 4, где сейчас гостиница "Санкт-Петербург". В 1922 году там же размещался штаб то ли анархистов, то ли еще какой-то партии, и в это помещение бросили бомбу, был большой пожар, - подозреваю, что бабушкин гусиный жир ему изрядно помог, - в общем семья осталась без крова. Новое пристанище для своей большой семьи дед нашел на тогдашней киевской окраине в районе Евбаза. Вот там я и родился.

Мама умерла рано, в 1969 году от онкозаболевания. Отец пережил ее и скончался в год Чернобыля в Нью-Йорке. Я сам едва не умер еще раньше, до войны, - пережил очень тяжелое воспаление легких. Спас меня сульфидин - первый антибиотик, американский, тогда он ценился на вес золота.

Война забрала много моих родственников. 13 человек ушли в Бабий Яр, несколько человек погибли на фронте, один из дядьев - ополченцем, защищая Киев.

- Остались у Вас в памяти события военных лет?

- Конечно. Я некоторые эпизоды жизни помню с 2-х лет,  а  когда началась война, мне было 7, так что помню все. Эвакуация, скитания едва ли не по всему Союзу. В конце концов, мы оказались в Алматы. Там я пошел в школу, причем сразу во 2-й класс, - сказали, что для первого я слишком хорошо читаю и считаю. В Киев мы с мамой вернулись в 1944-м,  а  отец - только в 1946-м, его не отпускали с завода, на котором делали оружие для фронта.

Рос я, как и все дети того времени, большей частью на улице. Учился нормально, но без фанатизма. Любил заниматься всякой техникой, что-то собирать, разбирать. Класс у нас был на две трети еврейский и, надо сказать, уникальный. Почти все ребята стали потом достаточно известными людьми, добились немалых успехов. Сегодня большинство из них живет в Америке, Германии, Израиле...  А  вот с Юрой Фурмановым мы вместе представляли Украину на Конгрессе, о котором уже шла речь, он доктор медицинских наук, лауреат Госпремии. Еще один мой одноклассник - Анатоль Карминский - известный киевлянин, он руководит Киевинвестэкспертизой.

- Стало быть, большинство Ваших одноклассников, несмотря на "пятую графу", сумели получить высшее образование?

- Да, но чего им это стоило! Я, например, поступил в Киевский инженерно-строительный институт с четвертой попытки.

- Почему так упорно атаковали именно этот вуз?

- Хотел стать строителем, как мой отец. Он работал маляром, я еще школьником в летние месяцы работал вместе с ним, освоил профессию, стал маляром 6-го разряда. Но хотел быть инженером.

- Уверены, что не принимали "по графе"?

- На 100 процентов. Мои одноклассники, не евреи, все без исключения поступили с первой попытки, набрав на экзаменах меньше баллов.  А  12 мальчиков-евреев из нашего класса, поступавшие вместе со мной, остались за воротами вуза. Тогда я поступил в горный техникум. Оттуда меня забрали в армию, служил в Заполярье - это был первый набор, которому уменьшили срок службы до 2-х лет - повезло. Вернулся, окончил техникум с красным дипломом. Здесь моим товарищем был наш киевский мэр - Александр Омельченко.

Поверил, что теперь в институт примут без всяких экзаменов. Но не тут-то было - изменили правила приема. Пришлось сдавать экзамены в четвертый раз, я разозлился и перестал готовиться к экзаменам - смешно было штудировать учебники в то время, как я уже работал инженером производственного отдела 1-го треста "Киевгорстрой", куда пришел сразу после техникума.

- С дипломом техникума на инженерной должности?

- Во-первых, это практиковалось, во-вторых, диплом все-таки красный,  а  в-третьих, я уже кое-что умел. Дело в том, что учеба в техникуме давалась мне легко,  а  в группе большинство ребят были сельскими, с очень слабой подготовкой. Практически я мог весь день проводить на спортплощадке и при этом ходить в отличниках. Кстати, я серьезно занимался баскетболом, и при своих 175 см роста играл "столба", то есть центрового, - тогда ведь еще не было акселератов.

Я понял, что могу выйти из техникума с дипломом, но без знаний, и стал сам себе усложнять жизнь: решал задачи, читал внепрограммные учебники, выдумывал какие-то проекты и пытался их сделать. И в армии я был картографом, что тоже пошло на пользу профессии.

Первым моим шефом был замечательный главный инженер - Александр Моисеевич Авербух. Посмотрев мой дипломный проект, он решил, что я ему подхожу. И взял в аппарат треста. С тех пор, с 1959 года, я на руководящих должностях в строительстве.

- И чего только за прошедшие 46 лет не строили!

- Построить довелось, действительно, много. Сначала был жилой массив напротив Бабьего Яра - десятки домов, улиц - Щусева, Демьяна Бедного, Ново-Окружная (теперь Олены Телиги)... Там были пустыри и бараки бывших сырецких лагерей, в которых в разное время был холерный карантин, держали советских заключенных, наших и немецких военнопленных. Я тогда лицом к лицу соприкоснулся с трагедией Бабьего Яра, познакомился с людьми, которые были свидетелями расстрелов - они жили неподалеку, все видели, слышали. Они рассказывали мне, как все это происходило.  А  на месте расстрелов по ночам кто-то продолжал искать драгоценные украшения, раскапывая общую могилу. Кстати, ни официальный памятник, ни "Менора" не стоят на местах гибели людей - это я знаю наверняка.

В 1961 году мне впервые пришлось заниматься ликвидацией последствий чрезвычайной ситуации. Многие, конечно, помнят страшную беду, обрушившуюся на Куреневку, - оползень из замытого впопыхах Бабьего Яра, под которым погибли сотни людей. Мы восстанавливали целые кварталы. Строить надо было быстро и качественно - объект находился под особым надзором руководства страны.

-  А  институт-то Вы окончили?

- Да, вечерне-заочное отделение - получил диплом инженера промышленно-гражданского строительства. Тянул и на красный, но это меня уже не интересовало. Я по-настоящему был увлечен работой, меня больше всего привлекали вопросы организации строительства. Как правильно организовать процесс, чтобы строить быстро и качественно? С первых лет работы на стройке и до сего времени я пытаюсь решить эту задачу. И кое-что удалось.

К примеру, в 1961-м мы построили пятиэтажный 70-квартирный дом на Сырце за один месяц и сдали его с оценкой "отлично".

- Наверно, это была настоящая революция в советском строительстве?

- В общем, да. Мы доказали, что и у нас можно строить не хуже, чем на западе. Надо только работать,  а  не делать вид, что работаешь. Правильно организовать работу на каждом рабочем месте. Вовремя подвозить кирпич и раствор, иметь достаточно кранов, подъемников. Не устраивать перекуры каждые полчаса. Надо, чтобы на площадке был порядок, чистота, чтобы все было на своих местах. Если есть технология, которую "железно" выполняешь, - будет и результат.

В те годы я под руководством Авербуха приобщился к научной работе. Он разрабатывал так называемую комплексную технологию производства строительно-монтажных работ и привлек меня к редактированию, подготовке графиков, иллюстрированию своей книги. Одновременно с этим у меня была возможность внедрять теоретические наработки на практике. Вместе с моим ныне покойным другом Борей Животовским мы доказывали, что можно строить быстро, значительно улучшая экономические показатели.  А  еще мы настаивали на том, что не следует распылять силы. Лучше работать тем же составом людей, но на меньшем количестве объектов. Когда же трест хватает десятки объектов,  а  потом пытается латать дыры, - естественно, то тут, то там чего-то не хватает: то прорабов, то кранов, то материалов.

Боря был замечательным, интересным человеком, жизнелюбом и одним из лучших киевских строителей. Он восстанавливал после войны известный старым киевлянам Дом подарков на Карла Маркса (ныне улица Архитектора Городецкого), потом и жил в нем. Красота этого дома - вечный памятник ему. И это одна из привилегий строителей - их помнят по их делам...