Окончание. Начало в № 9 (12)

Не следует удивляться, что свой религиозный поиск многие молодые евреи поколения шестидесятников начали с христианства. Популярность христианства укреплялась за счет того, что оно было так же преследуемо, как и другие религии. Не было расчета или выгоды в принятии христианства, подобно тому, как это происходило на протяжении веков с евреями, заслужившими клеймо «выкрестов». Христианство было привлекательно для многих евреев еще и тем, что его можно было рассматривать как разновидность еврейского учения, которое завоевало весь мир. Ряд евреев, такие, как о. Александр Мень, поэт Александр Галич и другие, начинают проповедь крещения евреев. Среди евреев-христиан мы встречаем пламенных националистов, не отказывавшихся от своей еврейской национальной сущности и даже пытавшихся создавать учение христианского сионизма, которое проложило бы им дорогу в государство Израиль. Их проповедь имела отклик у еврейской интеллигенции, и ее влияние ощущается и среди сегодняшнего столичного еврейства.

В 1970-х гг. начинается возврат евреев к собственному религиозному наследию.

Этот новый иудаизм носил тогда интегральный и мистический характер. Сами адепты нового течения иногда отождествляли себя с каббалистическими искрами, нецуцот, а советскую власть — с пленившей их мистической оболочкой, клипой.

К концу 70-х гг. складывается схема, при которой внутри иудаизма находятся три основных движения: хасидизм, традиционная миснагедская ортодоксия и религиозные сионисты. Участники движения хозрим би-тшува пополняли главным образом третье направление.

За пределами нормативного иудаизма было иудео-христианство, последователи которого сплачивались вокруг фигуры о. Александра Меня, и небольшая группа «Евреев за Иисуса». В 60-х гг. существовали и экзотические синкретические группы типа краснодарской «Яхадут А-Тора», сочетавшей иудаизм с элементами христианства и социалистического учения.

Все это многообразное движение религиозного возрождения охватывало, однако, сравнительно небольшую часть советского еврейства. Основная масса евреев продолжала существовать безо всякой связи с какой-либо религией, оставаясь носителями чисто этнической модели идентификации.

В те годы начинается и первое социологическое изучение советского еврейства. В 1976 г. группа московских ученых распространила среди евреев, не намеревавшихся эмигрировать, первую социологическую анкету. Она была составлена автором настоящей заметки. Только 7% из 1191 опрошенных заявили себя верующими иудаистами. Обнаружена также связь религиозности с низким уровнем образования.

53% респондентов продемонстрировали уважение к религии, но не присоединение к ней. 32% заявили, что не испытывают никакого интереса к еврейской религии, а 3% считали, что с ней надо активно бороться. Таким образом, в середине 70-х гг. 93% евреев отрицали свою причастность к еврейской религии, причем, треть из них демонстрировала отрицательное отношение к своей религиозной традиции. Уже тогда некоторые респонденты демонстрировали отношение к иудаизму, скорее, не как к религии, а как к национальной ценности. На вопрос о том, что питает ощущение еврейского единства, большинство респондентов указали на «преследования и дискриминацию» (68%) и «происхождение и общность исторических судеб» (63,5%). Гораздо ниже число тех, кто видит причину в «высоком интеллектуальном уровне евреев» (35,5%) и в «общей религии в прошлом» (28%). Снова заметим, что общий религиозный знаменатель признается только третью респондентов.

В начале 90-х гг. группа американских и российских ученых провела исследование идентификации советских евреев и пришла к выводу, что не более 6% еврейского населения относится к верующим иудеям. Только около трети заявили, что иудаизм более привлекателен для них по сравнению с другими вероисповеданиями, а для 13% более привлекательным оказалось христианство. Социолог Р.Рывкина провела сходное исследование тоже в первой половине 90-х гг. По ее данным, 16% респондентов идентифицировали себя как «верующих», но из них только 24%, т.е. 4% от общей совокупности, исповедовали иудаизм, 31%, или 5% от общей совокупности, — православное христианство, а остальные веровали, но не были готовы определить, во что. Тем самым эти исследования еще раз подтвердили основное следствие этнической формы идентификации — религиозную индифферентность. Это естественным образом сочетается с невозможностью на уровне идентификации одновременно принадлежать к более чем одной этнической общности.

Когда русские евреи определяют, что они понимают под тем, что они евреи, они имеют в виду нечто иное, чем их собратья в США или Израиле. Советская модель идентификации базируется на понятии «национальности», или «народа», почти полностью отделенного от религии.

Национальная доминанта в советской идентификационной модели объясняется социальной философией, согласно которой все общество состояло из набора теоретически равных «народов СССР». На самом деле среди этих народов различались те, которые были «равнее других». К ним относились русские, как «старший брат» всех прочих. За ними шли «титульные» нации советских республик. Еще ниже стояли «социалистические народности», которые самоопределялись в рамках автономных республик или областей, за ними шли «малые народы Севера», чьей формой «государственности» были автономные округа. И только в самом конце шли неноменклатурные народы, такие, как немцы, корейцы, крымские татары и пр. Место евреев было среди этих последних, хотя они формально считались среди «социалистических народностей», имевших свою «государственность» в лице Еврейской автономной области.

Вся эта система рухнула с треском в конце 80-х гг., породив серию этнических конфликтов на территории бывшего Союза. Около полутора миллионов евреев эмигрировали, причем около миллиона — в Израиль. Тем не менее, число имеющих право на репатриацию в Израиль, проживающих на конец 1999 г. в РФ, равнялось 1 миллиону, а количество т.н. «ядерных» евреев составляло порядка 320 тысяч.

Восстановились основания еврейской, если не общинной, то, по меньшей мере, коллективной жизни. Израиль стал реальным фактом еврейской жизни России. Восстановилась легально действующая синагога, представленная тремя направлениями — реформистским, хасидским и миснагедской ортодоксией.

Российское еврейство в полном смысле слова «открылось» перед еврейским миром. Вместе с тем снова начались попытки государства регулировать еврейскую жизнь, особенно в ее религиозном аспекте. Государство начало предпринимать попытки встроить синагогу в отрежиссированную схему отношений власти и религиозного истеблишмента.

Изменение облика общества, в котором жило советское еврейство, привело и к изменению модели идентификации. Очевидно, что уровень этничности в самосознании еврейства бывшего СССР падает за счет увеличения каких-то социальных моментов, например ощущения элитарности. Одним из оснований для такого нового элемента еврейского самоосознания является появившаяся идентификация с сильным мировым еврейством и Израилем. Вполне вероятно, что будет усиливаться религиозный компонент, и тем самым русская модель еврейства начнет сближаться с западной диаспорной.

Рассмотрение разных еврейских общин на протяжении 200 лет позволяет констатировать существование множественности форм еврейского самосознания. Доминирование религиозного или этнического компонентов — основа различия между разными моделями. От этого различия зависит и множество иных признаков, например пассивность или активность еврейской манифестации, взаимоотношения с окружающим населением, идеологические установки и многое другое. Так, общины, осмысливающие себя как религиозную общность, не признают возможность исповедания иной религии, чем иудаизм. Это сочетается с возможностью одновременно относиться к более чем одной национальной общности. Напротив, доминирование этническое, осознание себя в качестве народа, неизбежно ведет к религиозной инклюзивности, т.е. признанию возможности исповедания не только иудаизма, но и других религий или не исповедания никакой. В сегодняшнем мире противостоят друг другу как крайние противоположности модель идентификации западной еврейской диаспоры и модель бывшего советского еврейства.