«НАС НАЗЫВАЛИ «НОЧНЫМИ ВЕДЬМАМИ»

Майский день 1946 года. Выходя из станции метро «Пушкинская», молодая женщина в летной офицерской форме заметила у газетной витрины читающую группу военных. «Важное сообщение»,- подумала она. Приблизившись, увидела на страницах «Правды» длинный список фамилий под Указом Президиума Верховного Совета СССР о присвоении звания Героя Советского Союза. Присмотрелась и обнаружила имена знакомых летчиц. И первая - Аронова Раиса Ермолаевна. «Быстрее дозвониться, поздравить». Сорвалась было с места, а глаза пробежали до среза листа: «Гвардии старший лейтенант...» Взгляд поднялся наверх следующей страницы... «Гельман Полина Владимировна». Замерла на мгновение.

- Вот так я пережила одну из счастливых минут своей жизни, - вспоминает Полина Владимировна Гельман. - Высокое звание присвоено за участие в освобождении Крыма и Севастополя.

Оказавшись в командировке в Москве, я позвонил знаменитой летчице. В прошлом году ей исполнилось 85. Возраст берет свое. Годы не располагают к длительному разговору. И все же Полина Владимировна поведала об основных вехах биографии, своего боевого пути.

Рассказывает Полина Владимировна Гельман:

- Воскресенье 22 июня 1941 года выдалось солнечным и безоблачным. В понедельник у нас, третьекурсников истфака МГУ им. Ломоносова, предстоял последний экзамен. Но в полдень прозвучало - «война». Через пару часов в университете на Моховой и студенты, и маститые профессора записывались в народное ополчение.

Наутро мы двинулись в военкоматы, но девушкам там отвечали: «Война - не женское дело. Учитесь».

В начале октября 1941 года студенты московских вузов рыли противотанковые рвы на подступах к Москве по Белорусской дороге. Кто-то принес новость: в ЦК комсомола набирают девушек в авиационные части. С Белорусского вокзала побежала в МГУ за направлением, но опоздала. Дежурная Ирина Ракобольская закончила свою вахту, а мне посоветовала идти в ЦК без направления. А потом мы всю войну служили в одном полку, где она была начальником штаба.

16 октября 1941 года, когда немецкие войска вплотную подошли к столице, нас срочно погрузили в один эшелон с командованием военно-воздушных сил. Женской авиачасти выделили несколько теплушек. Моих подруг по университету из мехмата и физфака зачислили в штурманскую группу. Студенток гуманитарных факультетов планировали направить в службы по обеспечению полетов.

Эшелон двигался в город Энгельс в школу военных летчиков.

Все время в пути меня заботило одно: как попасть в группу штурманов. Решила обратиться к командиру нашей авиагруппы Герою Советского Союза майору М.М.Расковой.

- Знаю, Гельман, что ты историк, - отвечала Раскова, - математику и физику не учила. А штурману без этого не обойтись. Пока будешь укладчиком парашютов.

- Вот когда подрастешь... - Раскова улыбнулась.

А врачам летной школы и в голову не пришло измерять мой рост, меня признали годной к летной работе и зачислили в штурманскую группу.

В течение нескольких месяцев нам пришлось освоить программу трехгодичных летных школ того времени. И после 12-13 часов аудиторных занятий курсанты шли еще на самоподготовку. А мы, штурманы, по утрам поднимались за час до общего подъема, позаниматься «морзянкой», «постукать» на телеграфном ключе.

Практический опыт и навыки предстояло набирать в ходе боевых действий с весны 1942 года в действующей армии.

На фронте в течение трех лет я служила штурманом в женском бомбардировочном авиаполку, к концу войны - в легендарном дважды орденоносном 46-м Гвардейском Таманском. За это время довелось совершить сотни боевых вылетов. На боевые задания мы летали ночью на небольшом тихоходном самолете У-2. Его каркас состоял из деревянных планок, обшитых фанерой и перкалью, пропитанной эмалитом - веществом, которое придавало ткани прочность, но, к сожалению, легко воспламенялось. Плексигласовые козырьки открытых кабин не защищали экипаж от пуль и снарядов, не прикрывали от непогоды. Немцы так и называли этот самолет - «рус-фанер». Когда мы увидели эту «боевую технику», нас охватило чувство разочарования. В Энгельской школе военных летчиков мы изучали современные по тому времени самолеты и навигационное оборудование. А на летном поле перед нами стояли так знакомые еще с аэроклубовских времен учебные У-2 с той же примитивной аппаратурой. Зато под фюзеляжем появились бомбодержатели, а в кабинах бомбосбрасыватели. Да еще за кабиной штурмана был прилажен пулемет «шкас».

Но разочарование быстро улетучилось. Ведь мы рвались в бой с фашистами и готовы были лететь на чем угодно. Недаром вскоре немцы прозвали нас «ночными ведьмами». Противник признавал, что наш скромный небесный тихоход способен наносить ему ощутимый урон.

Из воспоминаний Раисы Ароновой:

...«Ночные ведьмы» - это прозвище мы получили от немцев на Северном Кавказе. И, надо думать, - не зря. Чтобы удостоиться такой чести (говорю без кавычек, потому что считаю за честь услышать от врага такие слова), каждая летчица сделала к тому времени более двухсот боевых вылетов, а полк записал на свой «лицевой счет» уничтоженные склады боеприпасов и горючего, разрушенные переправы, разбитые эшелоны, автомашины, зенитные прожекторы. Но основная заслуга наших тихоходов, пожалуй, и не в этом. Мы всеми ночами висели над головой противника, держали его в напряжении и страхе...

И только галантные французские летчики из полка «Нормандия-Неман» называли нас «ночные колдуньи».

В последние дни мая 1942 г. мы прибыли в действующую армию. 218-я авиадивизия, в состав которой был зачислен наш полк, понесла урон в предыдущих боях. Ее командир полковник Д.Д.Попов и комиссар полковник А.С.Горбунов с нетерпением ожидали пополнение. Но, узнав, что к ним летит полк на У-2, да еще женский, они совсем приуныли.

Вводить нас в бой для страховки решили постепенно: сначала экипаж командира полка, затем командиров эскадрилий, звеньев и, наконец, всех остальных.

Через год полковник Д.Д.Попов, вручая нам в числе первых в авиации гвардейское знамя, рассказал: «Мы старались для начала подобрать вам наименее укрепленные цели, боялись как бы вы не расплакались при первых неудачах».

Но на войне и в небе тесно. В первую же ночь мы потеряли экипаж командира эскадрильи Любы Ольховской и штурмана Веры Тарасовой. А ранним утром вооруженцы, подвешивая бомбы к нашим самолетам, начертили на них мелом: «За Любу!», «За Веру!» С тех пор до самого Дня Победы мы писали на бомбах имена погибавших боевых подруг.

А война - это тяжкий изнурительный труд. В авиации боевые вылеты и официально назывались боевой работой. Выходили рабочие экипажи на старт ночью, когда только темнота позволяла нам укрыться от огня противника.

Любой боевой вылет на войне - это поединок со смертью. А вылет на По-2 с точки зрения технических средств был неравным поединком и требовал огромных физических сил и нервной энергии. Загруженный горючим и бомбами (мелкие осветительные и зажигательные бомбы мы брали в кабины и бросали вручную), По-2 превращался в буквальном смысле в «пороховую бочку». Любой осколок или пуля часто грозили не только пробоиной, но и взрывом. Маломощный мотор в 100 лошадиных сил не позволял при полной бомбовой нагрузке развивать скорость выше 100 км в час. На такой тихоходной «пороховой бочке» приходилось делать по пять, десять, а в длинные осенние и зимние ночи и больше вылетов за линию фронта.

Фронтовая дружба на всю жизнь сроднила наш многонациональный коллектив. И до сих пор согревает и поддерживает тех из нас, кто пережил войну и уцелел в вихре последующих жизненных бурь. Каждая из моих боевых подруг достойна самых добрых слов на празднике 60-летия Победы.

Они прибыли добровольцами на фронт и в течение трех лет выполняли напряженную, смертельно опасную боевую работу.

Я пришла в полк вместе со своей самой близкой подругой - белорусской девушкой Галей Докутович. Наша дружба началась в 1933 году и длилась до того момента (31 июля 1943 года), когда Галя сгорела над целью вместе с самолетом. Ей не было еще 23-х.

Экипажи наши состояли из пилота, штурмана и наземного технического состава. Первым моим командиром экипажа была веселая украинка Дуся Носаль, одна из лучших пилотов в полку. Жизнерадостность и лихость сочетались у Дуси с высоким чувством ответственности. Вскоре ее назначили заместителем командира эскадрильи.

23 апреля 1943 года гвардии младший лейтенант Евдокия Носаль была убита над Новороссийском очередью с вражеского истребителя. Звание Героя Советского Союза ей было присвоено посмертно. Она первая из женщин-летчиц была удостоена этого звания в годы Великой Отечественной войны.

Затем я летала с замечательной летчицей татаркой Магубой Сыртлановой. Волевая женщина, она скоро стала одной из лучших летчиц в полку. Поражали ее выдержка и самообладание в полете и на земле. В числе самых отважных и умелых была удостоена звания Героя Советского Союза.

Заканчивала я войну в экипаже русской летчицы Раисы Ермолаевны Ароновой. О ней без особого трепета не могу говорить. Ведь в одном самолете мы совершили более пятисот боевых вылетов. Как поется в песне, нас сдружило небо, общие бои...

Рая была прекрасным летчиком, не терялась в опасной ситуации, в лучах прожекторов, в обстреле. Сначала штурманом, а затем пилотом она совершила 960 боевых вылетов.

Нам с Раей одним Указом было присвоено звание Героев Советского Союза.