Начав полномасштабную операцию на территории Палестинской автономии, Израиль практически поставил точку в недолгой истории агонизирующего уже несколько лет мирного процесса в регионе. Сегодня стоит вновь задаться вопросом, а был ли процесс, чьи архитекторы - Ицхак Рабин, Шимон Перес и Ясир Арафат - удостоены Нобелевской премии мира, реальной дорогой к достижению договоренности между евреями и арабами. Или же он логически вел в очередной тупик, выходом из которого оказалась эскалация террористических действий со стороны палестинцев и жесткий антитеррористический ответ со стороны Израиля? По сути, все эти годы стороны жили совершенно различными представлениями о будущем. Израильтяне воспринимали реальность в двух категориях - безопасности и экономической целесообразности. По сути, сам мирный процесс стал возможен именно потому, что из сознания большинства израильтян начала исчезать психология осажденной крепости, обусловившая выживание еврейского государства в труднейшем противостоянии с арабским миром и поддерживавшим арабов Советским Союзом. Стало казаться, что безопасность может быть обеспечена не ценой контроля над территориями, населенными палестинцами и используемыми ООП как плацдарм для террористической деятельности, а ценой самой договоренности с арабским миром и ООП. Эта договоренность, в свою очередь, избавит израильское общество от призрака постоянных войн и терроризма и превратит страну в экономического и туристического лидера Ближнего Востока. Идеологии, как видим, в этих соображениях совсем немного - неслучайно как раз в период мирного процесса авторы исследований о Ближнем Востоке все чаще пишут о смерти сионизма... Зато идеологическая составляющая была ведущей в тактике взаимоотношений палестинской администрации (всего этого многочисленного отряда эмигрантов, приехавших на земли автономии вместе с Арафатом) и местного населения. В случае с израильским обществом мы имеем дело с элитой, существующей уже более пяти десятилетий в условиях хоть и воюющего, хоть и социализированного до невозможности, но все же демократического государства. В случае же с палестинцами мы имеем дело с элитой новой, получившей беспрецедентную возможность обогащаться, пропускающей через себя все финансовые потоки помощи автономии и существующей в условиях диктаторского режима, лишенного какого бы то ни было контроля со стороны общества.

Но, как и в любой стране, где коррумпированная элита аккумулирует в руках все средства, направленные на экономическое развитие, она должна объяснять обществу, почему это развитие не происходит. Объяснение было избрано идеологическое: пока палестинцам не будет предоставлена возможность для создания полноценного государства со столицей в Иерусалиме, нужно думать не об экономике, а о борьбе за создание такого государства. От наиболее активной части общества - радикальных военизированных и исламистских организаций - откупались, щедро финансируя их террористическую деятельность и сделав их вождей участниками перераспределения ресурсов.

Так какое-то время на расстоянии вытянутой руки существовало общество, озабоченное развитием высоких технологий и туризма, и общество, озабоченное закупкой оружия, изготовлением взрывчатки и тотальным воровством - потому что читателю на постсоветском пространстве не нужно объяснять, что в странах, где воруют первые лица, воруют все хоть сколько-нибудь разумные члены общества... Какое-то время казалось, что все это временная ситуация, что после долгих десятилетий жизни в условиях экономического коллапса и пропагандистской обработки никаким другим процесс развития новой элиты и выздоровления палестинского общества и быть не может; что Арафат обеспечит стабильность, а на смену Арафату рано или поздно придут другие люди; что сознание этих людей будет гораздо более современным, чем сознание нынешней палестинской элиты. Заметить, что никто и не думает выздоравливать, что для палестинцев стремление добиться от Израиля уступок, подразумевающих в будущем исчезновение еврейского государства с политической карты мира (а требование возвращения беженцев в Израиль является как раз такой уступкой) - является продуманным требованием, а не идеологическим клише, что наследниками Арафата могут стать лидеры, гораздо более радикально настроенные, чем сам Арафат (потому что лидер Палестинской автономии, как и любой диктатор, годами занимался тем, что избавлялся от всего мыслящего в своем окружении, причем нередко при помощи израильских спецслужб) - означало подписаться под несостоятельностью самого мирного процесса. А на это ни Запад, ни Израиль, ни арабские страны пойти не могли.

После 11 сентября возникла новая иллюзия - что палестинцы испугаются отождествления с мировым терроризмом, прекратят теракты и согласятся с возобновлением мирного процесса. Иллюзия оправдалась лишь отчасти: палестинцы действительно испугались столь сильно, что спустя уже пару месяцев стали доказывать, что вовсе не были напуганы - посредством новых взрывов в израильских городах. Дальше уже была прямая дорога к войне. Но что произошло в эти месяцы с противоборствующими сторонами? Они поменялись ролями. В Израиле - как естественная реакция на атмосферу тотальной небезопасности - вновь воскресла идеологическая составляющая. Сионизм возродился - а что ему еще оставалось делать?

Но это уже другой сионизм. Когда Хавьер Солана говорит, что Ариэль Шарон и Ясир Арафат должны покинуть политическую арену, уступив инициативу политикам нового поколения, он, как и большинство европейцев, считает, что нужно заменить деятелей, связавших всю свою карьеру с противостоянием. Но задумывается ли Солана, кто, в конечном счете, придет на смену тому же Шарону или Пересу - политикам "классического сионизма", еще помнящим о стране-родине своих родителей или своей собственной родине? Понимает ли он, что новые израильские руководители будут уже не лидерами, представляющими глобальные еврейские интересы, а просто руководителями одной небольшой страны на Ближнем Востоке, которую стремятся уничтожить соседи? И вряд ли эти руководители будут хоть на мгновение задумываться о последствиях своих действий для репатриации или будущего европейских или американских евреев. Для наследников Шарона слова "Польша" или "Россия" будут значить также немного, как и для наследников Арафата. Таким образом, уже сегодня мы столкнулись с "внутренним" сионизмом - не сионизмом возрождения еврейства, а сионизмом выживания израильтян.

А что же палестинцы? Несмотря на все лозунги, провозглашаемые Арафатом и его приближенными, простые жители сектора Газа и Западного берега реки Иордан сейчас озабочены не вопросом противостояния Израилю, а вопросом собственного выживания в условиях продолжающихся военных действий на улицах собственных городов. По сути, это тоже "экономический" интерес - его нельзя, конечно же, сравнить с экономическим интересом израильского среднего класса накануне мирного процесса, но это тот же экономический интерес, который определял сознание жителей средневековой Европы в эпоху войн на старом континенте: самым важным было не победить, а выжить и сохранить собственность. Именно поэтому уже через короткое время палестинская администрация - или руководство ООП, если структуры автономии будут окончательно разрушены в ходе военных действий - вынуждена будет сменить тактику, рассматривая новые мирные переговоры как возможность для выживания собственного населения и сохранения собственности своей элиты.

Но это только в том случае, если эта война будет выиграна Израилем.

Ведь логика этого кризиса такова, что палестинцы - Арафат или его наследники - могут достичь реального мирного соглашения только с сильным, причем в их собственных глазах, Израилем. Со слабым Израилем никакие мирные договоренности им не нужны, бессмысленны и недостижимы.