Я очень люблю выступать перед стариками, когда в зале собираются 50-60 жаждущих общения людей. Нет более благодарной публики!

После фильма руководитель клуба, как правило, предлагает обсудить увиденное. Собственно, эта часть вечера - самая важная, потому что люди приходят, прежде всего, пообщаться. Не нужно забывать, что эти пенсионеры были учеными и врачами, историками и учителями, инженерами и юристами. Когда-то к их мнению прислушивались, уважали, считали важным и нужным.

Самой памятной была для меня дискуссия, возникшая однажды после картины "Свои - чужие". Этот публицистический фильм рассказывает о национальных проблемах детей в Москве. В нем есть подростки-скинхеды, убежденно доказывающие, что "из Москвы нужно выбросить всех этих черных, мусульман и особенно позор белой расы - евреев". Есть группа ребят, считающая, что "нужно всем жить дружно, и не важно, какой ты национальности, важно, чтобы с тобой было интересно". И, наконец, группы, которые рассказывают, как тяжело в Москве быть чеченцем, мулатом или евреем.

Выступая перед фильмом, я обязательно подчеркиваю, что эта картина - не об антисемитизме, а о национальной нетерпимости вообще. Но всякий раз дискуссия поворачивает именно в сторону антисемитизма. И какие тут только не услышишь истории!

Одна очень симпатичная дама рассказала вот что. Ее внуки, мальчик и девочка 13 и 15 лет, учатся в школе, где никто не знал, что они евреи ("знаете, они такие беленькие и фамилия у них не еврейская"). Но однажды дети пригласили своих одноклассников домой на какую-то вечеринку. И вот один мальчик заходит на кухню, видит на подоконнике книгу "Еврейская кухня" ("я ее убрать не успела") и говорит: "Вы что - евреи?" "Да, - говорю, - а что?" Мальчик ничего не сказал, только головой кивнул и вышел из кухни. А когда вечеринка закончилась, внучка накинулась на бабушку со слезами: "Ну, все, теперь в школе все узнают, что мы евреи, и житья нам не будет!" И в самом деле, на следующий день подходит к внучке девочка (кажется, по фамилии Рабинович), которую внучка считала страшной гордячкой, и говорит: "Я всегда подозревала, что ты еврейка!" "Да ты на себя посмотри!" - отвечает внучка. "Я не к тому, - говорит Рабинович, - просто, давай с тобой дружить. Ты понимаешь, что мы должны держаться вместе?".

"Но главное было впереди, - продолжала дама. - Подходит к моему внуку девочка из соседнего класса и спрашивает: "А правда, что ты еврей?". - "Ну, правда". "Значит, после школы можешь в Израиль уехать или в Америку?" - "Могу" - уже более смело ответил внук. "Ну, тогда я выйду за тебя замуж, и ты меня отсюда увезешь, ладно?!".

Рассказ вызвал острейшую дискуссию в зале. Кто-то горячо осуждал даму: "Почему вы не объяснили детям, что быть евреями - совсем не стыдно?!" Другие ее поддерживали: "А чего выпячиваться? Хорошо, что все так кончилось, а могло ведь обернуться и травлей, пришлось бы школу менять".

И тут, когда страсти уже были накалены до предела, встал пожилой человек в берете и с палочкой, и все неожиданно замолчали и стали слушать его историю, которая была одновременно дикой и фантастической.

Жил он в коммунальной квартире и был у него сосед, пьяница, ничтожество, который постоянно оскорблял старика. И вот после очередной отвратительной перебранки молодой негодяй, распалившись, стал приставать к старику, обозвал его "жидовской мордой" и в конце концов сильно толкнул. Старик не выдержал и со всего размаха ударил своего обидчика. Тот подал в суд, дошел чуть ли не до правительства, и неожиданно суд вынес постановление, которым не только оправдывал старика, но и заставил его обидчика выплатить компенсацию за нанесение морального ущерба. Но самым невероятным было то, что в полученном от правительства Москвы письме некая комиссия извинялась перед ветераном войны за "недостойные действия гражданина Петрова В.В.".

Что тут началось в зале! И опять нашлись те, кто осуждал старика ("Ни в коем случае не следовало бить!"), и те, кто настаивал на правильности его действий. Результатом последовавших "мирных переговоров" на тему "Так как же жить еврею в нашем обществе?" стали выработанные совместными усилиями пять возможных вариантов существования.

1. "Ассимиляция" ("Это единственный способ, чтобы тебя не обзывали жидовской мордой").

2. "Упование на закон" ("Подавать в суд при любых оскорбительных ситуациях").

3. "Собственноручное и немедленное восстановление справедливости" ("Не бояться давать в морду!").

4. "Смирение" ("Антисемитизм был, есть и будет. Не стоит обращать внимания").

5. "3амкнутость в своей общине" ("Здесь никто не обидит").

Но и после заседания споры не утихали. И я не сомневаюсь, что у всякого, кто прочтет эту заметку, есть свои истории и свои предложения, как именно должна строиться жизнь евреев в нашем обществе. Может, стоит продолжить дискуссию?