ЗАЛ ИМЕН И ОРДИНАРНОСТЬ ЗЛА

И.МОШКОВИЧ

Начало в № 9/124

... Недавно террористы выстрелами в головы убили еврейку и четверых ее детей. Женщина была на восьмом месяце беременности. Ребенку в ее утробе не успели дать имени. Почему сегодня никто не спрашивает: как такое возможно уже в XXI веке?

Покойный Папа Римский сказал, что такое стало возможно вследствие неправильного толкования христианами некоторых положений Евангелия. Поверим папе. А теперь уже найдено правильное толкование?

Нет, в Зале имен Яд Вашема такие вопросы не обсуждаются. Кладбища и гробницы — неподходящие места для разговоров о политике. Здесь говорят о вечном. И о тех, кто, сгорев в пламени Холокоста, не перестали быть близкими. Даже наоборот: стали еще ближе.

В 1961 году газета «Нью-Йорк таймс» прислала своего корреспондента Ханну Арендт в Иерусалим, чтобы вести репортажи о процессе Эйхмана. Чем удивил журналистку сидевший в будке из пуленепробиваемого стекла тип? Своей ординарностью. «В нем нет ничего зловещего», — отметила Ханна Арендт. Возможно, она надеялась увидеть типичного злодея из мультфильма. С клыками и пронзительным взглядом из-под мохнатых бровей. А он говорил, как простой почтовый служащий.

Впоследствии Ханна Арендт написала книгу об ординарности, банальности зла, и эта идея стала предметом изучения и обсуждения в трудах целого поколения философов второй половины ХХ века. Ханна Арендт попыталась объяснить, как человек, не отдавая себе отчета в том, что он делает, попадает в подставленную ему обстоятельствами, историей ловушку зла, после чего его, как щепку, несет зловонный поток коллективного преступления. И он в нем участвует. В войне и в массовом зверском уничтожении людей. И ведет себя так, что потом невозможно понять, как он мог.

Широко известен групповой фотопортрет нацистских преступников, сидящих перед судьями Нюрнбергского международного трибунала. Хотя мы все прекрасно знаем, какие ужасные преступления им были инкриминированы, посмотрите на них внимательно и, набравшись объективности, покажите мне хотя бы одну типично бандитскую рожу. Можете мысленно поставить перед ними кружки с пивом и написать с натуры картину под названием «Пивной бар на окраине Мюнхена». Геринг подошел бы на роль бармена. Почему Ханну удивил этот обыкновенный Эйхман?

Мне кажется, ординарность внешности Эйхмана и идея банальности зла ее так поразила потому, что мы — простите за откровенность — заражены разрушительной, чисто христианской, идеей Зла, якобы порожденного первородным грехом и космического масштаба сценарием трагедии борьбы между Сатаной и   Б-гом .

Ханна Арендт рисует Эйхмана как человека-машину, бездумного, лишенного способности оценивать свои действия с точки зрения личного отношения к ним. Неспособный мыслить, он просто выполнял приказы и инструкции. «Оказавшись в ситуации, выходящей за рамки рутинного следования тому, что положено, он, — писала Арендт, — обнаруживал полнейшую беспомощность».

Ординарный Эйхман, ординарное зло, ординарные черные папки на полках Зала имен, мимо которых я постоянно, на протяжении 22 лет, прохожу… Неординарна жизнь каждого отдельного еврея, старушки, ребенка, которому не успели дать имя, невесты, которая не успела под хупу, парня, который недоучил урок по алгебре… Неординарна жизнь, прерванная на полузвуке…

Поскольку речь идет об одном бюрократическом чудовище по имени Эйхман или Кальтенбрунер, то спрашивается, кого же казнили: чудовище, пославшее на смерть миллионы людей, или примитивную машинку, которую, сломав, стоило бы вышвырнуть из памяти? А если таких машинок миллион, то что толку в шуме вокруг расправы (безусловно, справедливой) над одной из них?

Пару лет назад по одному из каналов российского телевидения показали обыкновенного старичка, который рассказал, что, служа в Соловецком лагере, он однажды в течение одного рабочего дня застрелил больше тысячи человек. Отобранных  Б-г  весть по какому признаку для расстрела подводили по одному, и он, согласно инструкции, стрелял каждому в затылок. И не сошел с ума. И не раскаялся. И дожил до глубокой старости.

Примеров обыкновенного (банального) зла так много, что эту статью можно иллюстрировать до бесконечности. В поисках того, как и почему люди оказываются толпами, вовлеченными в потоки и водовороты злонаправленных действий, вина возлагалась то на мифическую, то на реально-историческую фигуру, и сразу становилось вроде бы ясно, кто главный виновник и кому следует противостоять.

Но ведь у каждого есть еще его голова на плечах и сердце в груди! — восклицает здравомыслящий обыватель, не вникающий в хитросплетения философской мысли. Не помогает! — отвечает ему госпожа Арендт, ибо «...будь процесс мышления, как таковой, привычкой отражать и исследовать происходящее, независимо от специфического содержания и результатов, то может ли это быть препятствием к тому, чтобы человек совершал злонамеренные действия?»

Короче: достаточно ли иметь «а бисэле сэйхл ин коп» («немножко ума в голове»), как говорила моя бабушка, та самая, о которой говорилось ранее и имя которой я увековечил в Зале имен, в соединении со стартером, автоматически приводящим «сэйхл» в действие, чтобы не делать гадостей и не совершать преступлений против человечества? Нужно ли быть философом, чтобы понимать, что, конечно же, не достаточно? Для того и существуют, и претендуют на универсальность во времени и пространстве нравственные системы, чтобы, не полагаясь на «сэйхл» каждого, определить рамки того, что можно и чего нельзя.

Арендт пишет, что события, связанные с германским нацизмом, свидетелями, участниками и жертвами которых оказались десятки миллионов людей, разрушают наши представления о природе зла и взаимоотношении между злом и способностью мысли противостоять ему.

Однако, так ли уж уникальны в своей банальности Эйхман и германский нацизм? Сидя рядом с миллионами символических памятников жертвам Гитлера, Эйхмана и компании, я силюсь понять разницу между развязанной Сталиным и Гитлером Второй мировой войной и крестовыми походами XI–XII веков н.э., жертвами которых было население территорий, где жили христиане, мусульмане и евреи, которые имели несчастье оказаться на пути крестоносных банд.

Или разницу между той же Второй мировой и психопатами Петром и его дружком Меншиковым, по приказу которых вырезали десятки тысяч украинских казаков... Что касается мусульман и евреев, то их убивали без разбора, кого в Европе, а кого в местах, где мы сейчас живем. В процентном отношении число погибших вполне сравнимо с тем, что произошло в середине прошлого века, но в данном случае нас интересует не столько отношение числа жертв к численности жителей страны, сколько природа и источник зла. Уровень фанатизма и жестокости «защитников гроба Господня», вместе сводимых к полному презрению к жизни таковы, что рядом с ними хомейнизм — детские игры.

Уникальность Шоа в том, что впервые в истории была поставлена задача такого масштаба по полному истреблению целого этноса — евреев. А то, что миллионы германских и не германских эйхманов, не прибегая к интеллектуальному анализу поставленных задач, не пытаясь сличить свои действия с уроками добра, лучшими образцами художественной литературы, трудами философов или проповедями священников, делали, что приказано, — это и было банальным, как сапог рейхсфюрера, злом.

Госпожа Арендт писала, что зло не имеет корней, что оно поверхностно, и человеку достаточно поглубже вникнуть в суть происходящего, как зло испаряется. Зло банально, потому что поверхностно. Эта идея получила в наше время такое распространение, что широко обсуждается в прессе и на научных конференциях. Сказать по правде, мне эта идея не помогает ни понять, ни ощутить природу и происхождение ни главных действующих лиц истории нескольких последних десятков лет, ни банальных бюрократов, ни хладнокровных палачей.

«Совершенно ясно, — пишет в «Дневниках писателя» Ф.М.Достоевский, — что зло гораздо глубже заложено в человеке, чем думают социалисты, что никакая организация общества не способна его исправить, что душа человека останется такой же, как была, что грех происходит из самой души, что законы, управляющие человеческим духом, человеку неизвестны... и только Он может сказать, что воздаст по заслугам». Если так, то, выходит, и говорить не о чем, и выяснять нечего, и избежать эйхманов нет никакой возможности. Социалистическая идея состоит в том, что источником зла в обществе являются нищета, несправедливость и неравенство, но мы уже видели, как и по какой технологии социалисты эти условия исправляют. Та же Арендт в 1945 году предсказывала, что на протяжении всей второй половины века все мыслители только и будут заняты этим чертовым вопросом о природе зла.

Вышеупомянутый папа Иоанн Павел II, мудрый старик, на старости лет, когда уже руки затряслись от болезни Паркинсона, не только осознал простую истину, что Холокост начался не с Эйхмана и не с Гитлера, а с того, что «христиане ошибочно интерпретировали некоторые положения Евангелия». А он был уверен, что та часть Священного писания, которая в христианском мире называется «Ветхим заветом» ими правильно интерпретирована?

Христианство, распространившее свое влияние на огромном пространстве планеты, представляет собой мутацию иудаизма с включением элементов язычества и зороастризма. В частности, дуалистическое представление о разделении всего сущего на злое и доброе заимствовано из зороастризма. В некоторых вариантах христианства, таких, как манихейство, это разделение достигает такой степени, что носитель зла превращается в антипода самого  Б-га .

У евреев все сущее, белое и черное, доброе и злое происходит из единого Источника. Подобно тому, как, по словам Черчилля, демократия, может быть, и не самое лучшее изобретение человечества, но ничего лучшего у нас нет, иудаизм тоже кому-то, быть может, не очень нравится, но ничего лучшего, никакого лучшего гаранта и руководства к праведной и здоровой жизни пока еще не придумано. Впрочем, имейте в виду, что я пишу эти строки, сидя в Зале имен, среди миллионов памятников жертвам «банального зла», и не ждите от меня объективности по отношению к палачам моего народа.

Иудаизм тоже, конечно, отличает добро от зла и мыслит их как антиподы, но природа зла очень проста: неотступное выполнение заповедей и правил, установленных Торой и традицией, является добром, а нарушение этих правил — злом.

Спрашивают: продолжают ли поступать новые листы? Да, продолжают, и в большом количестве. Приносят и вручают прямо в Зале, присылают по почте. А вышеупомянутый веб-сайт дает возможность заполнить и прислать лист по электронному каналу. Но сколько еще имен скрыты в глубине этой страшной каменной пропасти, символически представленной опрокинутым вниз конусом — в пропасти нашей коллективной памяти!