Так называемые "цивилизованные люди" давно уже не обнюхиваются при встрече, как это делают мыши и даже рыбы, но и у них есть механизмы опознания "своего" и "чужого", унаследованные от рыбьих, а может, еще более древних предков и вложенные в них природой для целей, в конечном счете, выживания. Уже на заре человеческого общества "свой" был потенциальным союзником в борьбе с "чужим" как потенциальной опасностью. Объединение в коллектив "своих" положило начало роду и племени, в основе которых по-прежнему остается клич киплинговской волчьей стаи: "Мы одной крови - ты и я!" Некоторые историки возводят к этому разделению на своих и чужих даже такие сложные социальные явления, как ксенофобия и антисемитизм.

Причастность к коллективу "своих" с его неповторимыми физическими, культурными, историческими, религиозными характеристиками дарует людям чувство "принадлежности", и не только родовой или племенной, но также партийной, клубной и вообще всякой групповой, и, в конечном счете, каждый из нас оказывается этакой "точкой пересечения" многочисленных "принадлежностей". В совокупности они образуют то, что по-английски называется "identity", на русском языке - "самосознанием" иои "самоотождествлением", и на иврите - коротким и емким словом "зеут". Это ощущение разных "принадлежностей" как важнейших для каждого человека характеристик его личности - одно из самых глубинных и постоянных (может быть, лишь этажом повыше ощущения своего "я" как постоянного фона своего бытия в мире) и тесно связано с представлениями людей о том, что хорошо и что плохо, как должно и как не должно быть, кто друг, кто враг, как правильно поступать и как неправильно - короче, со всем, что, будучи пропущенным через сознание, становится миропониманием, порождает различные мировоззрения и идеологии, объединяет и разделяет человеческие группы и по всему этому вызывает самые многочисленные и самые кровавые конфликты.

В этом наборе "групповых принадлежностей", образующем человеческую личность, несомненно, присутствует и принадлежность, именуемая национальной, - порождение не столь давних времен, ощущение, менее глубокое, чем родовой или религиозный "зеут", но важное тем, что скрепляет нацию или народ воедино, обеспечивая им ту хрупкую стабильность, благодаря которой они могут существовать как целое, несмотря на противоречия между прочими групповыми интересами, разрывающие всякое общество. Утрата этого рода коллективной идентичности чревата угрозой самому существованию народа, общества, государства и порой самой нации как целого.

Именно к такой опасной черте приблизилось в последние годы, по убеждению многих, израильское общество. Конечно, Израиль - молодая страна, к тому же страна множества репатриантских общин с внушительной добавкой нееврейских меньшинств.

Тем не менее, даже и в таком случае другие молодые государства уже демонстрировали, что они могут успешно стать местом формирования новой нации, члены которой обладают чувством коллективной национальной идентичности. Стало уже общим местом упоминание, что в Соединенных Штатах не только сейчас, но и уже через 50 лет после провозглашения независимости и принятия конституции чувство принадлежности к единой нации было сильнее, чем сегодня в Израиле. На заре своего существования израильское общество переживало раскол, подобный тому, который некогда привел к Гражданской войне в США, - резкий раскол по принадлежности к двум течениям сионистской идеологии, социал-демократической и ревизионистской, но, в отличие от США, здесь дело до гражданской войны не дошло.

Сегодня, однако, с выходом на политическую сцену сразу нескольких мощных групп: ультрарелигиозной, религиозно-поселенческой, "русской", арабской, правонационалистической, ультралевой - да еще при отсутствии достаточно сильного центра, способного скрепить это бурление идентичностей, многие политологи с опаской глядят в будущее страны.

Все это объясняет повышенный интерес думающей и ответственной части общества к вопросам, которые в "нормальных" странах давно уже не задают - существует ли наша коллективная идентичность? Что она собой представляет? Каковы наши общие ценности? Можно ли вообще говорить о становлении "израильской нации" и что ее составляет? В каких отношениях находится она с еврейским прошлым, с еврейской традицией, с иудаизмом, с культурой составляющих ее групп? Наконец, можем ли мы удержаться вместе и выжить как народ и государство, или обречены на исчезновение? Все эти вопросы, в совокупности формулируемые как "Кто он, израильтянин?" ("Ми ху исраэли?"), уже поднимались однажды, более 10 лет назад, на большой конференции, проведенной в Иерусалиме израильским Институтом Спинозы. В этом году они снова стали предметом обсуждения на второй конференции того же института, начавшейся в Иерусалиме и закончившейся в Тель-Авиве. Вот ее, по необходимости краткий, обзор.

Более 60 выступлений, заслушанных на конференции вперемешку, при ретроспективном осмыслении распадаются на несколько групп со своими темами. Первую такую группу составляли выступления, обсуждавшие не столько вопрос: "Каков - или кто - израильтянин?", сколько вопрос, "Каким - или кем - он должен был бы быть?".

Писатель А.Иегошуа говорил о том, что все евреи, когда-либо связывавшие свою судьбу с этой землей, всегда были "израильтянами" и ощущали это; поэтому функция нынешнего "израильтянина" - вернуться к этому давнему образцу и тоже стать тем, кого Иегошуа именует "тотальным евреем", человеком, который "берет на себя груз решения всех без исключения проблем еврейского существования в Израиле". Но, по мнению Иегошуа, этот "тотальный еврей" - не иудей, в том смысле, что "религия не должна входить в определение национальной принадлежности".

Еще более узкое, более, если угодно, "исключающее" - определение "желательного израильтянина" дал журналист Ури Бернштейн. С ностальгией вспомнив времена, когда в 600-тысячном "ишуве" мандатных времен не звучали слова "иегуди" или "исраэли", а только "иври": страна "иврит", язык "иврит", народ "иври" и даже ТАНАХ "иври", все было привязано к этому месту его истории ("вот здесь погиб Шаул, а здесь проходил Иуда Маккавей, и вот этими оливками питались наши предки"), он заключил, что "в тот момент, когда Декларация независимости провозгласила создание "еврейского государства", мы потеряли исторический шанс создания нового народа - израильтян-иврим". Напротив, доктор Илана Гомель, преподаватель английской литературы Тель-Авивского университета и автор двух культурологических книг предложила максимально расширенную трактовку "виртуального израильтянина", противостоявшую и взгляду Иегошуа, и утопии Бернштейна. "Израильтянин - это очередное "перевоплощение" еврея - это не утопический "новый человек" (все утопии радикально рвут с прошлым и все, от нацистской до советской, обречены на провал; кроме разве что американского эксперимента) - это продолжение той или иной разновидности евреев, которая, в свою очередь, порождает самые неожиданные разновидности израильтян, имеющих то важнейшее общее, что все они будут "считать себя" или "ощущать себя" продолжением общей еврейской истории.

В этом смысле "Израиль" будет существовать всегда. На этом фоне особенно интересно и поучительно было услышать признания тех выступавших, которые откликнулись на призыв устроителей конференции "говорить от первого лица" и говорили о том, как они чувствуют себя в роли конкретного, живого израильтянина, а не его теоретического "конструкта". Писатель Сами Михаэль говорил, что он чувствует себя в этой роли плохо. С одной стороны, он гордится тем, чего страна достигла за 50 лет, с другой - его страшит цена этих "по-настоящему уникальных" достижений: непоправимое истребление запасов воды, отравление воздуха, лихорадочная урбанизация. "Мой дед, - насмешливо и грустно сказал Михаэль, - сказал моей матери, когда она родила десятого ребенка: "Ну, хватит уже, достаточно!" Так, может, и нам, пока не поздно, сказать себе "хватит, достаточно", прекратить прием евреев, отказать в возвращении арабам, сохранить воду воздух и землю для детей наших?"

Салам Джубран сказал, что ощущает себя человеком, который только вчера еще принадлежал к большинству в этой стране (которая принадлежала ему) и вдруг, в один день, превратился в члена меньшинства, у которого отняли страну и подвергают дискриминации, требуя, однако, полной лояльности. "И, тем не менее, я ощущаю себя израильтянином - но таким израильтянином, который еще борется за полноту своих прав". Профессор Тау Ади Офир страстно воскликнул, что ему стыдно, что он израильтянин - именно потому, что его страна оккупирует чужую землю и угнетает другой народ. Профессор Френсис Радай говорила о том, как трудно достается репатрианту соприкосновение со спектром дискриминаций в Израиле, как трудно, а порой безнадежно бороться за права меньшинств, и о том, как еще труднее сохранять при этом оптимизм. "Я буду продолжать нести эту "ношу всякого израильтянина", - заключила она, - но детям передам знак сомнения". Дуди Зильбершлаг, очаровательный умница из лагеря харедим, известный телевизионный "ручной харед", как он иронически аттестовал себя залу (ирония, конечно, по адресу нашего родного беспощадного ТВ, и вполне заслуженная, потому что это наше ТВ призывает Зильбершлага лишь затем, чтобы исполнить роль "виртуального хареда", то есть одного из стереотипов массового сознания), приоткрыл, как далек этот стереотип от действительности.

Лагерь харедим, говорит Зильбершлаг, нынче уже не тот, что прежде, - здесь уже знают, что живут в Израиле, и даже знают (отчасти), что происходит в Израиле, - и потому какая-то часть харедим, несомненно, сдвигается к ощущению себя частью "интегральной общности": вот его собственные дети даже учат идиш, а сам он знает все пьесы Ханоха Левина и даже был недавно в театре, впервые, и понял, чего он себя лишает ради гордой верности вере, - поэтому "израильтяне"? Да! Но только "без сионизма, пожалуйста".

В общем, как подытожил Рубик Розенталь из журнала "Паним", "израильский "зеут" - это и притяжение, и поляризация, и столкновение одновременно. Он подобен центростремительной силе, потому что все хотят быть "израильтянами", - и силе центробежной, потому что каждый хочет быть "израильтянином" на свой манер".

Выступавшие на конференции были всерьез встревожены именно этой "центробежностью", хотя по-разному определяли ее главные приметы. Исраэль Харель, бывший секретарь Совета поселений Иудеи и Самарии, а затем создатель "Форума национальной ответственности", охарактеризовал ситуацию так: "Коллективный "зеут", то есть чувство национальной принадлежности, должен был бы дать нам внутреннюю уверенность в том, что мы по праву принадлежим к этому месту, что оно наше. Но сегодня у израильтян нет такого общего "зеута", который бы сплачивал в такой внутренней уверенности весь народ, и наш противник чувствует эту фундаментальную слабость, поэтому его главная надежда - воспользовавшись этой слабостью, оторвать нас от этой земли. Эта опасность, угрожающая нашему "третьему Храму", пострашнее "скадов" или иранских ракет".

Узи Арад, бывший советник премьера   Б .Нетаниягу, сказал, что его тревожит "утрата патриотизма и национальной гордости, а также общих национальных ценностей, ибо именно они, прежде всего, обеспечивают монолитность нации и внушают интеллектуальным, политическим и медиа-элитам страны то чувство национальной ответственности, которого они сегодня, увы, зачастую лишены".

Социолог и философ Цвия Гринфельд, родившаяся в семье харедим и автор исследования, посвященного этой израильской группе, убеждена, что главной преградой на пути становления израильской коллективной идентичности является наличие внутри общества внушительной и все растущей группы ультраортодоксов, совершенно оторванных от жизни этого общества, от его интересов, от мира вообще и не приспособленных к самостоятельному существованию в этом мире. "Израильские харедим попросту не могут существовать без секулярных израильтян, без "хилоним".

Все, что в Израиле сделано, начиная с него самого, сделано руками и мозгом "хилоним". Харедим попросту не могут ни прокормить, ни защитить себя. Предлагаю мысленный эксперимент - кантонизацию Израиля. Харедим и им сочувствующие поселяются в Иудее, условно - в Иерусалиме, "хилоним" - в Израиле, условно - в Тель-Авиве. Какой срок жизни вы даете такой Иудее, даже если она будет вдвое многочисленнее?" Эта группа тянет страну в пропасть, считает Гринфельд, и ответ на эту угрозу - "как можно более массовое и широкое, современное образование для максимально широкого круга детей - и не только".

Напротив, для лектора Беэр-Шевского университета Раз-Кракоцкина главный источник опасности для нации в целом - это наше отношение к арабскому меньшинству. Он рассуждает так: "Во всех наших разговорах об израильском "зеуте" тенью стоит наше общее согласие "исключить арабов" из этого обсуждения. Настолько общее, что Ярон Лондон (популярный среди левых израильских интеллектуалов тележурналист. - Р. Н.) даже призвал со страниц газеты "Едиот ахронот" впускать в страну аргентинцев или греков, лишь бы снять "арабскую демографическую угрозу". Но мы ведь и внутри "чисто еврейского" консенсуса тоже занимаемся "исключением" - вспомните сторонников Барака, кричавших в свое время: "Только не ШАС!" Вспомните лидеров религиозного лагеря, кричавших левым: "Вы не евреи!" Этот путь исключения нужно прервать. Это гибельный путь. Этак мы придем к тому, что "израильтяне" - это только секулярные ашкенази западного происхождения.

Правильная дорога - стремиться к "максимально включающей" израильской идентичности, то есть включающей также и арабов. А для этого нужно строить бинациональное государство".

Уже упоминавшийся А.Иегошуа не согласен с рекомендацией Раз-Кракоцкина. По его мнению, "наша проблема с израильскими арабами - не в том, что они меньшинство там, где живут, а в том, что они исторически не привыкли быть меньшинством там, где живут. Это чисто гражданская проблема, а не проблема национальной принадлежности, не проблема "зеут". Поэтому и решение ее должно лежать в гражданской сфере - в отделении понятия "гражданство" от понятия "зеут", как это сделано во всем мире. Живут же американские хабадники гражданами США по паспорту с иудаистским "зеутом", живут ведь точно так же турки в Германии и мусульмане во Франции. Разумеется, у нас останутся проблемы с нашими меньшинствами: права, дискриминация и так далее, - но это будут уже чисто гражданские проблемы, они не будут иметь отношения к идентичности".

Профессор Иермиягу Йовель, руководитель конференции, полагает, что главная опасность для коллективной идентичности состоит в том, что "инстинкт принадлежности" - один из древнейших, глубочайших, а потому из самых бурных, поистине "вулканических" инстинктов человека, он покоится на страстном отрицании другого во имя утверждения своей группы. Поэтому он нуждается в "канализации", в противном случае "наша "минималистски сионистская" попытка: не жить под чужой властью, создать суверенное государство и самим обеспечить себе безопасность - может кончиться замешательством, смятением, даже провалом". Йовель называет израильский "зеут" - "зеутом через дефис": "Это разрыв, но это и (через дефис) - продолжение. Продолжение нашего еврейского наследия". Это наследие он понимает, однако, своеобразно - как "ту богатую, цветущую еврейскую эллинистическую культуру, которую погубили фарисеи, создавшие иудаизм галута". "Израильский "зеут" должен быть построен на основе этого наследия как секулярный, а не в духе религиозно-фундаменталистского определения".

Об угрозе "вулканических инстинктов" национальной принадлежности говорил также известный специалист по экстремистским движениям профессор Зеэв Штернгал. "Наш национализм - это тигр, на котором мы скачем, и вопрос - как его укротить? У нас, здесь и сейчас, национальное государство - это наше главное орудие единства, защиты и выживания. Но это не отменяет звериности нашего национализма, как и всякого другого. Ибо национализм - это враг индивида, враг личности, это главная общественная сила, которая разрушает автономию личности и подчиняет ее коллективу. В этом национализм не принимает компромиссов. Наше положение еще сложнее потому, что наша национальная принадлежность основана на религиозно-племенном определении, через веру и кровь, поэтому наш национализм связан с религией и традицией даже теснее других". Штернгал не верит в возможность плодотворного диалога и компромисса с религиозными и ультрарелигиозными группами в Израиле с целью нахождения "общих ценностей": "История учит, что в таком диалоге секулярные участники всегда проигрывают националистически-религиозным, и чем дальше мы затягиваем освобождение еврейского народа от религиозно-племенного определения его идентичности, тем больше эта идентичность наполняется националистически-религиозным содержанием. Между тем свободное государство свободных людей может быть только секулярным".

Штернгал возлагает свои надежды на начавшееся, по его мнению (с создания объединенной Европы), исчезновение самого понятия "нация". Но мы живем здесь и сейчас, а не в будущем (быть может - безнациональном) мире, и, как признал сам Штернгал, наше национальное государство является "главным орудием нашего выживания и защиты". Поэтому другие участники конференции сделали принципиально иные выводы из тревожной, скажем мягко, "неопределенности" израильской коллективной идентичности. По их убеждению, нужно приложить максимальные усилия к поиску "общих ценностей", национальному примирению и согласию на почве этого, хотя бы "наименьшего общего знаменателя", который положил бы конец растущему углублению внутриобщественных противоречий, конфликтов и прямых антагонизмов.

Эта позиция была заявлена в уже упоминавшихся выступлениях Исраэля Хареля и Узи Арада и нашла наиболее полное, почти декларативное выражение в речах известного юриста профессора Рут Гавизон и не менее известной из недавнего политического прошлого Юли Тамир. Сочетание этих четырех имен не случайно. Все эти люди - члены "Форума национальной ответственности", организованного Харелем и Тамир под эгидой Центра Рабина.

Форум объединил около 60 представителей всех групп израильского общества (кроме арабской), в том числе "хилоним" (вроде Анат Гов и Ари Шавита) и харедим (мэр Бней-Брака рав Карелиц), религиозных поселенцев (рав Йоэль Бин-Нун, генерал в отставке Эфи Эйтан, журналистка Эмуна Элон, жена Бени Элона) и военных (генерал Ами Дрор и другие), известных левых либералов (например, Александр Якобсон) и известных правых неоконсерваторов (например, Йорам Хазони). После года дискуссий 8 избранных "Форумом" человек укрылись на 4 дня в гостинице на берегу озера Кинерет и выработали так называемую "Кинеретскую декларацию", которую и подписали затем остальные члены "Форума" (сегодня к ним уже присоединились и десятки других "подписантов" - профессора Шломо Авинери, Шимон Шамир, Ави Равицкий, президент Моше Кацав, артист Хаим Тополь, писатели Сами Михаэль, Хаим Бэри, мэры Ольмерт, Хульдаи и Мицна и множество других). Декларация уже получила в прессе название "завет" (конечно, не "новый", а Кинеретский, в отличие от Синайского), и ее создатели действительно рассчитывают на то, что подписавшие его обяжутся выполнять провозглашенные в нем условия общественного примирения (может, лучше сказать - перемирия?) и признавать сформулированные в нем "общие ценности", на которых (как они надеются) может быть - в дальней перспективе - основана наша коллективная национальная идентичность.

"Кинеретский завет" - не единственное, хотя и самое шумное, в этом роде "объединительное" начинание: недавно была опубликована беседа с президентом израильского Института демократии А.Кармоном, который говорил о подготавливаемом в институте - с теми же целями - проекте конституции; есть и другие, всего около десятка проектов.

Как сказала в "Гаарец" Ю.Тамир (и как следовало из ее речи на самой конференции), обеим сторонам, договаривавшимся о "национальном мире", пришлось чем-то пожертвовать: одна сторона согласилась не упоминать слово "араб", другая согласилась на неупоминание религиозного определения еврея; одна отказалась от всяких попыток отделения религии от государства, другая согласилась, что государство будет названо "секулярным" и "либеральным". Поскольку этот "завет" должен в ближайшее время быть представлен всему народу, я не стану далее углубляться, скажу лишь, что первое знакомство с его основными принципами производит смешанное впечатление. Это, несомненно, крайне своевременная, благородная и беспрецедентная по масштабу попытка объявления национального мира, и не случайно некоторые уже говорят о "Кинеретском завете" как о "второй Декларации независимости", и он действительно похож на нее, ибо повторяет, почти слово в слово, все уже провозглашенные там принципы равенства, либерализма, секуляризма и т.д.; но, с другой стороны, в отличие от Декларации независимости, новый документ не имеет обязывающей силы, это всего лишь декларация добрых намерений, и подписавшие стороны, конечно же, остались при своих антагонистических стремлениях - прежде всего, потому, что декларация не предусматривает ничего конкретного для удовлетворения этих стремлений, она лишь обозначила рамки статус-кво и сиюминутное желание его не нарушать - но ведь этим "общим принципам" все клялись и раньше...

В этом смысле "Кинеретский завет", как и проект конституции Института демократии и прочие "наименьшие общие знаменатели", является очередными прекраснодушными утопиями - не опасными утопиями, как "национальная теократия" или "бинациональное государство", но все же утопиями. Израиль же между тем стоит перед вызовом истории, требующим не словесного замазывания, а конкретного, срочного и решительного решения проблем и противоречий, - вызовом, о котором Тойнби когда-то сказал, что не ответившие на него "выбывают из игры". От того, что и как скоро мы выберем - утопию или историю, зависит наше будущее.