2. Эта вспышка ненависти к евреям знаменовала собой начало долгих гонений,

характерных не только для последующих крестовых походов, но продолжавшихся

почти без перерыва вплоть до наших дней. Отныне изменился весь характер и

темп еврейской истории. Мученичество настолько стало повседневным

явлением, что ритуал сухо предписывал короткую молитву, которую следовало

произносить перед смертью "во имя Господа".

С лета 1096 года в цепи гонений наступил перерыв. Однако в 1146 году

тяжелое положение, в котором очутилось католическое Иерусалимское

королевство, вызвало новый крестовый поход с целью его вызволения. На этот

раз движение было организовано лучше, чем в 1096 г. Опять по

подстрекательству невежественного монаха Радульфа вдоль всего Рейна

прокатилась волна погромов, правда, в меньшем размере. Из Германии зараза

распространилась на север Франции. Эксцессы держались в некоторых рамках

благодаря усилиям настоящего праведника Бернара из Клерва, который был

главным вдохновителем крестового похода, но который настаивал, чтобы не

преследовали евреев.

Во время III крестового похода зараза антисемитизма проникла в Англию,

которая до того охотно принимала беженцев с континента. 3 сентября 1189

года, во время коронации в Вестминстере Ричарда I, начались волнения,

закончившиеся разграблением лондонского еврейства и убийством многих

невинных. Следующей весной, едва только король пересек Ла-Манш,

отправляясь в поход на Восток, аналогичные погромы прокатились по всей

стране. Норвич, Линн, Данстэбл, Стэмфорд кровью вписали свои имена в книгу

еврейского мученичества. Высшей точки волна достигла в Йорке, где после

первого нападения евреи укрылись в замке и выдержали настоящую осаду. Видя

в конце концов, что возможности спастись нет, они решили по крайней мере

лишить своих врагов радости резни. Под руководством раввина все главы

семей сначала убили своих жен и детей, а затем друг друга. Когда на

следующее утро ворота замка были взломаны, внутри не оставалось никого,

кто мог бы рассказать об этой страшной ночи.

3. Стоит однажды появиться жажде крови, ее уже нелегко утолить.

Религиозные страсти масс были так возбуждены, особенно против евреев, что

вскоре предлог крестового похода оказался излишним. В канун Пасхи 1144

года в лесу близ Норвича был найден труп мальчика по имени Вильям,

подмастерья скорняка. Очевидно, он умер в каталептическом припадке, но

распространился слух, будто он был убит евреями одним или двумя днями

раньше, на еврейскую Пасху. Подобные обвинения в ритуальном убийстве детей

во все века выдвигались против ненавистных религиозных меньшинств,

например, против первых христиан, когда их вера только начала

распространяться в Римской империи, или спустя много столетий против

иезуитских миссионеров в Китае. Обвинение против евреев было выдвинуто,

хотя и в крайне неуклюжей форме, но в подходящее время; в результате, эта

клевета распространилась исключительно быстро.

Вскоре к клевете добавилось еще одно обстоятельство: будто целью

преступления было получить кровь, которая использовалась при приготовлении

мацы или в каком-то ином пасхальном обряде. Того факта, что употребление

крови животных в любом виде запрещено евреям Законом Моисея, а

человеческая плоть считается трефной, запрещенной пищей, должно было быть

достаточно, чтобы показать полную абсурдность этой клеветы, даже если бы

какой-то преступник и был признан виновным в неоднократных убийствах.

Князья, короли и императоры в своих декретах осуждали навет как ложный,

папы предавали его анафеме, ученые методически разоблачали его

клеветнический характер, здравый смысл отказывался его принять. Однако

навет расцветал и набирал силу. К концу XV века можно насчитать не менее

пятидесяти случаев обвинения евреев в ритуальных убийствах, и этот список

будет далеко не полным.

Иногда обходились и без такого предлога. В случае крупных пожаров, столь

частых и разрушительных в средневековых городах, кто был виноват, как не

евреи? Если вспыхивала чума, было ясно, что ее принесли они же, особенно

если они заболевали первыми; если же эпидемия их не трогала, это

опять-таки служило доказательством их злонамеренности. От евреев исходила

вся ересь; они отвечали за любое убийство, объяснение которому не

находилось. В случае вторжения в страну врагов, особенно неверных,

считалось, что их призвали евреи. Во времена династических споров или

гражданских волнений каждая сторона обвиняла евреев в том, что они

сочувствуют противнику. Короли обвиняли их в связях с мятежниками, а те

считали евреев орудием в руках короля. Иногда для нападок не требовалось

никакого другого предлога, кроме наступления христианской Пасхи с ее

представлениями Страстей Господних. А уж в обычных превратностях войны и

мира - осада, завоевание, бунт - евреи выносили свою долю страданий.