Не довольствуясь этим, Цунц посвятил ряд книг исследованиям в области

еврейской литургии и синагогальной поэзии. Он нашел себе достойных

последователей: лучший еврейский библиограф Мориц Штейншнейдер обследовал

богатства еврейских библиотек, своими каталогами и статьями сделал их

доступными ученому миру и продемонстрировал, сколь многим западная

культура обязана еврейским переводчикам средневековья; первая со времен

Библии история евреев, если не считать одной-двух средневековых хроник и

примитивных протестантских попыток, была составлена Исааком Марком Иостом

и напечатана в двадцатых годах XIX века; ее превзошел капитальный труд

Генриха Греца, опирающийся на оригинальные источники на самых различных

языках, который сохраняет свое значение до сего дня.

Вне территории Германии, хотя и в пределах Австрийской империи, иврит

продолжал служить языком еврейской науки, однако методы ее стали более

современными. Галицийский еврей Нахман Крохмал в своем "Руководстве для

заблудших нашего времени" попытался сформулировать философию еврейской

истории, которую он представлял себе по Гегелю как ряд волн подъема и

упадка, точно отражающих все главные тенденции мира. Соломон Рапопорт в

серии глубоких очерков воссоздал образы и события талмудической и

послеталмудической эпох. В Северной Италии Самуэль Давид Луццато из Падуи,

собиратель и ученый широкого диапазона, вместе с Исааком Самуэлем Редджо

из Гориции привели древние традиции итальянокой еврейской культуры в

соответствие с новыми концепциями, появившимися в Германии. Родившиеся или

учившиеся в Германии ученые принесли с собой идеи немецкой "еврейской

науки" в Париж, Лондон и другие центры, хотя еще долго эти идеи оставались

достоянием преимущественно германоязычного мира. Лабораториями новой науки

явились различные теологические семинарии, вполне современные по методам и

целям, которые возникли в этот период. Первая такая семинария была создана

в 1829 году в Падуе; вскоре они появились чуть ли не в каждой крупной

стране.

Даже в России шло интеллектуальное возрождение или, скорее, перестройка.

Правда, здесь характер ее был совершенно иной. В то время, как среди

просвещенных еврейских слоев на Западе возрождение приняло форму

ознакомления европейских кругов с модернизованной еврейской наукой через

посредство местного (преимущественно немецкого) языка, в Восточной Европе

возрождение заключалось во внедрении светской литературы в еврейские круги

с помощью древнееврейского языка. Это движение называлось "гаскала"

("просвещение"). Деятельность немецких "меасфим" вызвала эхо симпатии в

Восточной Европе, и появилось множество подражаний журналу. Преданные

своему делу литераторы приступили к составлению книг, с помощью которых

они надеялись пересадить европейскую культуру на почву иврита. На языке,

который прежде считался исключительно "святым", стали публиковаться

очерки, стихи, брошюры, научные труды, даже романы.

Гибкий иврит смог выйти за пределы чисто схоластической сферы и

высокопарной раввинской фразеологии. Была заложена основа для культурного

возрождения, которое приняло в дальнейшем внушительные размеры.

В качестве иллюстрации достаточно назвать несколько имен: отец движения

Ицхак Левинзон - эссеист и философ; Иегуда Гордон - первый современный

поэт на иврите; Авраам Мапу - основатель ивритского романа;

Перец Смоленский - возглавивший неудавшийся бунт против того, что он

считал мракобесием. Параллельно с возрождением иврита, но чуть позже его,

зародилась литература на идиш, давшая несколько действительно гениальных

поэтов и прозаиков, отразивших в своем творчестве жизнь евреев в русской

"черте оседлости". Лучшими из них были Соломон Абрамович, известный под

псевдонимом Менделе Мойхер Сфорим (Менделе книгоноша), и великий еврейский

юморист Шолом Рабинович (Шалом-Алейхем).

5. Тенденция к модернизации не обошла стороной и духовную жизнь.

Традиционные религиозные обряды, которые начали складываться свыше двух

тысяч лет назад, легко подошли к духу гетто, но для поколения, всеми

силами старавшегося войти в европейский образ жизни, они казались

неподходящими. Поэтому параллельно с еврейской эмансипацией шло движение

за религиозную реформу. Возглавил его Израэль Якобсон (1768-1828),

финансист короля Вестфалии Жерома Бонапарта и президент созданной им

консисториальной организации. В 1801 году в Зеезене близ Гарца Якобсон

открыл школу-интернат, где еврейские и христианские дети воспитывались на

принципах взаимного уважения и дружбы. В 1810 году он открыл синагогу, в

которой был установлен орган, молитвы читали на древнееврейском и немецком

языках и проводили конфирмацию юношей и девушек.

С падением Вестфальского королества все эти нововведения автоматически

прекратились, и Якобсон перебрался в Берлин. Здесь он и Якоб Герц Вер,

отец композитора Мейер-бера, организовали в своих домах богослужение

по-новому. Однако реакционное прусское правительство в принципе было

против всего нового и запретило эти частные богослужения. Один из молодых

людей, посещавших эти службы, Эдуард Клей вскоре возглавил еврейскую школу

в Гамбурге, где вокруг него собрался кружок лиц с такими же взглядами. Так

была основана первая реформистская синагога (1818). Был выпущен новый

молитвенник, содержавший ряд изменений.